Долгое завтра

– Думаешь, они снова нагрянут? – спросил Исо.

– Не знаю, – Лен пристально всматривался в противоположный берег. В глубине души он надеялся увидеть там Хостеттера или просто знакомое лицо – безразлично кого, лишь бы нарушить гнетущую неизвестность и пустоту ожидания. Все утро до восхода солнца из города катились повозки с женщинами и детьми на узлах, с ними уехали некоторые мужчины.

– Они ничего не станут предпринимать. Они не посмеют, – сказал Исо. В его голосе, однако, не было уверенности.

Исо и Лен стояли в дверях конторы, погруженные в жаркую тишину.

– Далинский расставил на всех дорогах своих людей. Если что-нибудь произойдет, мы первыми узнаем об этом.

– Да, – отозвался Лен, – хотелось бы верить.

Удары молотков гулко раздавались в воздухе. У края площади, невидимые в тени деревьев, слонялись без дела люди, собирались маленькими группками, разговаривали, но к ним никто не подходил, и от этого Лен чувствовал себя совсем одиноким. Лен понимал сомнения, подозрения и дурные предчувствия этих людей, непонятно было их стремление приостановить прогресс. Время от времени рабочие доставали из укромного местечка в куче бочонков кувшин кукурузной водки, передавали его по кругу и вновь прятали, но только двое были по-настоящему пьяны.

Повинуясь внезапному порыву, Лен прокричал группе людей, расположившейся в тени дерева:

– Какие новости?

Один из них отрицательно покачал головой:

– Никаких пока.

Вчера вечером он был среди тех, кто громче всех поддерживал Далинского, но сегодня от былого энтузиазма не осталось и следа. Внезапно он наклонился, поднял камень и запустил его в стайку ребятишек, резвившихся неподалеку:

– Вон отсюда! Это вам не место для игр. Проваливайте, и поживее!

Дети немного отошли в сторону, а Лен вернулся в контору.

– Слушай, Лен… – обратился Исо.

– Ну что еще?

– Как нам вести себя, если они все же придут?

– Откуда мне знать? Думаю, драться. Посмотрим по обстоятельствам. А сейчас оставь меня в покое, я сам ничего не знаю.

– Зато я знаю точно: не собираюсь рисковать своей жизнью из-за Далинского. Плевать мне на него.

– Поступай как знаешь, – раздраженно ответил Лен, он мог сейчас вспылить по самому ничтожному поводу. К тому же Лен прекрасно знал, о чем сейчас думает Исо.

– Ты сказал: «Поступай как знаешь». А как, по-твоему, я должен поступать? Ведь это склад Далинского, а не мой, и я не стану рисковать головой ради него. Я…

– Заткнись. Смотри.

Мимо пристани к ним направлялся судья Тэйлор. Исо ругнулся и скрылся в дверях конторы. Лен ждал, зная, что люди у пристани наблюдают за ними, словно происходящее наполнено особым смыслом.

Тэйлор подошел ближе и остановился:

– Передай Майку, что я хочу поговорить с ним.

– Его здесь нет.

Судья пристально посмотрел на Лена, словно пытаясь угадать, правда ли это. Губы его были плотно сжаты, взгляд – суровый и строгий.

– Я пришел, – сказал он, – в последний раз предупредить Далинского.

– Он где-то в городе. Может быть, вы встретите его там.

Тэйлор отрицательно покачал головой.

– На все воля Божья, – сказал он и пошел прочь. Дойдя до угла, он остановился и опять заговорил:

– Я предупреждал тебя, Лен Не тот слеп, кто лишен зрения, но тот, кто наделен им, а не видит ничего вокруг себя.

– Постойте! – Лен вплотную подошел к судье. – Вы что-то знаете. Скажите мне!

– На все воля Божья. Придет время – узнаешь сам.

Лен подался вперед, схватил его за воротник дорогого пальто и сильно встряхнул:

– Вы разговариваете сами с собой. Господу, должно быть, до смерти надоело, что каждый прячется за его спину. Ничто не происходит в этом городе без вашего участия. Так скажите же мне, я должен знать правду!

Обреченность затаилась в глазах Тэйлора. Он с удивлением посмотрел на руки Лена, все еще державшие его за воротник, и тот, покраснев, убрал их.

– Я прошу простить меня, – произнес он.

– Да-да, понимаю, – спокойно отозвался Тэйлор, – ты хочешь все знать, но это твои проблемы. Разве не я просил тебя остановиться, пока не поздно, – лицо его смягчилось, сострадание и печаль отразились в глазах. – Дела обстоят слишком плохо, Лен. А ведь я мог бы любить тебя, как собственного сына.

– Но что же, в конце концов, произошло?

– Никогда больше не будет городов. Существует закон, и все должны подчиняться ему.

– Да вы боитесь, – медленно и удивленно произнес Лен. – Я все понял, вы просто боитесь, считая, что если маленький город станет большим, с неба вновь посыпятся бомбы, и вы погибнете.

– Тс-с, – прошептал судья, подняв указательный палец.

Лен замер и прислушался. Люди в тени деревьев и у пристани тоже замерли. В дверях конторы показался Исо. На стройке один за другим перестали стучать молотки.

Ветер принес звук песни – слабый и далекий, но воинственный, он почему-то наводил ужас, пугая своей неизбежностью, его невозможно было ни остановить, ни заглушить. Вначале Лен ничего не мог разобрать, но затем, напряженно вслушиваясь, понял: «Глаза мои видели пламя пришествия Господа».

– Прощай, Лен, – сказал судья и отошел с высоко поднятой головой и бледным суровым лицом.

– Нам нужно срочно бежать отсюда, – прошептал Исо и скрылся в конторе. До Лена донеслись его шаги по деревянным половицам. С минуту Лен колебался, а затем изо всех сил понесся к городу, навстречу приближающемуся гимну: «Пламя, пламя, алиллуйя, да прийдет царствие твое!»

Ужас охватил Лена, он задрожал. Люди на пристани беспорядочно побежали. Женщины, старики, дети в панике высыпали из домов, прислушиваясь, покрикивая друг на друга, пытаясь выяснить у прохожих, что же случилось. На площади мимо Лена пронеслась повозка – так близко, что пена лошадей забрызгала его. В повозке неистово вопила женщина, испуганные ребятишки прижались друг к дружке и плакали. Через площадь бежали люди: кто-то к главной северной дороге, кто-то – бесцельно, сломя голову.

Женщины беспрерывно приставали с расспросами: не видел ли кто-нибудь их мужей, сыновей, с просьбами объяснить, наконец, что происходит. Лен улизнул от них, опрометью бросившись к северной дороге.

Далинский был на окраине города – там, где среди полей созревшей озимой пшеницы проходила широкая дорога, и с ним – около двухсот мужчин, угрюмых и обеспокоенных, вооруженных дубинками, ломами, охотничьими ружьями и кирками. Бледный Далинский вытирал о штаны вспотевшие руки, перекладывая тяжелую дубинку. Далинский лишь молча взглянул на Лена, когда тот подошел к нему. Все его внимание было направлено на север, откуда приближалось желто-коричневое облачко пыли, звуки гимна и ритмичных шагов, и что-то до боли в глазах блестело на солнце.

– Этот город наш, – сказал Лен, – и мы имеем право перебить их всех.

Далинский вытер рукавом пот со лба и буркнул что-то непонятное. Лен оглянулся на защитников города:

– Они будут сражаться!

– Ты думаешь?

– Вчера ночью эти люди стояли за тебя горой!

– Это было вчера, а что ждет нас сегодня, – неизвестно.

Облако пыли приближалось, в нем уже были различимы сотни людей, а слепящий блеск превратился в лезвия кос и серпов, у некоторых в руках были ружья.

– Должно быть, они шли всю ночь, – отметил Далинский, – посмотри, да тут собрались проклятые навозные жуки по меньшей мере из трех округов.

Далинский вытер пот со лба и повернулся к людям:

– Спокойно, ребята, – и он вышел навстречу приближающейся толпе, надменный и гордый, глаза его метали искры.

Белоголовый человек с серьезным, непроницаемым лицом выступил ему навстречу, сжимая в руках дробовик. То, что он – типичный фермер, легко можно было определить по походке, медленной и степенной.

– Отойдите в сторону! – прокричал он Далинскому. Властные нотки в его голосе заставили Лена вспомнить о проповеднике, – мы не хотим ничьей смерти, но, если нас вынудят, не остановимся ни перед чем. Отойдите в сторону, заклинаю вас именем Господа!