Страница 6 из 8
Блие наградил певца золотым кратером, после чего пир возвратился к пьянству и обжорству. Довольные его щедростью, обилием мяса, вина, все они спешили наесться и напиться впрок. Питер кусал ячменную лепёшку, кивал их выкрикам и складывал про себя речь, которая в переломный момент напомнит им его доброту и могущество, заставит умирать за него. Но Питера уже злило, что в угоду этим мужикам он должен томиться здесь, в то время как в покое уже ждут его три самых красивых женщины Аполлонии, в треножниках, расставленных по углам широкого ложа горит ароматный огонь, и сквозь прозрачные одежды видны их тела, умелые в искусстве любви.
Утром Питеру захотелось на завтрак девочку, что приглянулась ему на пляже. Её быстро привели. Он нагнул её, но сзади она была слишком узкой для него. Потому, не меняя позы, под стон её подавленного страха, он вошёл в неё. Внутри было тесно, она кричала, и Питер насладился её твёрдым, ещё не пожившим телом и криками боли, которые возбуждали ещё больше. Наказав привести её через пару дней, он позавтракал хлебной лепёшкой с кувшином молока и овечьим сыром.
Жарким утром профессор Блие в нарядной белой тунике и широкополой соломенной шляпе обходил Аполлонию. За ним следовали, звякая металлом, обливаясь потом, по его прихоти снаряжённые в броню телохранители. Он спускался по главной улице. Он заходил в дома, смотрел, как женщины сшивают куски холста в паруса, мужчины чистят доспехи, как на берегу забивают косматые верёвки деревянными молотками в щели корабельных днищ, как смолят корабельщики остроносые чёрные ладьи чёрными палками с намотанными на концах тряпками, похожими на фаустпатроны, с головок которых стекает на камни пляжа смола. В обед, в самую жару, в тени навеса он разбирал споры жителей Аполлонии. Выстроившись в очередь, они с поклоном подходили к нему, он же решал их судьбы. Затем он принимал подробный отчёт управляющего о доходах своего дворца. Под вечер наварх доложил о работах на кораблях, приготовленных запасах, воинственном духе воинов.
В большом зале на стене висели доспехи Питера; слуги вытащили их из мешка, начистили до блеска, пропитали маслом засохшие ремни. Здесь же стояли два его копья с широкими лезвиями, между ними овальный щит с выпуклой фигурой Аполлона натянувшего лук.
С помощью раба Питер надел панцирь, поножи, застегнул ремешок высокого шлема с конским хвостом, свисающим с гребня, опоясался мечом, закинул за спину щит, уложенный в походный мешок, взял два копья. Привыкая к доспехам, он ходил по пустому залу, выстукивая деревянными подошвами ремённых сандалий на белокаменных плитах. Представилось, что сказала бы Джоан, увидев его в броне, он сделал выпад двумя копьями ей в живот, выхватил меч и стал рубить и колоть преподавателей университета, избивая беззащитное стадо.
Вечером следующего дня корабли спустили на воду. На рассвете, истощённый бессонной ночью, Блие принёс на берегу жертвы богам. Затем мужчины взошли по перекинутым с камней доскам на чёрные корабли с высокими хвостами на корме, с жёлтыми истуканами Аполлона на носах. Питер смотрел на толпу на пляже у подножия созданного им города похожего на микросхему, поросшего вверх по склону словно сухой лишайник по камню.
С плеском вёсел берег медленно удался, удалялся совсем иначе, чем удалялся в будущем, быстро, с шумом мотора. И тишина, и медлительность движения, и скрип вёсел, и отрывистые команды наварха позволили Питеру почувствовать, что он совсем в другом мире. Он счастливо улыбнулся.
Островок Блие находился в стороне от постоянных ветров и течений Эгейского моря, этих хайвэев греческого мира. Для Аполлонии это означало безопасность. Лишь случайный шторм или упорство исследователя могли привести чужеземца в царство Питера. Но именно поэтому, три дня, сменяя друг друга на вёслах, они гребли в оживлённый мир. Всё время Питер жил в отдельной палатке на корме. Он слушал скрип вёсел, шум моря, рабочие песни гребцов, и в этих простых словах, простых звуках была так жива история, что Питер плакал от счастья.
Профессор много спал и много совещался с приближёнными. Решая события ближайших дней для сотен людей, постоянно ощущая поклонение подданных на тесном корабле, ощущая превосходство своего ума, своего тела, своих знаний, своей воли, он чувствовал себя богом. Это чувство божественного могущества и божественной безнаказанности было особенно упоительно рядом с воспоминаниями о Джоан, Бет, университете, декане, улыбочках преподавателей и студентов.
На ночь в палатку Блие пригласил юношу, предварительно приказав выкупать его за кормой на верёвке.
Крепкое, мускулистое тело, холодная кожа, покрытая мурашками, мокрые волосы с капельками воды на кончиках, девственные, мягкие усики, скрип мачты, качающаяся палуба, овечьи шкуры на полу, тени плывущие по холсту палатки, дрожание огня в стальном котелке и запах лаванды.
Питер проснулся поздно. В палатке было жарко, он потел. Откинув полог Блие вышел на палубу. Справа и слева внизу, за обрывами палубы ходили вперёд-назад чёрные головы, загорелые, сверкающие на солнце потом спины, приподнимая и пряча за бортом длинные мокрые вёсла. Справа по курсу была видна башня. Он прошёл на нос, обнял ребристую фигуру Аполлона. Теплый боковой ветер пах морем, брызги воды кололи тело прохладой.
На старинном медном блюде, по краю украшенному кольцом из выбитых животных в чёрточках травы, подали хлебную лепёшку, сушёный виноград, чищеные орехи, молоко в медном кувшине. Голый Питер сидел на колючих досках палубы, пил, ел под плеск волн, скрип вёсел, единый вдох и выдох десятков людей. Проглатывая невидимую еду, он, словно подросток, впервые зашедший на порно сайт, заворожено смотрел на приближающуюся башню. Каменистый берег склоном осыпался в воду, где лежал полосой каменных глыб. На конце каменного языка берега возвышалась башня, на фоне заросшей сосновым лесом горы с белой вершиной. На каменном фундаменте, кривые брёвна, проложенные кое-где камнями, поднимали высоко в небо пеплос дыма. Проплывая рядом с башней, он поднял приветственно руку. Утонув по грудь, с башни на корабли смотрели двое бородатых мужчин в соломенных широкополых шляпах. Узнав Питера они подняли руки, подняв над шляпами короткие копья. С кормы раздался крик, – вёсла правого борта опустились в воду, гребцы по левому борту налегли на вёсла; корабль медленно повернулся.
Перед ними лежала бухта. С одной стороны тянулся поросший сосной берег, поднимавшийся вверх тупоконечной хвойной горой с меловыми сколами на вершине, с другой – каменный мыс с башней, а двухстах метрах по курсу стояли низкие стены с башнями, сложенные из каменных блоков. В воде перед стенами лежала триера без мачты, несколько больших лодок. С озарённых солнцем стен здесь и там поднимались в голубое небо дымы. Питер знал, что горели дрова под чанами с кипящей водой. Он внимательно смотрел на зубцы стен; на солнце вспыхивали шлемы и латы горожан.
Под плеск волны, крики чаек, молчание людей Питер сошёл на песчаный берег по стукающей доске. Стук доски под ногами грохотал в его сердце.
Один, утверждая свою смелость, он прошёл к вооружённой до бойниц крепости. Блие подошёл к воротам. Сейчас любой мальчишка, любой испуганный старик мог убить его камнем или стрелой, любая небрежность грозила смертью, – могли случайно обварить кипятком, могло случайно сорваться со стены бревно… Профессор Блие приветственно поднял руку, просьбой коснулся пальцами подбородка и заговорил.
Речь, заготовленная Питером, была божественна. Как могущественна была риторика в прошлом, как ослабла к веку двадцать первому. Нет, только здесь он был богом! Дома драгоценные знания, ставшие достоянием всех, людские условности, гипертрофированная мораль, поддержанная силой, умаляли его власть.
Питера узнали, радостно приветствовали, освобождаясь от страха смерти и рабства.
Во дворце Питера принял местный тиран. Блие принёс щедрые дары. Они быстро договорились об условиях торга. Определили, что за стены людей Питера допустят без оружия, в количестве не больше тридцати, торг будет производиться только на площади перед храмом.