Воспитанник богов

С другой стороны, Млый ощущал нарастающую опасность со стороны жреца, имени которого он так и не узнал. Все его попытки расспросить о старике подробнее у хозяина или у мальчика-прислужника оставались неудачными. А между тем старик жил здесь же, в трактире, в одной из комнат, дверь в которую вела прямо из-под лестницы. Такое соседство казалось очень странным — разве жрецу место в разбойничьем вертепе?

Через пару дней у Млыя созрела уверенность, что просто так покинуть город ему не позволят. Складывалось впечатление, что о его роли вечного пленника знают все, но говорить в открытую не решаются. Когда он в первый раз осмелился выйти из трактира на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха, вокруг немедленно собрались зеваки, и в их поведении Млый почувствовал любопытство зрителей, пришедших посмотреть на смертника.

Несомненно, ему отводилось место участника какого-то грозящего бедой представления. Оставалось только выяснить — какого? Об этом Млый ничего не знал.

Кормили его все хуже. Трактирщик неоднократно намекал, что делает это из жалости, хотя пятьсот честно заработанных Млыем монет давно перекочевали в его карман. Но крова и жалкой постели пока не лишали. Стиснув зубы, Млый продолжал терпеть настойчивые намеки хозяина, что скоро ему предстоит заняться делом, а не валяться в каморке бесполезным бревном.

Млый примерно догадывался, чем закончатся подобные намеки. Сначала перестанут кормить, потом предложат работу, например, тем же вышибалой, а если не согласится — вышвырнут на улицу безо всякого сожаления.

Уйти безоружным в степь он не решался. Он знал, как много значит меч в этом мире.

Когда Млый почувствовал себя в силах дойти до храма Эгеры, он направился туда. Так же, как и в день перед битвой с медведем, его сопровождала толпа зевак. Но сейчас добровольные попутчики даже не пытались держаться на почтительном расстоянии, а окружали его плотным кольцом, обращаясь к Млыю запросто, как к товарищу.

— Будешь приносить жертву Эгере? — рядом с Млыем шел, приволакивая правую ногу, грязный калека. В его ухе болталась медная круглая серьга, указывающая на то, что он совершил паломничество в другой, ставший Млыю известным город этого мира — Земну. — Если надумаешь брать шлюху, то выбирай рыжую Дору. Девка, что надо! Хочешь, я сам скажу ей, чтобы подошла?

Млый не удостоил его ответом. В середине пути он почувствовал, что очень устал, ныла грудная клетка, нога слушалась все хуже. Но больше всего раздражали зеваки.

В бухте по-прежнему стояли суда. Теперь их осталось всего два, значит, третий покинул порт. Впервые Млый подумал, что из города можно выбраться и по морю. Эта идея ему неожиданно понравилась, и он решил обдумать ее как следует позже, а пока надо все-таки добраться до храма, посмотреть, нельзя ли вызволить меч.

Он посидел на каменной причальной тумбе, разглядывая водную гладь, потом поднялся и пересек площадь. Направляясь к переулку, ведущему к капищу, он вдруг остановился так резко, что идущий чуть сзади калека ткнулся ему в плечо — навстречу шел Отшельник.

Еще никогда Млый не чувствовал себя таким беспомощным. Если бы можно было затеряться в толпе или спрятаться за угол какого-нибудь дома, то он так бы и сделал, но Отшельник застиг его врасплох на открытом пространстве площади. Оставалось только стоять и ждать, что случится.

Отшельник приближался в своей обычной манере, словно плыл над самой землей, не касаясь ее ногами. Черный широкий плащ чуть развивался от дуновения легкого морского бриза. Глубокие провалы глазниц как всегда не давали уловить взгляда.

«Барон Суббота, или кто-нибудь из его сподвижников? — лихорадочно гадал Млый, прикидывая, что вряд ли сможет уклониться от удара, если Отшельник решит напасть. — Но, кажется, Сторожич говорил, что Отшельники в городе не опасны. По крайней мере, на открытую схватку не пойдут!»

Млый почувствовал, как по мере приближения Отшельника толпа за спиной постепенно пятится, оставляя его один на один с противником.

— Тебе непременно нужен Барон Суббота?

Вопрос застал Млыя врасплох, он почему-то не предполагал, что Отшельник вступит с ним в разговор.

— Какая разница, — медленно выговорил Млый. — Главное, что я встретился с врагом.

— В Нави следует забыть старые счеты, — тон голоса Отшельника был вполне благожелателен, и Млый немного расслабился, поняв, что немедленная схватка ему сейчас, пожалуй, не грозит. — Мало того, я твой должник…

— Должник? — удивился Млый. — Что ты мне должен, удар или жизнь?

— Наверное, все-таки жизнь. Помнишь, как ты помог мне бежать из плена?

— Я уже пожалел об этом, — признался Млый. — И не думал, что мы встретимся вновь.

— Пути судьбы извилисты, — Отшельник остановился в трех шагах. — Но теперь пленник — ты.

— Хочешь помочь мне покинуть город? — насмешливо спросил Млый. — Но куда ты отведешь меня на этот раз? К Марене?

— Ты неправильно меня понял. Я пришел дать совет. Оставайся!

— Здесь? — Млый обвел рукой площадь, словно забыл о своем недавнем желании действительно остаться среди себе подобных. — В этом уродливом мире?

— А чем он хуже того, в который ты так стремишься вернуться? По крайней мере, здесь весело.

— Весело настолько, что развлечением для его жителей является смерть гостя.

— Это всего лишь испытание. И ты его выдержал. Теперь никто не тронет тебя.

— Тогда скажи, почему мне не отдают меч? Почему за мной постоянно следят? Кто правит этим городом? Только не говори, что жители делают это сами.

— Зачем тебе оружие и новые невзгоды? Ты хочешь вернуться в Явь из чистого упрямства. Вернуться, чтобы умереть от старости или от болезней. А в Нави ты будешь бессмертен.

— Навь — это бессмертие смерти. А мне нужна жизнь!

— Ты даже не знаешь, о чем споришь. Но — берегись! Если ты действительно решишь бежать из города, то тебя ожидают неприятности.

— Зря грозишь, — у Млыя пропал страх. — Я готов снова вступить с вами в битву. Верните меч!

— Так забери его, — безразличным голосом сказал Отшельник. — Но как только ты возьмешь в руки оружие, ты будешь обречен.

Отшельник отвернулся, и толпа послушно расступилась, освобождая ему дорогу.

Как только Отшельник пересек площадь и скрылся в одной из улиц, Млыя вновь окружили всюду следующие за ним зеваки.

— Ты знаешь, кто это был? — спросил Млый у калеки. — Разве Отшельники живут в вашем городе?

— Нет, но они сюда приходят. Их потому и называют Отшельниками, что они несут службу Эгере в одиночку. Их слушаются даже жрецы.

— И это все, что ты можешь мне сказать?

— Мы предпочитаем об Отшельниках не говорить. Они — сами по себе, мы сами.

Только теперь до Млыя стали доходить слова, сказанные Сторожичем при расставании. Этот до боли реальный мир — все-таки созданный. Но не Мареной. Этот мир в мире — вотчина Отшельников. Он порожден их волей и чувствами. А он, Млый, оказался настолько слаб, что не почувствовал этого. Он сам, добровольно, попал сюда. Непонятным оставалось главное — как теперь избавиться от навязанной ему реальности? Мир чужих представлений разрушить можно. Но на что опереться?

«Забери меч!» Как расценить брошенную на ходу фразу? Как разрешение? Нет, все-таки как угрозу! Но ему, Млыю, угрожали уже столько раз, что он к этому привык. Если меч действительно можно взять, то он возьмет его!

В прошлый раз Млый дошел только до храмовых ворот и повернул обратно, теперь ему предстояло войти внутрь.

Не обращая внимания на проституток, которые не были все же назойливы настолько, чтобы он не смог от них отбиться, Млый вступил во внутренний двор. Сопровождавшая его толпа осталась почему-то снаружи, словно испытывала запрет или страх. Этому Млый ничуть не огорчился.

Колоссальный идол Эгеры-Марены навис над ним, заставил задрать голову, чтобы взглянуть в неподвижно-черные глаза, устремленные за горизонт. Рот богини был плотно сжат.

— Можешь ничего не говорить, — пробормотал Млый скорее чтобы подбодрить себя, чем действительно обращаясь к идолу.