Клятву сдержали

- Партизаны желают проехать на твоем паровозике! - ответил Софиев.

- О! С удовольствием! Проше, панове...

Станислав Швалленберг и Александр Софиев устроились рядом с приветливым машинистом, остальные расселись по вагончикам на мягком, немного сыроватом торфе. Машинист лихо сдвинул промасленную кепку на затылок, уверенно задергал рычагами. Паровозик помчался что есть духу. По бокам замелькали деревья.

- Хорошо! - воскликнул Симон. - Так бы всю дорогу...

К сожалению, с комфортом проехали всего километров тридцать. Не доезжая до станции, машинист высадил нас, галантно пожелал счастливого пути. Мы тепло попрощались - все же он нам сэкономил полдня дороги.

Обошли станцию лесом, снова выбрались на узкоколейку и подались по шпалам. К вечеру вышли к будке обходчика. Была она с выбитыми стеклами, в ней давно уже никто не жил. Решили здесь заночевать. Софиев выслал Шавгулидзе, Шантара и Сидненко в разведку. Мы проголодались и надеялись, что нашим товарищам, может быть, посчастливится достать чего-нибудь съестного. Прилегли отдохнуть.

Прошел час, другой, разведка не возвращалась. Вдруг в будку вбежал часовой, тревожно сообщил:

- Ребята! Какой-то подозрительный тип приближается...

Мы вскочили, заняли круговую оборону. К полотну железной дороги неторопливой походкой приближался коренастый, широкоплечий мужчина в серой холщовой рубахе. Не доходя метров ста до будки, остановился, негромко крикнул:

- Эй! Есть кто?

- Спроси, что ему надо, - обратился Софиев к Алексею Манько.

Алексей поднялся, держа винтовку наготове, подошел к незнакомцу. Они перекинулись несколькими короткими фразами, потом Манько повел мужчину к будке.

- Вот, - представил он его Александру. - Говорит, есть разговор к командиру.

- Слушаю, - Софиев встал.

Мужчина низко поклонился, умоляюще сложил руки на груди.

- Помогите, товарищ командир! - просил он. - У вас здесь два доктора есть, так нехай они со мной в деревню сходют...

- Это зачем? - удивился Софиев.

- Да с женой у меня плохо. Третий день разродиться не может... Вот горечко какое!

Софиев посмотрел на Симона, на меня, ответил:

- Что ж, попробуем помочь. Только откуда вы узнали, что мы здесь и что два врача у нас?

- Так ваши ж и сказали, - ответил крестьянин. - Они зараз у нас в деревне...

Оказывается, в нескольких километрах от будки была деревня.

Когда наши заявились туда, жители их радушно встретили, накормили, предложили накопать на огороде картошки. Попутно рассказали про несчастье. Жена Максима - так звали нашего крестьянина - не может разродиться. Врача нигде поблизости нет, а бабка бессильна чем-либо помочь. Наши разведчики посоветовались и решили направить Максима к Софиеву. Так он оказался у нас.

- Ну что, Леонидович, пойдешь? - обратился ко мне Софиев. - Ты помоложе, а Симон вон чуть живой.

- Надо идти, - я с готовностью перебросил через плечо санитарную сумку, взял в руки винтовку.

Крестьянин с недоверием посмотрел на меня. Вид у меня был действительно далеко не докторский. Обросший, оборванный. Однако Софиев успокоил Максима:

- Ты, брат, не смотри, что он у нас в таком виде. Доктор что надо! Такие роды устроит, залюбуешься!

Все засмеялись. Мы двинулись в путь.

- Как деревня-то называется? - спросил я у Максима.

- Бобрики, - коротко ответил он.

Всю остальную часть дороги мы молчали. Когда пришли в деревню, Максим завел меня в хату, стоявшую немного на отшибе. В доме оказалось полно людей: родственники, соседки роженицы.

- Вот. Доктора привел, - представил меня Максим.

Женщины тоже посмотрели на меня с недоверием, однако расступились, освобождая место возле печки, где стояли ведра с водой.

Я вымыл руки, прошел за полог к больной.

Роды я принимал впервые в жизни. Знакомое волнение, связанное с чувством ответственности, с желанием помочь человеку, охватило меня. И в то же время одолевал страх. А вдруг нужно будет хирургическое вмешательство? У меня же ни опыта, ни инструментов. Что тогда? Но выхода не было, надо спасать мать и ребенка.

Внимательно осмотрел роженицу. К счастью, никаких отклонений от нормы не обнаружил. Но требовалась немедленная хирургическая помощь. Из институтского курса вспомнил, что рекомендуют в таких случаях специалисты. Так решил поступать и я.

Попросил вскипятить воды, в кипятке продезинфицировал обычный столовый нож, моток льняных ниток. Обработал руки самогоном-перваком и приступил к операции.

А вскоре комнату огласил крик новорожденного. Новый человек появился на свет!

Я облегченно вздохнул.

- Кто? - прошептала молодая мать.

Услышав, что родился мальчик, слабо улыбнулась, закрыла глаза.

Роды закончились благополучно. Я был рад не меньше матери и ее родственников.

В доме засуетились. Добрые, полные благодарности люди приготовили угощение, пригласили к столу. Я не отказывался. Теперь, когда напряжение улеглось, приступ голода начался с новой силой. Ведь со вчерашнего дня ничего не ел.

А у моих товарищей по оружию происходили тем временем следующие события. Трое наших - Шавгулидзе, Шантар и Сидненко - уже заканчивали копать картошку, когда заметили, что на дороге появилась группа вооруженных людей в гражданском. Местные партизаны? Полицаи? На всякий случай решили немедленно вернуться к своим, предупредить. Они не знали, что я уже в деревне, принимаю роды. Огородами добежали до мелколесья, скрылись в нем и вскоре были уже в будке железнодорожного обходчика. Они рассказали нашим о подозрительном отряде, и Софиев принял решение уходить. За мной послали Станислава, Симона и Алексея.

Я же уплетал за обе щеки яичницу, наедался впрок. Беспокоила мысль о ребятах, но хозяин сказал, что трое наших тоже хорошо накормлены, остальным жители соберут хлеба, яиц, сала. Чарка самогона еще больше разогрела аппетит, я с новой силой налег на еду.

И вдруг в дом вбежала женщина, испуганно сообщила, что в деревню вошли вооруженные люди. Я схватил винтовку, пулей вылетел на улицу. Хозяин же не проявил ни испуга, ни удивления. Он выбежал за мной:

- Не вздумай стрелять, доктор! Это наши.

Кто его знает, кого он имел в виду под словом "наши"! Ведь сколько было случаев, когда гостеприимный хозяин оказывался полицейским агентом, партизаны не раз попадали в такие ловушки.

Я дослал патрон в патронник, притаился у калитки. Дешево свою жизнь не отдам!

Хозяин поспешил со двора на улицу. Через некоторое время распахнулась калитка, и во двор вошли несколько вооруженных людей. У всех на кепках и фуражках были красные ленточки и наши пятиконечные звезды.

Я выбежал из укрытия, бросился им навстречу.

- Товарищи!

Но один из партизан, высокий худощавый юноша, направил на меня автомат, строго приказал:

- Бросай винтовку! Руки вверх!

Не успел опомниться, как сзади на меня набросились, быстро обезоружили.

- Так-то лучше, - уже более дружелюбно сказал молодой человек и отвел автомат. - А теперь пошли в хату, поговорим.

Недолго выясняли мы отношения. Оказалось, что молодой человек начальник штаба местного партизанского отряда, командиром которого был Болотников. Отряд входил в соединение Василия Ивановича Козлова. Пока мы находились в деревне и я принимал роды, местные жители сообщили в отряд, что здесь появились неизвестные. Командир выслал группу выяснить, что за люди.

Коротко рассказав о себе, Николай - таким именем назвался начальник штаба - начал подробно выяснять, кто мы такие. Я рассказал ему о славутском подполье, об отряде, о нашей группе и о том, с каким заданием пришли мы на территорию Белоруссии.

- Что ж, очень рады встретиться с украинскими друзьями, - с улыбкой в заключение сказал Николай. - Поможем, чем можем...

Он вышел из хаты, отдал какое-то приказание бойцам, стоявшим на улице. И вскоре к дому подкатила повозка. Мы с Николаем и еще двумя партизанами уселись в нее, через полчаса были уже возле будки.