Страница 3 из 5
Чемерина вдруг громко:
– А если моральное зло приносит кое-кому страдания? Пусть скажет, почему он свою жену бросил?
В зале смех, возгласы, вопросы, уточнения, замечание.
Ивакин немного растеряно:
– Почему бросил? Мы мирно разошлись…
Голос из зала: – как Остап Бендер с Мадам Грицацуевой?
– Ну-да… с ней разошлись. Неужели моя дочь хуже всех его смехов и комедий!
– Гражданка, это к защите диссертации не относиться! Прошу не мешать!
– Об этом сказано в автобиографических данных соискателя… «разведенный», – поясняет Жадов.
– А он копейки алиментов платит! В ваших тут комедиях и смехах это сказано? – возмущается теща.
Ивакин смущенно оправдываясь:
– Четвертую часть…
– Это к защите не относится, члены совета! – Чемеркной сердито. – Не мешайте вести защиту! – встала Боброва, другой член ученого совета.
Чемерина встала и обращается к залу:
– Разве я мешаю? Кому я мешаю? Я кого-нибудь оскорбила? Кхы… – И к Бобровой – Тоже мне гусыня защитница выискалась!..
Боброва обескуражено:
– Ну, вы посмотрите, люди…
Благова вскочила и громко Чемериной:
– Да что это за безобразие! Вы, собственно, кто?
– Как это кто?! Как это кто?! Я его бывшая мама! Мама по жене его…
– А-а, тёщенька!.. пронеслись голоса в зале.
Чемерина обернулась к залу:
– Это по буржуазному так… Стыдно, люди… Мама по-семейному.
Ивакин с тяжелым вздохом:
– Если напрячь память, то кажется она действительно бывшая «мама».
– Вы посмотрите, он вздыхает, – всплеснула руками, – бывшая «мама» – передразнивает: – Если напрячь память! Ему видите ли надо память напрячь!
– Бабуля, вас же просят не мешать! – вскочил Волгин.
Чемерина обернулась, всплеснув руками возмущенно:
– Какая я тебе бабуля?! Вы посмотрите на него, внук выискался! Да мне еще далеко до бабули!
Благова застучала карандашом по столу и громко возмущенно:
– Гражданка, гражданка, прекратите, пожалуйста, неуместные разговоры! Прошу вас!..
– Хорошо, хорошо, начальница, – встала Чемерина и ближе подошла к сцене.
– У меня вопрос. Скажите, если он, – указала на Ивакина, – защитит свой смех, алиментов платитьбудет больше?
Зрительный зал всколыхнулся заразительным смехом, хохотом.
– Кто лишен этики, тот лишен и чувства юмора, – прокричал Ивакин в зал.
Когда зал успокоился один из зрителей-слушателей громко произнес:
– Да, с юмором у бабули неважно…
Бывшая «мама» обернулась к залу и гневно:
– Да если хотите, юмора у меня хватит на двоих таких, как вы!..
Чемерина неожиданно засмеялась, вышла на середину, поклонилась зрителям и многие, поняв, что всё это разыграно, зааплодировали. А потом зааплодировали все с переходом в овации. Аплодировали ей и коллеги, когда она подошла к ним.
Благова успокоила зал стуком своей ручки и просьбой тишины, после чего Ивакин хотел продолжить, но Волгин спросил:
– Скажите, пожалуйста, «бывшая мама», а вас почему невзяли на гастроли за рубеж? Вы так замечательно сыграли сейчас свою роль…
– Я не согласилась туда ехать через постель, господин ученый, – ответила Чемерина. – хотя вы и назвали меня бабулей!
– Я что… я ничего… – смутился Волгин.
– Так, продолжим, – сказала Благова, – это к делу не относиться.
– И всё же интересно!.. – выкрикнул кто-то из зала.
Вилин обращаясь к залу:
– Бездействующий директор всегда хотел сыграть роль героя-любовника. Но даже на репетициях такая роль его уже была импотентной, а для зрителя она оказалась бы смехотворно-клоунской.
После реакции зала Благова сказала: Ивакину продолжать защиту.
– Вот вам один из примеров тоже комического… – заговорил Диссертант. – Томас Гоббс и Стендаль смешное определяют из внезапно возникшего чувства превосходства и удовлетворения…
На экране африканский пейзаж, танцуют негры.
Пятов, заикаясь, Невелеву:
– С приездом из турпоездки в Африку, Петр Иванович.
– Спасибо.
– А ну-ка идем в подвал, посмотрим, что сделали там сантехники.
Оба топчутся на месте, будто спускаются по ступенькам с осторожностью. Гаснет свет. Невелев спотыкается, сердито:
– Темно как в жопе негра…
Пятов подхалимски:
– Ой, Петр Иванович, да везде вы побывали, да всё вы знаете…
Вспыхивает свет. Смех в зале и за столом президиума. Ивакин продолжает:
– К определениям Томаса Гоббса и Стендаля примыкает Карл Юберхорст. Он сочетает объективизм Аристотеля с психологизмом Гоббса.
На экране вперемешку листы с названиями: Сводки, Справки, Статьи, доклады. На трибуне выступающий.
Грачева, держа перед собой блокнот, писклявым голосом говорит Вилину.
– Здравствуйте. Вы производитель работ по реконструкции театра?
– Здравствуйте, я вас слушаю, – ответил тот.
– Я, извините, из треста… Простите, как ваша фамилия?
– Вилин моя фамилия, Слушаю вас?
– Для доклада начальству мне необходимо следующие сведения.
– Именно? Какие?
Грачева заглянула в блокнот, поискала там нужное:
– Так… Минуточку… Графа первая… – Помолчав немного, спросила: – Сколько в театре бельэтажей?
– Один.
– Ясненько. Сколько, в том числе деревянных, каменных, железобетонных и железных? – отметила что-то в блокноте.
– В театре один бельэтаж, деревянный!..
– И больше никаких нет? – смотрит на Вилина недоверчиво.
– Раз один, других, выходит, не имеется!.. с заметной нотой раздражения выпалил Вилин.
– Ясненько, – невозмутимо прописклявила Грачева. – В каком они состоянии?
– В аварийном! – повысил голос прораб.
– Все? Или один какой-то?
Вилин поднял глаза к небу и голосом измученного человека громко прошептал:
– В театре всего-навсего один бельэтаж, старый – престарый.
– Ясненько-понятненько… – И после нудного смотрения в блокнот, спросила: – Какие требуются материалы для ремонта, в каком примерно количестве, в отдельности для деревянного, каменного железобетонного и железного бельэтажей?
Товарищ Вилин взорвался:
– В театре один бельэтаж! Деревянный! Старый! Аварийный! Ремонтировать нельзя. Весь прогнил! Надо разбирать и строить новый, товарищ!
Грачева делает отметки в блокноте и невозмутимо после небольшой паузы:
– Ясненько-понятненько… Теперь скажите, на сколько они мест?
– На восемьдесят два места… – отступил от Грачевой.
– Один или все? – сделала шаг за ним.
– Вилин закричал исступленно:
– В театре один бельэтаж! Других нет! И никогда не было!
Грачева снова свое:
– Ясненько-понятненько… – Помолчала, сделав отметку и промолвила: – До свидания.
Соискатель учености возвращается к своей защите, после того, как присутствующие перестали смеяться.
– Концепциям Аристотеля и Гоббса близка теория деградации, созданная английским психологом Александром Бейном. Комическое, по его мнению, – это когда нечто возвышенное серьезное деградирует до степени низкого и ничтожного.
На экране мужчина целует обнаженную девицу. В руке денежная купюра.
Аничкина спрашивает Грачеву:
– Скажи откровенно, ты ему отдалась по любви или за деньги?
– Ах, – махнула рукой та. – Считай, что по любви, десять монет разве это деньги…
Изображение тоже, но девица отталкивает пристающего к ней мужчину.
Вачнадзе обнимает Грачеву, стремится поцеловать её, что-то шепчет, уговаривает её. Та возмущается, отталкивает его, но он продолжает свои притязания.
– Да пошел ты… – вырвалась она и отходит, к Аничкиной. Та спрашивает:
– Что он хотел?
– Он в долг хотел, несчастный сексуалист.
Аничкина смеясь:
– А один за любовь предлагал мне плату в рассрочку!..
– Вот вы девушки смеетесь, а если у человека денег нет? – говорит, заикаясь по слогам Пятов. – А ему хочется…
– Пусть идет к жене своей; – советует Грачева.
– А если у него нет жены? – выступает Вилин.