Страница 36 из 36
И глупость в маске мудреца-пророка,
И вдохновения зажатый рот,
И добродетель в рабстве у порока,
Все мерзостно, что вижу я вокруг...
Дверь быстро отворилась и, взметывая ковры, вошел Ретленд.
- Комиссар от королевы, - сказал он, - вам нужно сейчас спуститься... я сам расплачусь с мистером Шекспиром.
Эссекс кивнул головой и пошел было из комнаты, но потом вдруг вернулся, подошел к Шекспиру и положил ему на плечи обе руки.
- Прощайте, - сказал он очень сердечно, - иду! Слышите, как они орут! Этак они, пожалуй, с перепугу выбросят всех из окон. До того растерялись, что готовы хоть сейчас пойти на штурм. Но вот что я хотел сказать: когда вы напишете, наконец, свою датскую хронику... - Он вдруг приостановился, вспоминая.
- Что? - спросил Шекспир, подступая к нему.
Ретленд стоял между ними и тянул за руку Эссекса.
- Одну минуточку, - сказал Эссекс. - Да... так что же я хотел сказать? - Он опустил голову и добросовестно подумал. - Что я хотел сказать такое? Датская хроника?.. Да нет, при чем она тут?.. Ах, вот что, пожалуй... Когда вы... - Снизу снова раздались крики, громкие, несогласованные, яростные.
- Слышите? - тревожным шепотом крикнул Ретленд.
- Ну, ну, говорите! - сказал Шекспир почти умоляюще. - Что же?
Эссекс посмотрел ему прямо в лицо.
- Нет, забыл! - сказал он кротко и твердо. - Совсем забыл! Хотел что-то и не помню. Ну, идите, идите. Теперь со мной быть опасно. Ретленд расплатится, а Лей проводит вас через двор, так, чтобы никто не видел. Идемте, Ретленд.
И он быстро вышел.
После Шекспир стоял на каменных плитах двора и думал:
"Значит, так: в театре пойдет возобновленный "Ричард II". Он сейчас же пойдет в театр, скажет, что получил все деньги и "Ромео" надо снять. Потом он вернется домой и будет ждать, что произойдет. Сядет писать "Гамлета". Ну а что же будет, когда он окончит его?"
Он обернулся и посмотрел на окна замка. Хлопнули тяжелые литые ставни, окна растворились совсем настежь и снова со звоном захлопнулись. На мгновение стал виден испуганный королевский посланник и группа людей, которая, крича, теснила его к окну. Потом кто-то крикнул громко и повелительно: "Стойте!" - и сразу стало так тихо, что Шекспир услышал свое резкое и жесткое дыхание. Прямой и стройный Эссекс стоял в нише окна, как в картинной раме. Посланник королевы склонился перед ним и что-то говорил.
"Пожалуй, я никогда не допишу "Гамлета", обостренно думал Шекспир, смотря на Эссекса, - но "Ричарда III" я должен поставить. Ну а что же потом?"