Страница 22 из 27
Нафин прислушался к себе, однако, ничего особенного не ощутил. Все было, как обычно, только чувствовал он себя бодрее, чем ожидал. Но, разве это плохо? Скорее, он бы сказал, что перемены произошли с самим Табхаиром. Никогда еще не видел Нафин, чтобы бывший бог выглядел так жалко. Как будто какие-то гигантские руки выкручивали старца, отжимая из него воду, да так и оставили – совершенно измятого.
Впрочем, одежды Одинга и Углета выглядели не лучше, и юноша быстро сообразил, что они, видимо, снимали и сушили свое платье, которое, подпортившись от морской воды и неумелой просушки, стало походить на лохмотья.
Сам же Нафин, к удивлению, был одет во все сухое, но незнакомое. Скорее всего, это и было то немногое, что нашлось в сундуке. Старцы заботливо переодели юношу, а сами, наверняка, дрожали от холода, дожидаясь пока высохнут их одежды… Нафин был несказанно тронут… Но, если они успели высушиться, да еще навылавливать столько всяких вещей, то сколько же времени прошло?! Корабль разбился ночью, перед самым рассветом. Сейчас утро…
– Сколько же я спал? – спросил Нафин, обращаясь к Табхаиру.
– Больше суток, – коротко бросил тот.
– Да, Нафин, спал ты долго, – подтвердил Одинг. – Мы вчера весь день бегали по очереди, смотрели – не умер ли. Всё опасались, что простынешь. Хоть и переодели в сухое, но там все же камни, ветер… Пробовали разбудить, чтобы сюда перебрался, но, куда там!… Ты вообще ни на что не реагировал. А проход, сам видел, такой узкий, что мы бы тебя сквозь него не протащили. Потому и оставили там, где лежал, а сами сюда перебрались – подсушиться и погреться. Здесь сырость не так ощущается. И твою одежду просушили тоже. Вон она – на камнях у прохода. Хочешь, можешь переодеться в свое.
Нафин рассеянно взглянул на мятый ком и отрицательно покачал головой.
Он был смущен. Проспать так долго! Неудивительно, что Табхаир на него косо смотрит. Больше суток все здесь из сил выбивались, а он отлеживался! И, горя желанием сделать хоть что-то полезное, юноша предложил свою помощь Углету, сортирующему вещи из тюков на пригодные и непригодные.
– Да здесь уже почти ничего не осталось, – по-иссорийски ответил тот. – С этим я и сам справлюсь.
Потом он бросил осторожный взгляд на насупившегося Табхаира и добавил, как можно тише:
– Лучше пойди, поговори с ним. У брата большие подозрения на твой счет. Видел бы ты, что с ним сделалось, когда на тебе обнаружился Пояс Силы. С тех пор все время твердит нам, что к тебе необходимо будет присмотреться и, что этот Пояс нельзя надеть безнаказанно. Одинг пытался возражать, но разве Табхаира переспоришь! Они совершенно разругались из-за этого и окончательно перепугали людей, а я, хоть и пытался, ничего не смог сделать.
Нафин пожал плечами.
– Чушь какая-то! Я никаких перемен в себе не ощущаю. Вот только проспал дольше, чем когда-либо, а в остальном все, как обычно.
– И все же лучше будет, если ты с ним об этом поговоришь.
Юноша тяжело вздохнул и неохотно побрел к Табхаиру.
Старец делал вид, что не замечает его, но, когда Нафин приблизился, покосился испуганно и попятился.
– Нет, Табхаир, я так больше не могу! – в сердцах воскликнул юноша. – Что случилось?! Ты смотришь на меня, как жена Вигвина в Тангоре смотрела на собаку, которую смертельно боялась. Я что, окривел, оброс шерстью, или у меня выросли клыки, как у Фрегунда?! Ну, одел я Пояс Силы, и что с того? Ничего же не случилось! Вы все выбежали наружу, а я всего лишь хотел вытащить наши вещи. Пояс сам выпал мне в руки! Я даже подумать ни о чем не успел – просто нацепил его и выкинул наш узел…
– Странно, что он не улетел обратно в Шурупак, а то, что ни о чем не думал, как раз обычное дело! – прошипел сквозь зубы Табхаир. – Ты хоть немного представляешь себе всю мощь этой реликвии?! Полагаю, что нет, иначе ты бы к ней и пальцем не прикоснулся! Так вот я тебе расскажу! Древний абхаинский военачальник, как и ты нацепивший Пояс в минуту опасности, тоже не оброс шерстью. Просто, разгромив врагов, он развернул войско на мирную соседнюю страну, бессмысленно круша и сжигая все на своем пути. Тогдашней валиде пришлось посылать целый отряд своих телохранителей, которым с большим трудом удалось связать «победителя» и снять с него Пояс. И тогда крепкий сорокалетний мужчина в считанные дни состарился и высох, как гнилой плод! Говорят, что, умирая, он буквально рассыпался в прах. Другим. Надевшим Пояс Силы, оказался обычный воришка, каким-то чудом забравшийся в сокровищницу валид. О-о, он вдоволь насобирал и золотых монет, и украшений, а потом… Уж и не знаю, как это получилось, но все это золото, словно чешуя, облепило его тело и стало врастать в кожу. Его нашли по жутким крикам. Когда прибежавшая стража принялась снимать Пояс, воришка еще дышал, но был таким тяжелым, словно золото заполнило его и изнутри. Однако, едва Пояс был снят, все монеты и украшения с него осыпались на пол, а израненное ими тело обмякло на руках стражников, подобно тряпичному свертку! Даже подбородок и губы провалились, и единственное, что еще оставалось твердым – это верхняя часть головы. Как будто бы реликвия нарочно оставляла разум напоследок, чтобы казнимый ею человек до последней минуты осознавал, какую ошибку допустил!
– Но я же цел! – отчаянно крикнул Нафин. – Кости мои целы и кожа не повреждена! Но, даже если бы и были какие-то повреждения, то были бы они у меня! Тебе-то чего бояться?!
– А того, – рассердился Табхаир, – что, если б ты меня не перебивал, то услышал бы еще одну историю! Помнишь Скримюра? Так вот его предок, тот самый, что желал оживить дочь, похороненную в кургане Китиона, тоже надевал Пояс, но добился совсем не того, чего желал! То, что роа-радорги напали тогда на Абхию могло быть, конечно, результатом его тайных желаний, но могло быть и простым совпадением. Сам же Правитель Северных земель попросту помешался. Знаешь, где и как он умер? На кургане Китиона, который пытался раскопать своим мечом, считая, что его дочь ожила и не может сама выбраться! Всех же, кто пытался его урезонить, он попросту рубил этим самым мечом, пока его самого не хватил удар, и бедный Правитель не испустил дух на злосчастном кургане. Вот и думай теперь, чего нам бояться! Мало ли какое безумие поразит тебя!
– А что, разве не бывало такого, чтобы Пояс Силы надевали, и ничего не случалось? – угрюмо спросил Нафин.
– Нет, – отрезал Табхаир. – Не было, и быть не может! Таких чистых душ не бывает!
– Откуда тебе знать, – насупился Нафин. – Может, мою душу Пояс счел достаточно чистой.
– Увы, – развел руками старец. – И рад бы так думать, но не получается. Факты говорят об ином. Богиня Сохмат наложила на Пояс такое заклятие, которое дает силу только абсолютно чистой, лишенной корысти и злобы душе. И сила эта не физическая, а жизненная. Иначе говоря – бессмертие. При этом физической силы у человека не прибавляется. В противном случае надевший Пояс получает небывалую мощь, исполняются его самые тайные и дерзкие мечты, но лишь на короткое время. А потом Пояс его казнит, и казнит, как ты слышал, очень жестоко!
Табхаир перевел дух.
– А теперь вспомни, Нафин, как сам ты смог в одиночку отшвырнуть все наши вещи, да еще с привязанными бочонками, так далеко от корабля, что мы их еле нашли. А потом, играючи, вытащить из воды совершенно промокших Углета с Хамой и дотащить их до скалы. Мы тоже вытаскивали людей и знаем, насколько это тяжело. Если бы не Одинг я бы и с тобой нипочем не справился. Разве это не доказывает, что Пояс наделил тебя физической силой?
– Ну, наделил…
– Верно! А еще это доказывает, что никакого бессмертия он тебе не дал и обязательно накажет за то, что ты им воспользовался!
– Нет, не накажет, – неожиданно раздалось возле них по-иссорийски.
Это Углет, который до сих пор лишь внимательно слушал Одинга, переводившего ему все, что говорилось, вдруг встал и подошел к Табхаиру.
– Мне кажется тут все дело в том, что Нафин ни о чем не успел подумать. Вернее, он подумал, но цель его была столь ничтожна, что Пояс этот, … не знаю, можно ли так сказать, растерялся что ли. Корыстной такую цель не назовешь, а тайные желания Нафина скорей всего затмил испуг. Потом было крушение, а потом он заботился только о том, чтобы вытащить из воды людей и, в конце концов, потерял сознание. Может быть, если бы Пояс был на нем до сих пор, мы бы сейчас видели перед собой другого Нафина, но Пояс был вовремя снят, потому ничего и не произошло.