Страница 8 из 34
Тем временем процессия направилась к главному входу в Альтис – тому самому, через который вчера Праксидам провёл Гектора в священный округ. Гектор уже знал, что сначала они зайдут в пританей, где принесут жертву богине домашнего очага Гестии, затем будет главная жертва – на алтаре Зевса Олимпийского, после чего по очереди будут принесены жертвы на алтарях других богов, что займёт всю первую половину дня.
Время шло, но никто не уходил. Солнце поднималось всё выше, заряжая людей энергией. Снова оживилась торговля. Вокруг то и дело заключали пари, обсуждали атлетов и их шансы на победу, вспоминали прошлые игры…
Наконец из Альтиса появилась процессия и направилась к булевтерию. У статуи Зевса зазвучали слова клятв, почти неслышные толпе, которая сопровождала их приветственными криками. Когда всё закончилось, народ загудел громче, уже зная, что основная церемония этого дня подходит к концу. Солнце пекло нещадно, и люди постепенно разбредались по палаточному городку, чтобы перекусить и отдохнуть.
После обеда Гектор с Клеантом по совету Праксидама отправились посмотреть за тренировками, которые шли полным ходом. В центре гимнасия – огромной песчаной площадки, окружённой колоннадой, – шла борьба, хотя было очевидно, что бой тренировочный. За боем наблюдал огромный человек, словно высеченный из камня, его мускулы играли под бронзовой кожей, будто он и сам боролся.
– Это Милон, – давешний знакомый из Милета, Меарон, восхищённо, как мальчишка, уставился на знаменитого борца. – Сейчас он порвёт верёвку, смотрите!
Гектор не сразу понял, что имеет в виду Меарон, но через мгновение подметил, что голова Милона обтянута верёвкой, лицо побагровело и налилось кровью, а вены на шее вздулись от невероятного напряжения. Группа зевак с интересом наблюдала за процессом, громко выражая поддержку, а кое-кто, явно заключив пари, сильно переживал за исход сражения.
Гектор присоединился к приветственным крикам, а когда верёвка лопнула, радостно завопил вместе со всеми. Клеант, стоявший рядом, был более сдержан, но сила атлета поразила и его.
На этом развлечение не закончилось. Милон вытянул перед собой руку, поставив ладонь ребром так, что большой палец смотрел вверх, а остальные пальцы были плотно прижаты друг к другу.
– Хотите доказать свою силу? – крикнул он. Его голос без труда перекрыл вопли собравшихся. – Предлагаю желающим отогнуть мизинец.
Желающие нашлись, но все попытки закончились ничем. Милон стоял, как вкопанный, и даже зевнул, когда вездесущий Гектор уцепился за его мизинец и, подобрав ноги, повис в воздухе, держась за палец. Вскоре Милон улыбнулся мальчику и сказал:
– Ну, довольно, мне пора немного размяться.
Гектор, улыбаясь от уха до уха, отошёл в сторонку, туда, где стоял Клеант. Довольные зрители не расходились, и мальчики с трудом протиснулись сквозь толпу в надежде увидеть других спортсменов. Их было человек двадцать, некоторые отдыхали в тени деревьев, но большинство бегали, прыгали, боролись или метали диск. Среди них были и ребята немногим старше Гектора, которым он отчаянно позавидовал. Стать чемпионом в таком возрасте! На одного из борцов, красивого молодого человека лет двадцати двух, указал Клеант:
– Это Каллител. Ещё недавно он учился в той же школе, где и я, был главой отряда.
– Отряда?
– Ну да, нас делят по отрядам, когда мы уходим из семьи.
– Как это – уходите из семьи?
– Ну, когда мне было семь, отец, как и другие родители, отдал меня в школу, а там нас поделили на отряды. – Видя, что Гектор не понял, Клеант нехотя добавил: – Мальчики из одного отряда вместе спят, едят и учатся.
– Спят? А разве вы спите не дома? – растерянно спросил Гектор.
– Мы не живём дома. Для нас школа – это и есть дом.
– Как странно, а у нас не так. Я живу с родителями, а мой учитель грамматики только учит нас с друзьями грамоте. И ещё я хожу в палестру на тренировки. А почему у вас по-другому?
– Такой закон издавна установил Ликург. Он был великим законодателем.
Гектор задумался. Жизнь вне дома и без родителей казалась ему невозможной.
– А как же твои родители? Они что, не против?
– Нет, конечно. Как они могут быть против? – Клеант пожал плечами. – Это закон. Все ему следуют.
Помолчав, он добавил слышанные не раз слова:
– В Спарте все живут, как одна семья.
Гектор едва не сказал, что не хотел бы жить, как в Спарте, но побоялся оскорбить нового знакомого. Он часто слышал от отца и других взрослых, в том числе и учителей, что в разных местах разные обычаи, но впервые он узнал о городе, где дети и родители не были семьёй. Это казалось странным и даже диким.
Клеант отвернулся, делая вид, что смотрит на борьбу своего соотечественника. На самом деле он вспомнил то, о чём думал вчера вечером. Раньше он не считал, что его жизнь чем-то необычна, но, побывав здесь, понял, что есть и жизнь другая. Большинство мальчишек в Олимпии ходили с отцами. Те объясняли им правила, описывали игры, учили разным премудростям, иногда наказывали. Всё это было у спартанцев, но в роли отца выступали все взрослые. Их полагалось уважать, почитать, слушаться. Оставив Спарту, Клеант впервые столкнулся с тем, что отца можно ещё и любить. Просто потому что он – отец. Это противоречило установлениям Ликурга, но почему-то не казалось неправильным.
Ощутив толчок в бок, Клеант очнулся от размышлений и взглянул на площадку. Каллител закончил схватку, и зрители одобрительно загудели.
Рядом кто-то указал на очередного спортсмена – одетого в доспехи мужчину, вышедшего на дорожку для бега.
– Это Дамарет. Он выиграл прошлые игры в гоплитодроме, и будет участвовать в нём снова.
– Гоплитодром? А это что? – Гектору было стыдно, но этот вид спорта был ему незнаком. Впрочем, Клеант, похоже, тоже не слишком понимал, о чём речь.
– Не удивляйтесь, что не слышали о нём, – неслышно подошедший сзади Праксидам кивнул одному из борцов, который уважительно склонил голову, и продолжил: – Это бег в полном вооружении гоплита. Его ввели как раз на прошлых играх. Атлет должен пробежать дистанцию в один стадий, но при этом он надевает шлем, панцирь и поножи, и должен нести щит, меч и копьё, то есть он будет одет как гоплит в сражении.
Кто такие гоплиты, Гектору объяснять было не нужно. У Прокла дома было снаряжение, включавшее все упомянутые принадлежности, и в случае войны Прокл по призыву занимал своё место среди тяжеловооружённых пехотинцев.
Клеант про себя одобрил столь практичный вид спорта, припомнив, как армия гоплитов аргосского царя Фейдона наголову разгромила спартанцев в битве при Гисиях лет сто пятьдесят назад, о чём в Спарте не забыли до сих пор, хотя вспоминать об этом не любили. Клеант побрёл дальше вдоль границы гимнасия. Не перестававший радоваться Гектор присоединился к нему, и вместе они долго смотрели на тренирующихся атлетов, обсуждали громкие победы, рассказывали друг другу о своей жизни.
День постепенно уходил, остужая пылающие тела спортсменов и зрителей. Тени становились длиннее, а зов желудков – громче. Усталость тоже давала о себе знать, хотя о ней мальчишки думали в последнюю очередь. Гимнасий почти опустел, атлеты направились освежиться и отдохнуть в соседнее здание – палестру.
– Идём, – Гектор потянул Клеанта к палатке, – ужин, наверное, готов. Есть хочу – сил нет.
Впереди их ждало великолепное застолье, участники которого, впрочем не столько ели и пили, сколько наслаждались разговорами. Гектор почти ничего не слышал – наскоро перекусив, он пристроился между отцом и Клеантом и незаметно уснул.
Клеант оказался упорнее: он упрямо сидел и вслушивался в гул голосов, но собравшиеся больше обсуждали поэзию и художников, чем политику и войны. Люди словно решили забыть на время о проблемах, поджидавших их за пределами долины. Незаметно голоса стали отдаляться, и спартанец последовал в страну снов за своим новым приятелем.
Оба мальчика даже не почувствовали, как взрослые осторожно подняли их на руки и перенесли в палатку.