Страница 134 из 215
Опять остановил глаза на трубке старика. Кто такой вырезан? Что за насмешник? Похоже, из каких-то сказок человек. Принялся расспрашивать, помогая себе жестами. Старик понял - рассмеялся так, что заиграла каждая морщинка на лице.
- Ме-фи-сто-фель.
Бабушкин, сдвинув брови, начал снова перелистывать разговорник. Не нашел ничего похожего. А ему необходимо знать, кто же он такой, этот насмешник Ме-фи-сто-фель. Что он делает на земле?
Старик потряс головой: не столько на земле, сколько там... Сначала указал трубкой на пламя костра, потом ткнул ею в землю. Там! Все горит, все кипит. И оттуда... Обеими руками как бы из подземелья подбросил пламя вверх. Из огня... Повернув трубку чубуком к костру, показал, как Мефистофель вырывается из пламени и бежит-вьется среди людей, нашептывает что-то дурное. Повертывая голову направо и налево, старик с хитрыми уловками шевелил губами, как бы совращая невидимых людей к чему-то дурному.
- По-нашему чертяка! - разулыбался Бабушкин. - А может, и сам сатана!
Взяв трубку старика, хотел показать, что у чертяки должны быть на лбу рожки, но тут же передумал: на трубке немецкий дьявол, прикинувшийся человеком. И, запоминая, еще раз произнес:
- Мефистофель.
Сегодня Бабушкин один сидел у костра, поглядывая на воду в котле.
Когда показался легкий парок, снял котел и сунул в воду палец. Горячая! Перегрел. Пригоршнями добавил из ручья.
Смочив волосы, тщательно намылил голову, усы и бороду, промыл теплой водой.
А утром посмотрелся в зеркальце, купленное на последние пфенниги, и горько усмехнулся:
- Мефистофель!..
Ну и удружил "надежный" парикмахер! Неумеха! И откуда он выкопал эту жуткую краску? Даже мыло не берет!
Ничего, пока он, Бабушкин, рубит лес, авось поблекнет этот малиновый ужас. Тем временем заработает деньги на дорогу. До Дрездена, старик говорит, не так уж далеко, на билет надо немного. А там...
Нет, не будет он просить у Тетки подачки. Хотя бы и на дорогу. Необходимо заработать на билет до самого Лондона.
Там - Якоб Рихтер! Кто бы мог подумать, что это наш Ильич. Вот какую конспирацию приходится ему соблюдать! Из-за длиннущих и препоганых рук царской охранки!
Возвратившись из леса, Иван Васильевич купил новые брюки и шляпу, до блеска начистил ботинки, сбрил бороду, слегка подкрутил усы, как это делал в Питере, и отправился на вокзал.
4
- Можно войти?
- Ой, батюшки! Кто-то наш! - Александра Михайловна порывисто встала из-за стола, едва не опрокинув недопитую чашку кофе, и, нацепив на переносье пенсне в тонкой золотой оправе, поспешила к двери, которая оставалась полуоткрытой. - Конечно, можно. Рада слышать и видеть русского человека.
Иван Васильевич, застегнув пиджак на среднюю пуговицу, шагнул через порог веранды.
- Мир дому сему!
- Ой, да кто же это такой? Голос знакомый, а лицо... Никак не припомню.
Бабушкин назвался, левой рукой прижимая к груди шляпу.
- Товарищ Богдан! - воскликнула Калмыкова; присматриваясь к гостю, развела руками. - Да кто же это вас так?! Хотя понимаю, понимаю... Побег. Неудачная окраска волос... Я ведь еще в Петербурге слышала о вашем провале... Здравствуйте, голубчик!
Она мягко протянула руку тыльной стороной ладони вверх, но вовремя спохватилась и повернула ее для крепкого товарищеского рукопожатия. Бабушкин, кинув шляпу на стул, стиснул руку бывшей учительнице вечерне-воскресной школы горячими ладонями и потряс.
- Для меня такая радость... такая, что и слов не нахожу!
- Как раз к завтраку...
- У вас тут жарко. - Иван Васильевич утер рукой пот со лба.
- А вы снимайте пиджак. По-домашнему. Повесьте его на спинку стула. К умывальнику я вас провожу.
Бабушкин, поправляя рубашку, провел пальцами по узенькому ремешку и пошел за Теткой в кухню. Там, сливая воду на руки гостя, Александра Михайловна не умолкала ни на минуту:
- Догадываюсь, ко мне на перепутье. Очень рада, что навестили старуху. А дальше куда ваша дорога? Хотя и так ясно - редакцию "Искры" ищете.
- Владимира Ильича, - тепло улыбнулся Бабушкин, утирая щеки полотенцем, - и Надежду...
- Одним словом - к Ильичам, - перебила Тетка и тоже улыбнулась во все лицо. - Так стали называть их наши близкие друзья. По одному отчеству обоих. Ну, а теперь, товарищ Богдан, прошу к столу. Чаю, правда, нет, только кофе.
- Я в Дрездене позавтракал на вокзале.
- От Дрездена путь не близкий. Садитесь вон на тот стул - я люблю смотреть в глаза. Ну какой же безобразник вас так... Ильичей напугаете! Вы в Дрездене обязательно покрасьтесь снова.
Калмыкова подала гостю чашку кофе, подвинула поближе масло, хлебницу с булочками.
- Рассказывайте все по порядку: где вас схватили, как удалось бежать...
Слушая, время от времени нетерпеливо перебивала:
- А там кого видели из наших? Кто явку дал? - И подбадривала: Продолжайте. Мне все-все интересно. Обо всех. За границей я, быть может, десятый раз, а никогда прежде не думала, что так буду скучать по России. Оно и понятно - родина накануне больших перемен.
Александра Михайловна, вслушиваясь в каждое слово гостя, отмечала: речь его стала чистой, вполне грамотной. Не напрасными были их школьные уроки!
Перейдя к своим скитаниям по Германии, Бабушкин проговорился, что во время работы в лесу немножко научился разговаривать по-немецки, поломал язык на самых необходимых фразах.
- Хвалю, хвалю! - обрадовалась Калмыкова. - А потом проэкзаменую. Без поблажек. Как в нашей школе. - Шутливо погрозила пальцем и тут же, одобрительно улыбнувшись, провела рукой по щеке, на которой еще не угас румянец. - Помните, у нас говорят: "Язык до Киева доведет". А здесь ваш немецкий, хотя еще и очень плохой, доведет до Гамбурга.
- Меня уже заманивали в Гамбург! - рассмеялся Бабушкин. - В Америку хотели увезти!
- Можно и через Францию. Кто знает языки, даже проще. Но вам я напишу на отдельных бумажках, где какой билет покупать. Доберетесь до Кале, а там - через Ла-Манш.
Услышав знакомое по урокам географии в вечерне-воскресной школе слово, Иван Васильевич кивнул головой:
- Доберусь! Вы не сомневайтесь.
- Нисколько не сомневаюсь. Уж если вас никакие тюремные замки не держат, так европейские дороги не явятся препятствием. А за Ла-Маншем поезд прямо в Лондон. Там придется снова поломать язык.