Страница 21 из 28
"Керосин - это по части Андрея Глебовича, - сообразил я. - Надо сказать тете Лиде".
Тут я услышал, что Барыня вышла из кухни и топает по коридору. На всякий случай я сунул журнал в штаны за ремень и захлопнул крышку сундука.
- Нашел? - спросила Ольга Борисовна, появившись в двери.
- Нет, - сказал я. - Не так быстро. За шкафом я нашел только мышеловку. Может быть, карбюратор в этом сундуке?
- Маловероятно, милый Фриц. Почти невероятно. Он этот сундук и сам не часто открывал.
- Кто?
- Мой Вова. Он мне запрещал заглядывать в него. Здесь его реликвии и вся техника. Однажды я порвала какую-то ненужную бумажку, так он устроил целый скандал. Потом я подарила детям серебристые лампочки, которые у него валялись без дела, - оказалось, что это для радио. Опять была сцена. Тогда я отдала ему во владение этот сундук. По-моему, это было, когда он перешел в седьмой класс. Кто бы мог подумать, что будет такое несчастье!
- Какое? - с деланной наивностью спросил я, понимая, что в словах Барыни заключена какая-то тайна. - Разве у вас какое-нибудь несчастье?
Наверно, я выдал себя. Барыня сразу прикусила язык.
- Я тебе потом все расскажу. Со временем. Между прочим, сколько мудрости в народной пословице: "Не было бы счастья, да несчастье помогло". Представляешь, сегодня ночью я говорила с Вовой по телефону. Правда, Вова был ужасно огорчен, что у нас такие неприятности?
- Ну что вы, - сказал я, - какие у нас неприятности?
- Ты очень любопытный, Фриц. Я же тебе сказала - со временем узнаешь. А пока, милый, найди, пожалуйста, этот радиатор.
- Карбюратор, - поправил я, - и аккумулятор.
- Будь любезен, посмотри за сундуком, - сказала Барыня и опять зашлепала на кухню.
Я стал осматривать пространство за сундуком. Там стояла велосипедная рама без колес, какие-то гнутые трубы, видимо от глушителя, тяжелая динамо-машина. Все это я выложил на крышку сундука и на самом полу увидел карбюратор. Я вытащил его и в освободившемся пространстве заметил два провода. Два обыкновенных электрических провода, которые выходили из стены возле плинтуса и вели в сундук.
"Зачем здесь эти провода?" - не успел подумать я, как сразу все понял: в сундуке сидел шпион и нажимал кнопку, которая включала лампочку и звонок в скворечнике!
Только мог ли шпион там уместиться?
Я поднял крышку сундука, и все, что на ней лежало, попадало на пол. Нет, в сундуке было так много хлама, что уместиться в нем мог разве только ребенок.
А вдруг этот хлам положили туда после истории со скворечником? И я живо представил себе, как шпион, похожий на Андрея Глебовича, лежит в сундуке и нажимает кнопку.
Нужно только найти эту кнопку. Я стал перебирать в сундуке все, что там было, и в это время услышал в коридоре знакомые голоса. Это проснулись и разговаривали Доротея Макаровна и Андрей Глебович. Из долетавших до меня слов трудно было понять что-либо определенное.
- Кто бы подумал... - говорила Доротея Макаровна.
- ...мыльница? - спрашивал из ванной Андрей Глебович.
- Посмотри хорошенько, - отвечала ему жена. - Только этого не хватало! Могло бы кончиться весьма плачевно...
- Я оптимист... - доносилось из ванной.
- Тебе надо помириться с Фрицем, у него в голове каша, - говорила Доротея Макаровна.
Я слушал этот разговор и, хотя ничего важного для существа дела не услышал, все-таки разозлился. Лицемеры проклятые! В глаза зовут Федей, за глаза - Фрицем. "Я оптимист"! Шпион ты, а не оптимист!
В дверях кладовки опять появилась Барыня.
- Может быть, ты не знаешь, как выглядит этот самый сепаратор? спросила она. - По-моему, он такой железный.
- Не сепаратор, - сердито возразил я, - не радиатор, а аккумулятор и карбюратор.
Пока я произносил эти слова, мне пришла в голову блестящая мысль.
- Я прекрасно знаю, как выглядят карбюраторы и аккумуляторы, - сказал я, - но неплохо бы посоветоваться со специалистом. С Гавриловым, например. Если можно, я поднимусь к нему. Вдруг он пришел!..
Придерживая рукой журнал, чтобы не выскользнул вниз, я пулей выскочил из квартиры. Мне очень хотелось спуститься к себе домой - попросить тетку, чтобы она посмотрела журнал и подтвердила, что он принадлежит Андрею Глебовичу. Тогда это улика, и в сундуке сидел именно он. Еще мне очень хотелось все рассказать Шурке. Сейчас поднимусь к Гаврилову. Постучу. Его, конечно, как всегда, нет дома. Тогда со спокойной совестью побегу по своим делам.
Я постучал в дверь семнадцатой квартиры и собирался бежать вниз, как вдруг услышал, что кто-то идет отворять. Пришлось подождать.
- Ты ко мне? - удивился Егор Алексеевич Гаврилов. Сегодня он был выспавшийся и побритый.
- Нет, - смутился я. - Я только хотел сказать, что Барыня...
- Ольга Борисовна, - поправил Гаврилов.
- Да. Она просила, чтобы я нашел у нее в кладовке карбюратор для "харлея", который...
- Заходи, - сказал Гаврилов. - Не тараторь, объясни все по порядку.
В светлой комнате за накрытым клеенкой столом, к моему удивлению, сидел сапожник Кобешкин. Когда я вошел, он встал и заковылял к выходу.
- Чего ты заторопился, Павел Иванович? - спросил его Гаврилов. - Я бы чаек поставил.
- У меня от чая деревянная нога преет, - хмуро усмехнулся Кобешкин. Даже эти вот пионеры норовят чего покрепче схватить. Между прочим, я его тоже там видел.
Где он меня видел, я не понял.
- Критик ты хороший. Сам бы примера не подавал, - сказал Кобешкину Гаврилов и добавил: - Так что я все понял. Буду иметь в виду. Яворским напишу сам.
- Ты еще к участковому зайди, Егор Алексеевич, - сказал Кобешкин. Может, что важное сообщишь.
Гаврилов проводил хромого сапожника до двери и вернулся ко мне:
- Слушаю тебя.
Если бы не разговор об участковом, то есть об участковом уполномоченном милиции, я не стал бы выкладывать Гаврилову все, кое-что придержал бы для себя. Но тут другое дело. Он пойдет к уполномоченному и все толково расскажет, его выслушают. Меня же, возможно, и слушать не будут. Между тем, как я уже говорил, в иных случаях промедление смерти подобно.
- Егор Алексеевич, - начал я, - я давно подозревал и Матишину и Андрея Глебовича. Но до сегодняшнего дня у меня не было точных фактов. Теперь же я все знаю. Вообще-то мне нужно бы сейчас самому побежать в милицию, но лучше, если это сделаете вы. Вам больше поверят. Если вы мне не верите, можете сами убедиться.