Поэмы

К его смеженным векам; к голове,

Опущенной на землю, будто ждущей

От Геи материнских утешений.

Он крепко спит... Но появилась та,

В чьей власти сон прервать необоримый.

Она к нему склонилась - не увидел.

Она к его притронулась плечу

Он не почувствовал прикосновенья...

Но кто ж она? Пред этою богиней

Начальных лет младенческого мира

Предстала бы пигмейкой амазонка,

Явился бы ничтожеством Ахилл,

И диск, несущий в небе Иксиона,

Она остановила бы шутя.

Подобен лику сфинкса из Мемфиса

Был лик ее; но тот - всего лишь камень.

Ее ж лицо светилось изнутри

Неизъяснимой красотою скорби,

И скорбь приумножала красоту.

Был полон взор тревожным ожиданьем,

Словно провидел за лавиной бедствий,

Промчавшейся со всекрушащим громом,

Другие беды - и куда страшней.

Прижав ладонь к груди - туда, где сердце

Болит у смертных, будто и богине

Знакома боль - она другой рукой

Приобняла поникшего Сатурна

И голосом глубоким и напевным

Проговорила горькие слова...

...Как передать божественную речь

На жалком человеческом наречье?

Лишь тени фраз, нелепый слепок слов!

"Открой глаза, Сатурн! - но для чего же?

Уж лучше спи, бессильный властелин,

Поскольку нет на свете утешенья,

И небеса отныне - не твои,

И на земле удел тебе - страданье,

И океан торжественно шумит,

Но не твое он произносит имя,

И не разлито в воздухе самом

Твое седое древнее величье.

Ты слал грома - теперь они звучат

Как смех над разоренным нашим домом;

Ты молнии метал - теперь они

В руках детей опасная игрушка...

О злое время! Каждый миг - как год!

С такою силой сдавливает правда

Со всех сторон, что силы нет вздохнуть.

Так спи, Сатурн, не размыкая вежд!

Не я, не я глаза тебе открою

Для неизбывной муки. Я склонюсь

К стопам твоим, рыдая. Спи, Сатурн!"

Как ветра неожиданный порыв,

Вдруг накатив волною одинокой,

Лишь чуть всколышет в полночи листву,

Спокойствия ночного не нарушив,

И в летней роще темные дубы

Патриции в зеленых одеяньях

Не шелохнутся больше, словно их

Околдовало звездное свеченье,

Так и ее слова умчались вдаль,

Не потревожив мертвый сон. Богиня,

Не сдерживая слез, к земле припала,

И волосы ее легли ковром

У ног Сатурна. Полная луна

Прошла по небу путь до новолунья

И полнолуньем завершила круг,

Мир заливая серебристым светом,

А бог с богиней были недвижимы

Все это время, будто изваянья.

Но час пришел - Сатурн открыл глаза.

Где блеск и мощь его былых владений?

Унылый сумрак, скорбный плач богини

Вот все, что охватили взгляд и слух.

Сатурн заговорил. Его слова

Звучали глухо. Борода дрожала

От старческой беспомощной трясцы.

"Жена Гипериона золотого,

Божественная Тейя! Я хочу

Взглянуть в твои глаза и в них увидеть

Живое отражение судьбы.

Как, это тело - мощный торс Титана?!

Как, этот лепет - голос божества?!

И этот лоб, морщинами изрытый,

Лишенный ныне властного венца,

Принадлежит Сатурну? Кто и как

Меня сумел низвергнуть? Что за силы,

Копясь подспудно, вырвались наружу,

Хоть я сжимал железной хваткой Рок?

Увы, увы! Я немощен и жалок!

Я не способен больше управлять

Ни бегом ясных звезд по небосводу,

Ни бурями, ни всходами - ничем.

Бог - сердце мира; мир лишился сердца,

Как я лишен своей высокой сути,

Затерянной теперь меж горним троном

И этим сумрачным клочком земли.

Открой глаза! Ищи, ищи, о Тейя!

И там, где мрак, ищи, и там, где свет;

В животворящем воздухе; в бесплодной

Бескрайней пустоте; в аду холодном

И в негасимом пламени - ищи!

Ты видишь, Тейя, видишь?! Что там? Тень

Крылатая? Иль это колесница?

Конечно, колесница - и она

Нас вознесет к утраченному небу!

Сатурну быть владыкою владык!

Я дам приказ. Мятежники падут.

Пришла пора, уже близка победа,

О ней на золотистых облаках

Да возгласят сверкающие трубы,

С победных струн прольется серебро,

И Красота вернется к нам, и снова

Возрадуются дети неба... Тейя!

О Тейя, Тейя! Где былой Сатурн?"

Он встал во весь свой рост. Он к небесам

Вознес хвои трясущиеся длани.

Струился пот с растрепанных волос.

Его глаза сверкали. Он умолк,

Не слыша горьких всхлипываний Тейи,

Затем, нахмурив брови, возгласил:

"Нет! Я творец, и если в этом мире

Мне места нет, то я создам другой

И лучший мир, а этот станет прахом.

Где новый хаос? Я готов творить!"

Он говорил так властно, что слова,

Достигшие спесивого Олимпа,

Заставили мятежников дрожать,

А Тейя, снова обретя надежду

И ощутив благоговейный трепет,

Порывисто воскликнула: "Сатурн!

Наш дом разрушен, но такою речью

Отвагу ты вселишь в сердца друзей.

Я знаю, где они. Пойдем скорее!"

И было так. Рукой маня Сатурна

Вслед за собой, она вступила в лес,

И вековые ветви расступились,

Как пелена тумана пред орлами,

Ширококрыло рвущимися ввысь.

Тем временем царило в мире горе,

Которое не могут передать

Слова людские. Павшие Титаны,

Внимая с болью голосу Сатурна,

Скорбели, вспоминая о былом

Своем величье; непрестанный стон

Звучал из их укрытий и узилищ.

Но был один, который сохранял

По-прежнему могущество и силу:

По-прежнему на огненном престоле,

Сверкая, восседал Гиперион,

Как прежде, доходил к нему с земли

На небо дым от сладких воскурений,

Как прежде, посвященных Богу Солнца.

Он сохранил и мощь свою, и власть,

Но не покой: ему являлись знаки,

Дурное предвещавшие. Не те,

Которые в испуг ввергают смертных:

Что для Титана уханье совы,

Собачий лай иль дрожь свечи? - Ничто!

Но есть другие предзнаменованья:

Порой его блистающий дворец,

Всегда спокойным озаренный светом,

Все тысячи необозримых залов,

Все галереи, арки, купола,

И бронзовые статуи, и башни,

И пологи рассветных облаков

Вдруг вспыхивал кроваво-красным жаром;

Порой наоборот: как будто крылья

Невиданно огромного орла