Всадник

Затаив дыхание, Длинноволосый отринул все мысли и предвкушение удачного выстрела. Обратив все чувства к земле под собою, проникнувшись её теплом, выслеживатель, воспитанный Головным Волком, с медленным вдохом бесшумным начал вбирать её силу. Выдохом, так же медленным и бесшумным, он наполнял этой силой лук и тетиву – не стрелу, иначе птица учует угрозу, исходящую из её наконечника, готовящегося к выстрелу.

Вот птица вышла уже на открытое место… и ведёт себя осторожнее. Но это её обычное поведение при подходе к зарослям – быть готовой к мгновенному бегству от возможно затаившегося там врага. И не в чём Головному Волку было бы упрекнуть Длинноволосого: – птица, внимательно всматривающаяся в высокую траву, не заметила опасности, не почуяла угрозы. Вдох, наполнивший силой, поднимающейся из земли… мгновение пустоты… пальцы выпустили тетиву… Свист летящей, несущей смерть, стрелы…

Что за охота… – дар и благоволение духов степи, и Длинноволосый принял его с благодарностью…

А на следующий день, когда солнце поднялось высоко, Длинноволосый поднялся на высокий холм, возвышающийся одиноко посреди знойной равнины, и увидел: впереди – и не так уже далеко – обширным тёмным пятном раскинулся лес, настоящий, занимающий большие пространства, и зеленью манящей радующий взор. И иногда за его расступающимися чащами проблескивало зеркало водной поверхности, наводящее на мысли об огромном озере. А вокруг – всё та же бескрайность степи, открытая голая равнина, сливающаяся в мареве с горизонтом…

3. Шепчущее озеро

Крадущийся Лис, последний охотник племени Чёрного полоза, умирает. Зубр, убивший его, лежит поблизости громадою исполинской, даже в смерти источая величие необузданное. Лужа крови растекается под ним, хозяином степей, а из звериного горла его, прекратившего уже хрипы издыхающие, торчит обломок копья Крадущегося Лиса. Короткой, но неистово яростной была эта битва, прервавшая жизненный путь их обоих. И он, великий охотник, последний из Волков, уходит тропою тумана; и ждут его уже тени ушедших прежде.

«Путь мой, Крадущегося Лиса, закончен… Тропа последняя передо мной… и слух открыт для её зова…»

Жизнь его подошла к завершению: – владыки судеб решили, что произойти это должно здесь, на этом высохшем лугу у Шепчущего озера, в начале знойного дня конца лета. Хорошие место и время для завершения, и Крадущийся Лис благодарен, что умер он, как и жил – охотником великим, добывшим в последний свой день столь великого зверя.

«Сразил я в одиночку самого Степного Великана, зверя достойного… Бесстрашным и отважным я был всегда, Волк добывающий. Пока ходил я на добычу, мой род не голодал, не знал нужды… И вправе я ждать от них, остающихся, достойные дары Крадущемуся Лису удачливому».

Народ его оставался теперь без последнего своего охотника. Несколько женщин, малые дети, и два старика – это все, кто остался от детей Чёрного Полоза. Сумеют ли они этой осенью запасти достаточно припасов к зиме – не могло уже быть подвластным заботам Крадущегося Лиса. И поэтому не беспокоила его мысль о них – ведь он не в силах уже влиять на пути остающихся.

В тумане, окутывающем его неотвратимо, начали появляться искры сверкающие – слабые ещё, похожие на те, что поднимаются из затухающего уже костра… но постепенно усиливающиеся. И становится их всё больше…

«И это мой истинный дух… Чёрный Полоз, отец наш в вечности, услышь меня, услышь песнь моей жизни. Достойным сыном твоим был Крадущийся Лис».

Медленно, но неотвратимо, сверкание искр, окутавших его с духом тумана, блекнет, растворяясь во всё более проясняющемся свечении белом – ярком, но не ослепляющем… очищающим забвением… И слышим уже зов из страны волшебной, запредельной… скрываемой туманом светящимся…

«Я иду… без страха… не оглянусь назад с печалью расставания… Прямо и радостно буду идти, очищаясь в духе…»

И не страшны ему, Волку отважному, Псы сумрака, рыскающие в злобе. Рука его тверда, сжимает крепко боевой топор. Сразит он Псов, как всех врагов разил. Сразит он птиц огненнокрылых, и не отвратить им, плюющимся чёрной кровью, его с тропы прямой…

Появилось справа чёрное нечто, смутным и тёмным пятном проступившее в тумане. Один из неперешедших, оставшийся тенью, не помнящей себя. Туман для таких не светел, и они не видят Огня.

«Рука моя тверда, имя моё, гордое в каждом из дней, – Крадущийся Лис, видящий тропу ясно».

Но эта тень… становясь отчётливей во взоре Крадущегося Лиса, начинает вызывать в нём сомнение. Стоит она твёрдо, осматриваясь вокруг с настороженностью, словно впервые в этом тумане. Изучает окружающее как охотник. Или разведчик? В руке дротик, за спиной лук и стрелы, за поясом палица боевая… Что высматривает он в окружающем? Похоже, что видит он не туман… Ноги его сокрыты травой, а вокруг… Крадущийся Лис начинает осознавать, что вокруг такая же трава, и над нею синее небо, а свет, захвативший его – солнце на этом небе. И это юный охотник стоит здесь, иноплеменник на берегах Шепчущего озера. И нет более тумана,… Крадущийся Лис не ушёл – его остановил, зачем-то, этот пришелец неведомый.

В чём замысел духов всезнающих? Почему остановили они Крадущегося Лиса у самой тропы, поставив на пути его этого иноземца? Он должен понять это послание – всё это происходит по воле владык, и Крадущемуся Лису необходимо следовать ей, иначе путь его останется незавершённым, неисполненным. И Крадущийся Лис, отринув боль вернувшуюся, огнём сжигающую его, смотрит глазами и внутренним оком пристально, слушает ушами и внутренним слухом безмолвно, внимает забвенно всей чуткостью сердца своего отрешённого и духа своего успокоенного. Он ждёт…

Пришелец из стороны неведомой насторожен: собранно спокойно стоит на месте, изучая окружающее, осматриваясь внимательно по сторонам. Вот подошёл он к зубру убитому и, оглядев его тушу исполинскую, сказал что-то восхищённо удивлённое. Затем, повернув голову к Крадущемуся Лису, посмотрел на него уважительно, и направился к нему неторопливо, не выказывая враждебности или опасения. Приблизившись вплотную, опёрся о дротик свой гибкий и стал рассматривать израненного охотника, не предпринимая при этом никаких действий. Постояв так некоторое время, повернулся к озеру и зашагал в ту сторону, не оглядываясь.

В чём же суть была этой встречи странной? Крадущийся Лис стал ждать, собрав все силы духа своего утомлённого, – стараясь не открываться более внешнему туману, не поддаваясь зову из-за пределов снов. А сил уже так мало. И озеро рядом совсем, но не испить ему воды его живительной…

А затем, по прошествии времени, длительному в неизменности безмолвия, ожидание Крадущегося Лиса завершилось. С севера, со стороны озера, шаги людей услышал он приближающихся: – шаги торопливые, быстрые…

Спокойная, безлунная ночь, сверкающая над землёй в тиши мерцания звёзд серебряных. Волшебное сияние их, обитающих в небесном мире, пронизывает всё и отражается переливами в водах озера, – столь великого, что и за день кругом не обойти. А на краю чащи, у самого берега, стоят в ряд несколько длинных хижин, из которых лишь в одной были люди.

Жилище это просторное освещалось маленьким костром, горящим в огороженном камнями круге, в самом центре строения. Невдалеке, окуриваемый дымом защитником, исходящим из небольших каменных чаш, лежит на медвежьей шкуре человек; – и видно, что он очень болен. Это израненный в схватке с зубром охотник, Крадущийся Лис, Волк добывающий народа Чёрного Полоза. Рядом сидят два старых человека, убелённые сединами долгой, продолжительной жизни; и вся она прошла на берегах Шепчущего Озера. А в дальнем конце жилища – дети, давно уснувшие уже, и несколько женщин, большинство из которых тоже спят.

– Полночь миновала, – сказал один из стариков своему товарищу. – Я думаю, Сказитель, что Крадущийся Лис теперь просто спит.

– Да, Чёрная Птица, и к утру он может уже и проснуться.