Страница 7 из 9
Он вдруг резко остановился и хмуро взглянул на меня.
- Я... июль! - пробормотал я.
- Всего два месяца! С чего же мне начать? - крикнул он в отчаянии и, взмахнув руками, бросился прочь, даже не попрощавшись со мной.
Я попробовал собраться с мыслями, но сразу же после ухода Корни передо мной вырос репортер, прибывший для того, чтобы поговорить с профессором.
Ему сказали, что Корню можно найти у меня. Я объяснил ему, что профессор только что ушел, и удивился, что они не встретились. Впрочем, я не стал бы упоминать обо всем этом, если бы, к своему удивлению, не узнал от репортера, что человечек, которого я считал таким незначительным, был знаменитостью в области биологии, автором множества основополагающих трудов и членом не знаю скольких заграничных академий.
Оставшись один, я задержался в сенях, невольно глядя на дерево с рубиновыми орехами. Я был взволнован открытием неизвестного мира, отправившего посла на нашу старую Землю, и с волнением думал о том, что еcли раньше я даже не подозревал о возможности такого фантастического объяснения всех этих явлений, то теперь, напротив, ничто не может показаться мне невозможным. Если бы мне сказали, что леса сдвинулись с места и уходят с Карпат, я бы поверил и этому. Я переступил грань повседневного и там, на огромной территории непредвиденного, рисковал стать жертвой любых измышлений. Ничто больше не казалось мне достоверным, в то время как Корня был взволнован не столько самим фактом, сколько ошибкой, которую он совершил, приказав разрыть сад, и ее последствиями, с которыми, не знаю почему, он связывал и меня, словно он со мной посоветовался. Поразительное открытие мыслящего цветка застало его вооруженным всевозможными объяснениями и гипотезами, в то время как у меня было такое ощущение, что земля ускользает у меня из-под ног...
Неведомый мир с другой планеты протянул к нам руку, а мы не сумели пойти к нему навстречу и уничтожили может быть единственную возможность узнать кое-что о жизни мыслящих деревьев с красными листьями. Мысли деревьев... Я произносил эти слова, и они казались мне естественными. На каком свете я находился? А если бы опыт удался? Если бы не однодва дерева, а все наши леса начали думать? Если бы мы обнаружили в их плодах мысли, близкие к нашим, еcли бы они оказались способными понять нас, помочь нам проникнуть в неведомые и неподозреваемые тайны?
Мы вырубаем леса и используем дерево. Как статистик, я прекрасно знал место лесной промышленности в нашей экономике. А если бы все изменилось, смогли бы мы эксплуатировать леса дальше? Дело не только в том, что они воспротивились бы этому, но и в том, что мы больше не могли бы видеть в них источник сырья, а видели бы... Я не находил другого слова, кроме ближних. Видели бы ближних! Наши друзья деревья... Может быть, это к лучшему, что все случилось именно так. Меня так пугали выводы, к которым я пришел бы, доведя свои мысли до конца, что я предпочел перейти к другой теме - к сожалению, тоже тревожной - к Иоане.
"Результаты облучения неизвестны", - сказал Корня, и его слова не выходили у меня из головы. Странно было, что родительский инстинкт совсем не тревожил меня до тех пор, пока я не услышал от него слов, которые так меня взволновали. Таинственный мост из лучей не вызвал во мне ощущения опасности, так же как и.
сияющий фонтан ореха, и понадобились его слова для того, чтобы другими глазами взглянуть на крошечную ладонь, отмеченную странным красным цветом, который позволял Иоане понимать растения и видеть сквозь предметы. Казалось, это невинное, ни в коем случае не опасное свойство ... Но кто знал, к каким результатам может привести со временем эта необычная пигментация, кто мог уверить меня, что она не повлечет за собой вторичных явлений, которые могут быть опасными? .. Что же касается прилива световой энергии, которую впитала ладонь Иоаны, мог ли хоть ктонибудь сказать мне наверное, что она не опасна для жизни? Даже Корня был осторожным. Имел ли я право подвергнуть испытанию жизнь Иоаны в неясной надежде, что шестилетняя девочка поможет биологам получить некоторые данные об организации живой материи на неизвестной далекой планете? Пример ученого, который с полным сознанием жертвует своей жизнью для открытия тайн природы, был совсем некстати, когда речь шла о ребенке, неспособном даже понять значение опыта, которому его подвергают. Чем больше я думал, тем более ужасными казались мне опасности, которые подстерегали моего ребенка, и тем более беспокоила меня моя безответственность, которая выразилась в том, что я не вмешался своевременно и не прекратил странных опытов.
В эту ночь я почти не спал, и на следующее утро сообщил Корне, что решительно возражаю против продолжения опытов при помощи Иоаны. К моему удивлению; он не стал спорить, а напротив, сообщил, что попросил назначить медицинскую экспертизу и ждет приезда врачей из Бухареста и Клужа. Он и сам не хотел продолжать "переговоры" с красным орехом, если врачи заявят, что его лучи могут оказать отрицательное влияние на хрупкий организм Иоаны. Успокоившись, я взглянул на него другими глазами и понял, что он тоже взволнован.
На протяжении следующих дней он развернул напряженную работу, превратив дома Солзосу в подлинные лаборатории. Группы специалистов то и дело прибывали в село, привозя множество самых необычных аппаратов для анализа образцов земли, листьев и красных цветов. К сожалению, несмотря на то, что о них очень заботились, растения, высаженные в горшки, засохли одно за другим, не исключая и одуванчика Иоаны. Один только орех еще гордо возносил к небу свою красную крону, а специальные счетчики регистрировали силу энергии, излучаемой его плодами, блестящими, как лампочки, указывающие в ночи место нашей деревни, уже ставшей знаменитой, хотя и не занесенной еще ни на одну карту.
В один прекрасный день прибыли, наконец, и ожидаемые всеми врачи. Они обследовали Иоану, подвергнув ее всевозможным пробам и сделав все мыслимые и немыслимые анализы. Кроме легкого увеличения количества красных кровяных шариков, ничто не привлекло их внимания. Пожалуй, лишь фоточувствительные элементы, которые они обнаружили на ее ладони - уловители цвета, характерные лишь для человеческого глаза. Но, поскольку такие чувствительные элементы были обнаружены, кажется, и на коже пальцев некоторых людей, не находившихся в контакте с "красной лягушкой", врачи предположили, что Иоана могла иметь их и раньше, сама того не замечая. Разумеется, оставалось еще решить вопрос о красной пигментации ладони, но всеобщим выводом было, что пигментация и наличие фоточувствительных элементов никак между собой не связаны. Зато пигментация, несомненно, была связана,- хотя никто и не понимал, каким образом - с тем фактом, что Иоана улавливала красные лучи и могла разгадывать их намерения, "понимать" их сообщения. Наконец, врачи решили, что еще один "разговор" с орехом будет безвреден, но решительно воспротивились продолжению опытов.