Душный театр

Галчуша. Отправлению культа?

Витёк. Во, точно! (Восхищенно.) И откудаты все знаешь?!

Галчуша. Наоборот, Витенька, наоборот. Ничего-то я не знаю в этой жизни, ни-че-го...

Витёк. Знаешь, Галя, знаешь! Не надо ля-ля.

Галчуша. Не буду.

Витёк. Ну вот, молится, значит, алицо такое спокойное, сосредоточенное. Будто и не потерял все насвете. Будто открыто ему что-то такое, что нам никому и знать-то не полагается. И вот, я у тебя спросить хотел: ты как думаешь: авдруг он прав? А вдруг и насамом деле есть Бог? Это мало ли чему в школе учат! А вдруг не умираем мы после смерти, акуда-то... переселяемся? Освобождаемся будто? Тогдаведь и под ствол не так страшно!

Галчуша. Вот, значит, начто надеешься! Увильнуть! А не боишься, что Бог с тебя зату, с Войковской, спросит? И заостальных.

Витёк. Не, Галя, не боюсь. Неужто Он прокуроразлее?! Бог у меня в душе, может, такое прочитает, что и обвинит не совсем. Ты вон меня полюбила -- ты ж забыла, что я убийца. А поначалу -- я видел: тебе в подлянку было. А Бог, мне сосед говорил, Бог -- он самалюбовь и есть.

Галчуша. Зря ты мне про свои надежды рассказал, Витенька.

Витёк. Почему, Галя?

Галчуша. Потому, мой хороший, что придется тебя разочаровать. Не выйдет у тебя к стенке с улыбочкой стать. Совсем ты умрешь, совсем!

Витёк. Что с тобой, Галя?

Галчуша. И я совсем умру.

Витёк. Что с тобой?

Галчуша. Ты же сам спрашивал: авдруг есть Бог. Так вот, боюсь, Витенька, что нету.

Витёк. Нету и ладно. Чего ты разволновалась-то?!

Галчуша. Дело в том, мой красавчик... Как бы это тебе попроще сказать... дело в том, что этого самого бессмертия... хоть какого, хоть плохонького... хоть в урановых рудниках адовых... Нам всем его так уж хочется, так уж хочется, что просто по одному по этому его быть не может. Природа, мировая организация, -- они ведь к человеку не очень-то расположены: ливни, мороз, цунами разные. Так что и тут вряд ли так устроено, как нам хотелось бы. Слишком бы получилось для человека... как бы это сказать?.. комфортабельно. Слишком... антропоцентрично. Жизнь насамом деле гораздо жесточе, гораздо бессмысленнее, чем... Впрочем... впрочем, ты этого все равно не поймешь.

Витёк. Чего ж это я не пойму? Дурак я что ли какой?

Галчуша. Нет, Витенька, не дурак, не дурак ты. Это, может, самое грустное и есть, что отнюдь ты не дурак. Будь ты дурак, может, и экспериментамоего скотского не получилось бы. Только видишь ли... и для мышления, и для понимания кроме природных задатков еще и особая тренировкатребуется... и этого вот (наголову) механизма, и, конечно, души. А ты вместо тренировки -экспроприаторов экспроприировал.

Витёк. Э, Галя, слышь? Не надо! Не надо! Такие вещи не надо мне говорить! И словами такими разговаривать со мною не надо! Откудаты словаэти знаешь? Не знаешь ты их, не знаешь! Знать не должна! Не надо!

Галчуша. Дакак же мне, Витенька, еще с тобой разговаривать? Дурочку продолжать валять? Как вначале?

Витёк. Хоть и дурочку, только этими словами не надо!

Галчуша. Разве ж после того, что у нас с тобой, Витенька, случилось... А ведь ты прав, Витенька: случилось! Разве ж после этого можно валять дурочку?!

Витёк. Не надо, Галя, не ври! Не ври! Я все равно не поверю! Не ментовкаты, не ментовка! Быть такого не может! Ты ж мне про летчикарассказывала, про Болшево, про ребятишек из кабака!

Галчуша. Ой, Витенька! Достоевский вон про студентарассказывал, который старуху топором зарубил. А при моей-то работе...

Витёк. Не! Не верю! Не ментовкаты, не ментовка!

Галчуша. Ментовка, ментовка, Витенька. И ты это с самого началазнал.

Витёк. Ничего я не знал! Ничего я, понял, не знал, гадом буду! Я так, для понтаговорил, навсякий случай! А ты и поверила! А я ничего не знал, ничего!

Галчуша. Знал, знал, Витенька.

Витёк. Даесли б знал, задушил бы тебя просто.

Галчуша. Вот и надо, наверное, было задушить.

Витёк. Волчара...

Галчуша. Все-то ты знал. Но какая разница!

Витёк. Нет, постой-постой! Сядь-касюда. Я ж тебе почти сразу про бочонок начал рассказывать. Ты же самаслушать не пожелала.

Галчуша. А вспомни, как ты забочонок заэтот торговался, жизнь выпрашивал!

Витёк. Ну и пообещалаб, что тебе стоило? Если ты заним сюдапришла! Какая тебе быларазница: соврешь, не соврешь? Даты и потом вон, безо всякой торговли, слушать не хотела. Я насильно тебе рассказал. Почему? Ну! почему?! Нет, Галя. Это ты меня разыграть решила. Купить.

Галчуша. Потому что я тебя, дурака, любила!

Витёк. Любила? А... асейчас?

Галчуша. И еще потому, что тебе самому очень уж хотелось высказаться. Хоть накого-нибудь, атайну свалить. Не унести в могилу.

Витёк (кричит). А сейчас, спрашиваю, уже не любишь, что ли?!

Галчуша. Сейчас? Сейчас, кажется, уже нет.

Витёк. Но тогдаж... Тогдаж получается... Получается, что это и есть цинизм. Что это вот у тебя -- самый настоящий цинизм и есть!

Галчуша. Почему, Витенька? Я ведь тебе не врала. Ни тогда, ни теперь. Я еще помоглатебе, исповедь твою выслушала.

Витёк. Как не врала? Как, понял, не врала?! Заподследственную себя кто выдавал!? Свет кто гасил в нужный момент!?

Галчуша. Свет не я гасила. Со светом так само получилось.

Витёк. Не верю.

Галчуша. Это уже все равно. Ты знаешь, Витенька... Витёк! Ты знаешь, у меня маму наулице убили. Сережки золотые из ушей вырвали, прямо с мясом. Шубу сняли. Сумочку отобрали. А после, чтобы не опознала -- убили. У них, видишь, тоже... выходане было.

Витёк. Вон оно что! Мстишь, значит! Вымещаешь! Тех не поймала -- вымещаешь намне! Только ты меня так и так не расколола. Дать -- дала, анасчет бабок я неправду сказал. Насчет бочонка. Парашу я тебе, понял, пустил.

Галчуша. Нет, Витенька, не парашу. Правду ты мне сказал насчет бабок. Только бабки ведь, как ты выразился, мура.

Витёк. Во, сука! Во, понял, заворачивает! Намоих же словах меня и ловит! Слушай, последний раз тебе говорю: не надо меня напонт брать! Не надо! Я ведь шутку твою и не понять могу. Я ведь могу... Я ведь, Галчуша, могу...(Поет.) И при-ды-винулся парень к- ы ней ближе, = парень в кепи...

Галчуша. Ладно! Хэрэ! Завязывай с истерикой! Это самое противное, что у вас, у шпаны, бывает! (Подходит к Витьку, прижимается.) Не порти, не порти, Христаради! Зачем тебе это надо? Легче тебе, что ли, от этого станет?

Витёк. Ладно, Бог с тобой. (Прижимается к Галчуше: не наручники -- обнял бы.) Странно, я себя вдруг таким сильным почувствовал, и натебя, оказывается, зланету. Самаразберешься. У меня к тебе только однапросьба. Не бойся, не про мамку. Ты его (кивает наГалчушин живот) Виктором назвать можешь? Не в мою честь, атак... Виктором. Имя-то хорошее. Независимо. Я пусть Витёк, аего -Виктором.

Галчуша. Кого его, Витенька? Кого его? Никакого его не будет. Я неспособная.

Витёк. Зачем же тогда?

Галчуша. Даведь и это не важно. Ну? Чего сник? Знаешь, в Библии... Иаков поднимается к Богу по лестнице. Наэтой лестнице мы с тобою и встретились наминутку. Только ты идешь наверх, ая, кажется, вниз. Ты счастливее.

Витёк. Ты ж в Богане веришь. (Встает, колотит в дверь.) Эй, слышите! Заберите меня! Тут бабасидит, слышите!? Эй!

Галчуша. Не откроют, Витенька. Чтоб открыли, надо кнопку нажать. Вон там, закушеткой. Ногой можно.

Витёк (подойдя к кушетке, отыскав кнопку). Значит, точно правда?

Галчуша. А ты все надеешься? Нажимай, нажимай. Я ж говорилатебе: не называй, не называй меня надеждой. Ах, какой же ты нерешительный. Ну пусти, пусти, я сама.

Витёк. И ладно. Даже хорошо, что неспособная.

С лязгом отворяется дверь. Появляется Прапорщик.

Прапорщик. Вызывали, НадеждаВениаминовна?

Витёк. Надежда?

Прапорщик. Без происшествий обошлось?

"Галчуша". Не вашазабота. Забирайте осужденного.

Витёк. Надежда.

"Галчуша". И снимите наручники. Не надо. Ведите так. Ничего он не сделает.