Газетчик

Сегодня в обеденный перерыв Вера зашла домой, благо от администрации до ее квартиры в трехэтажном благоустроенном доме, где с середины восьмидесятых жила почти вся элита поселка, было пять минут спокойным шагом. Вере нужно было забрать кое-какие документы, а кроме того, она хотела проверить кое-что, связанное с ее сыном. Было у нее некоторое подозрение, которое она раньше времени не хотела озвучивать.

Так или иначе, в 13—45, когда сын Веры, десятиклассник Алексей вернулся из школы, Вера была еще дома. Она стояла на кухне с документами в руках, листала их и думала о том, что, в принципе, можно было забрать их и завтра, когда в дверях скрежетнул ключ, потом дернулась дверная ручка и дверь распахнулась.

– Ни фига себе, тут не заперто, – послышался голос Алексея.

– Видимо, кто-то есть дома, – ответил Алексею женский голос. Вера вздохнула с облегчением.

– Или папа с утра забыл дверь запереть, – сказал Алексей и заглянул в кухню, – о, мама, привет.

Алексей был худощавый юноша, черноволосый, с длинной челкой, спадающей на глаза. Глаза у него были мамины, серые, а губы отцовские – тонкие и капризные.

– Ботинки сними, наследишь в коридоре, – сказала Вера, не оборачиваясь.

– А ты что дома? – спросил Алексей, снял ботинки и одним пинком отправил их назад через коридор, к входной двери.

– Что за вопросы? Это мой дом, – сказала Вера и положила документы в черную спортивную сумку, – не забудь пообедать. И Нину покорми, будь гостеприимным хозяином.

За спиной Алексея появилась высокая девушка в темно-зеленом платье. В руках она держала сине-золотой учебник Эккерзли по английскому языку.

– Здравствуйте, Вера Александровна.

– Привет, Нина, – сказала Вера, – как хорошо, что я тебя дождалась. Деньги за август отдам.

Нина пожала плечами.

– Можно было через Алешу. То есть, спасибо, конечно.

Вера достала из сумки кошелек, отсчитала несколько купюр и положила на кухонный стол.

– В августе у вас восемь занятий было, правильно?

Нина стояла возле двери, не отвечая и не подходя к столу. А Алексей, как ни в чем ни бывало, прошел по кухне и по хозяйски заглянул в кастрюлю, стоящую на плите.

– Наверное, – сказала наконец Нина, – я не помню.

– Пообедайте. Там суп и котлеты на сковородке. Что в школе интересного?

– А что там может быть интересного в этой дурацкой школе? – пожал плечами Алексей. – мам, ты нас задерживаешь.

И Алексей и Нина явно ждали, что Вера уйдет. Но она почему-то не уходила. Сама не могла себе объяснить, почему. Вроде все прояснилось. Все ее подозрения в том, что Алексей на самом деле не занимается английским языком с Ниной Шаровой из одиннадцатого «б», а деньги, которые выделяются из семейного бюджета на неправильные глаголы и сложные времена, просто делятся пополам между Алексеем и Ниной – все эти подозрения не подтвердились. Вот Алексей, вот Нина. В руках у Нины учебник Эккерзли. Вроде бы все идет по плану. Но что-то в этой картине тревожило Веру, и она не могла объяснить, что именно.

– Как там Анатолий Аркадьевич Мокин поживает? – Вера упорно пыталась продолжать разговор, который никак не хотел завязываться, – Нина, он у вас тоже преподает?

– Да, Вера Александровна, историю.

– Интересно?

– Ну так. Вчера Ницше нам читал.

– Кого?

– Ницше. Философа.

– Зачем?

Нина пожала плечами.

– Не знаю.

– Интересно?

– Ну да. Про то, что человек – это только переходная ступень между животным и сверхчеловеком.

– И что ты об этом думаешь?

– Ма-ам, – заныл Алексей, – нам заниматься надо, а мне потом вообще-то еще уроки делать. Время тикает.

– Подожди, – отмахнулась Вера, – мне просто интересно, зачем школьникам читать Ницше? Это что, есть в школьной программе?

– Я не знаю. – сказала Нина, – но мне кажется, в этом есть смысл.

– Какой? Насколько я помню, Мокин – историк. Он должен учить вас истории.

– Он говорит, что история никого ничему не учит. И учить ее нет никакого смысла. А вот стремиться стать сверхчеловеком – в этом смысл есть.

– Бред, – решила Вера, – совсем старый дед из ума выжил. Страна летит в пропасть, а он детям фашистскую литературу читает. Я подниму этот вопрос в РОНО.

– Не надо, Вера Александровна, пожалуйста, – попросила Нина, – мы его любим.

– Кого, Ницше? – не поняла Вера.

– Анатолия Аркадьевича.

Алексей взял из рук Нины учебник, отодвинул стул, сел за стол и с деловым видом стал листать учебник, давай понять, что разговор окончен.

– Ладно, занимайтесь, – махнула рукой Вера и вышла из комнаты. Через секунду хлопнула входная дверь.

Вера вышла из дома. В ее душе царило смятение. Читать Ницше школьникам! Это надо же додуматься? Вера никогда не читала Ницше, но в самой этой фамилии было что-то фашистское, что-то пугающее. Понятно, что сегодня такой бардак в стране, что никто ни за что не отвечает. По телевизору ток-шоу о сексе, на прилавках книги, которые много лет были запрещены. Хотя прошли уже годы после начала перестройки, но Вера никак не могла привыкнуть к переменам. Для нее все это произошло слишком быстро. Или, может быть, слишком долго она прожила в мире ограничений и запретов.

Возле дома на скамеечке сидела Алена Игоревна Сторожева, известная всему поселку как Сторожиха.

– Здравствуйте, Алена Игоревна, – сказала Вера, проходя мимо.

– Подь-ка сюды, – строго сказала Сторожиха.

– Алена Игоревна, – я на работу опаздываю, – взмолилась Вера.

– Подь сюды, я сказала!

Вера подчинилась. Сторожиха показала на скамеечку рядом с собой.

– Присядь-ка.

Спорить было бесполезно. Вера села.

– У меня только три минуты, – сказала она и посмотрела на часы. До конца обеденного перерыва оставалось семь минут. Если ей действительно удастся уйти через три минуты, за оставшееся время она быстрым шагом успеет добежать до администрации. Опаздывать Вера не любила.

– Ты видела, Нинка Шарова с твоим Алексеем ходит?

Вера махнула рукой.

– Да при чем тут ходит? Она с ним английским занимается. Леше через год поступать, а он в английском ни «бэ», ни «мэ», ни «кукареку».

– Смотри, Верка, потеряешь парня. Парень у тебя хороший, а Нинка эта – порченная.

– Ой, давайте не будем! – вдруг рассердилась Вера и встала.

– Смотри, мое дело предупредить. Принесет тебе в подоле, что будешь делать?

Вера невольно оглянулась на окно своей кухни на втором этаже. Ей показалось, что на окне колыхнулась занавеска.

– Все, некогда мне, – сказала Вера, развернулась и быстро зашагала в сторону администрации. А Сторожиха смотрела ей вслед, качала головой и долго что-то бормотала про себя.

В это время на кухне в квартире на втором этаже Алексей и Нина быстро раздевались, бросая одежду прямо на пол. Избавившись от одежды, они кинулись друг к другу. Не было ни ласк, ни прикосновений, ни поцелуев. Алексей схватил Нину, подсадил ее на кухонный стол и вошел в нее. Она закусила губу от боли, но не стала просить у него пощады. Они занимались любовью неумело, но изо всех сил.

Открытый учебник Эккерзли лежал на полу, под темно-зеленым платьем Нины.

Глава 3

Лупоглазый повернул ключ зажигания. Двигатель завелся сразу, с пол-оборота. Малышев с красным от ярости лицом подбежал к «Волге», схватил лежащую на асфальте монтировку и с размаху всадил ее в левое переднее колесо машины. Монтировка легко воткнулась в черную резину, колесо коротко пшикнуло и «Волга» слегка накренилась влево.

Лупоглазый втопил в пол педаль газа, машина прыгнула вперед и в сторону и заглохла. Монтировка в колесе крутанулась и отлетела в сторону. Малышев подобрал ее и несколько раз с размаху ударил по капоту. После третьего или четвертого удара монтировка пробила капот и, видимо, задела там внутри какой-то важный проводок, потому что, как Лупоглазый ни крутил ключ зажигания, машина больше не заводилась.