Страница 9 из 10
Все стали желать Катрин всяческих благ, поздравлять, чокаться и закусывать. Тосты провозглашались за родителей, за здоровье и счастье Катрин.
Пир разгорался. От обилия тостов Варежкин осоловел, но старался не подавать виду и со снайперской точностью попадать вилкой в маринованные грибы. Разрумянилась и Катрин. Ей все хотелось завести разговор с Савелием поближе, и, улучив момент, она предложила Варежкину посмотреть ее комнату, на что Савелий незамедлительно откликнулся.
Комната Катрин была небольшой, но дорого обставленной. На одной из стен в позолоченной раме висел пейзаж.
- Любопытная работа! По, всему видно - немцы конца прошлого века, решив блеснуть эрудицией, с расстановкой произнес Варежкин.
- Это мне папа подарил, Сказал, что это Морленд Джордж.
- Как же я сразу не догадался, - Савелий напустил на себя важный вид. -Конечно же - это Жорка-англичанин, - заявил Варежкин и двинулся к старинному туалетику, где взял статуэтку и покрутил в руках. - Кстати, я еще помню такие. Их когда-то продавали в посудных магазинах. Теперь мастера перевелись, да и мода дает о себе знать.
- Ну что вы, Савелий Степанович, - обидчиво возразила Катрин, продавались другие. А это мейсенский фарфор. Папа у нас питает слабость к старинному фарфору. У меня здесь немного, а вы бы видели, что в кабинете отца творится. Просто ставить некуда.
Савелий понял, что опростоволосился, но решился выкрутиться.
- Да я же пошутил, деточка. Разве можно спутать произведение искусства с ширпотребом. - Савелий снисходительно улыбнулся и небрежно поставил статуэтку на место.
- Савелий Степанович.., - Называйте меня просто - Савелием. Давайте, как говорится, сан фасон.
- Как-то неловко сразу, - смутилась Катрин, -ну, хорошо, пусть будет по-вашему.
- По-твоему, - поправил Савелий и коснулся локтя Катрин, чем нисколько ее не смутил.
- Савелий, - уже доверительнее продолжала Катрин, - я все хочу спросить: над чем ты сейчас работаешь, если, конечно, не секрет?
- Задумал большое историческое полотно "Гнев Провидца". Пока только наброски, эскизы, замыслы. Приходится дотошно изучать быт, нравы, скру... скурпулезно вникать в дух времени. Иначе и оплошать недолго. Ты, разумеется, помнишь, что незнание эпохи уличило известных фальсификаторов. Написали курицу (Варежкин, конечно, же, спутал курицу с индюком, которого изобразил на медальоне известный фальсификатор Лотар Мальскат, на чем и попался), а она в то время еще не была домашней птицей, еще на стол ее не подавали. Не успели еще приручить. Вот так-то! - заключил Савелий.
- Значит, ты куриц тоже изучаешь? - удивленно спросила Катрин.
- Их я тоже изучаю, но исключительно в ресторациях, се ля ви, Варежкин решил прифранцузиться.
- Ты, наверное, бывал в Париже? - с восхищением спросила Катрин.
- Как-то решил скуки ради слетать, да в Орли забастовку учинили, я, естественно, не стал дожидаться, пока они добьются своих законных прав, а позвонил одному корешу, и мы к нему на дачу закатили. Ну, а когда вернулся, то уже расхотелось лететь. Да что там о разных пустяках рассказывать. Не пойти ли нам к столу, небось заждались гости? - Варежкин обнял Катрин за хрупкую талию и повел в гостиную.
- А вот и наши молодые! - приветствовала Варежкина и Катрин Тереза Аркадьевна.
Все оживились. Снова пошли тосты в честь Катрин и, конечно же, в честь Варежкина, который, по словам хозяина дома, стал вторым украшением вечера после сиятельной дочери.
Савелию польстило такое сообщение, и он, высоко подняв рюмку и выплескивая содержимое на стол, объявил во всеуслышание:
- Дорогие гости! Считаю не только за честь, но и за свою прямую обязанность увековечить на холсте мою, то есть нашу милейшую Катрин Ген... - Савелий замешкался, так как вспомнить имя хозяина было затруднительно, затем сглотнул слюну и, широко улыбаясь, произнес: - Катрин батьковну! - После чего по-гусарски плеснул содержимое в рот и зашелся в кашле.
Его принялись услужливо хлопать по спине, отчего кашель только усугубился. Наконец, откашлявшись, Варежкин достал платок и вытер покрасневшие от слез глаза. Когда Савелий пришел в себя, Катрин прошептала ему на ухо:
- Когда мы начнем наш первый сеанс?
До Варежкина не сразу дошел смысл сказанного, но, перебрав все возможные толкования, он решительно заявил:
- Завтра, - потом подумал и добавил, - ровно в Полдень я подам за тобой машину.
Неизвестно, что наговорил бы еще Савелий, если бы к нему не подошел Генрих Леопольдович и не пригласил к себе в кабинет.
- Дорогой Савелий Степанович, - интимно загбворил отец семейства, - я наслышан, что у вас несколько стесненные условия для вашей плодотворной работы. Поэтому, посовещавшись, мы решили выделить вам достойную вашего таланта квартиру.
Савелий начал отказываться, но Генрих Леопольдович, теснее прижав Варежкина, убеждал:
- Никаких отказов. Вы ставите меня в неловкое положение. Квартира имеет два этажа. Второй специально предназначен под мастерскую. К тому же ордер у меня в кармане. Можете въезжать хоть завтра. - Генрих Леопольдович достал конверт и вложил его в уже протянутую ладонь Варежкина.
После чего они отметили это счастливое событие.
Когда Варежкин в обнимку с хозяином дома вышел из кабинета, гости уже разошлись. Из гостиной выпорхнуло милое созданьице со вздернутым носиком и пролепетало: - Значит, завтра в двенадцать я тебя жду.
Варежкин утвердительно кивнул, затем подрулил к Катрин и поцеловал ее в макушку. После чего облобызал достопочтенную Терезу Аркадьевну и, вытирая одной рукой губы, другой похлопал по плечу сухопарого хозяина дома, проговорил по слогам: "А... р-ри-видерчи!" - и удалился.
Радость распирала Варежкина. Улица ходила ходуном. Фонари стукались лбами друг о друга, кошки шарахались по подворотням, дома отвешивали Варежкину поклоны, деревья плотнее смыкали ряды, звезды подмигивали. Варежкин, счастливый и окрыленный, шествовал по улицам родного города, распевая во все горло: "Любо, братцы, любо. Любо, братцы, жить". Он попытался петь еще громче, но что-то мешало ему. Савелий сообразилгалстук. Он тут же его сорвал и, приплясывая, выбросил в мусорник.
В заключение Варежкин остановил машину, вальяжно развалился на заднем сиденье и на вопрос: "Куда едем?" - выдохнул:
- К цыганам!
"Что-то знобко и сыро..." - подумал Варежкин и с трудом продрал глаза. Солнце уже входило в раж.
Савелий сидел, прислонившись к сосенке, отчего спина сделалась Деревянной и чужой. "Куда ж это меня занесло?" - зашевелилось в опухшем сознании Варежкина.
Он огляделся, Вокруг безмолствовал лес. Савелий попытался встать, но пронизывающая головная боль повергла его на место, Ощупав голову и убедившись, что она на месте, что руки и ноги целы, Варежйин воспрянул духом.
"Целы ли деньги?" -" Забеспокоился он и полез во внутренний карман, откуда извлек бумажник и конверт.
Остаток денег был при нем. В конверте оказался ордер.
Варежкин стал с трудом вспоминать минувшее. Картины прояснялись, но до чеканной формы не дозревали.
"Потом разберемся", - решил Варежкин и, преодолевая серьезные неполадки в организме, медленно побрел на просвет в деревьях. Шоссе оказалось совсем близко, что влило в Варежкина новые жизненные соки.
"Эх, добраться бы до каморки, а там..." - размечтался Варежкин.
А там его уже спозаранку ждали.
У Варежкина полезли из орбит глаза, когда он увидел сидящего на кушетке мужчину, который спокойно чистил картошку.
- Выпучивай глаза, выпучивай - сказал незнакомец, продолжая чистить картошку.
- А кто вы, собственно, такой будете и что делаете тут, в моем официальном доме? - набычившись и с угрозой в голосе произнес Варежкин. Незнакомец продолжал невозмутимо заниматься прежним делом.
- Я, кажется, вас спрашиваю? - Варежкин надвигался на сидящего.
- Садись, Варежкин, и посмотри хорошенько в зеркало, - незнакомец достал карманное зеркальце и протянул Варежкину, - а потом посмотри хорошенько на меня, и не грохнись в обморок. Я за водой не побегу.