Страница 17 из 33
По дороге домой Базанов не переставал думать о непонятном слове в сообщении.
После ужина Базанов прошел в кабинет и достал толковый словарь русского языка. Он открыл его на слове "удить" и стал внимательно вдумываться во все его значения. Чем больше он читал, тем больше убеждался, что ни одно из значений к тексту телеграммы не подходит.
Недовольно посапывая, он разделся и лег. Несколько минут он ворочался с боку на бок, а затем тронул жену и спросил:
- Лена, ты спишь?
- Почти, а что?
- Сколько лет ты знаешь Рощино?
- Господи, да что это на тебя нашло? Ты ведь знаешь. С самого рождения.
- Скажи, в Комаре рыба водится? Караси какие-нибудь или плотва?
- Ты совсем спятил. Спи, пожалуйста, уже второй час...
- Нет, ты мне скажи, есть там какая-нибудь рыба?
Елена Антоновна широко раскрыла глаза и посмотрела в темноту.
- Водилась. Когда-то там было очень много карасей. Рощинские мальчишки вытаскивали их из ила руками. Особенно в засушливые годы.
- Хорошо, - сказал Базанов.
- Что хорошо?
- Что там водятся караси.
3.
- Теперь нет никакого сомнения в том, что человек, убивший Гржимайло, тот самый, который списал с доски уравнение профессора Котонаева.
Василий Каримов подробно рассказывал Базанову о ходе следствия. Полковник лишь изредка перебивал его замечаниями и вопросами.
- Вы интересовались, кто был на том семинаре?
- Интересовался. Были все, кроме Молчанова и Самарского. В этот вечер они что-то обсуждали у профессора Соколова. Говорят, что-то очень важное...
- Важное. А скажите, пожалуйста, что у них не важное? В этой сумасшедшей ядерной физике все важное - каждая буковка, каждая стрелочка, каждая черточка. Значит, говорите, ни Самарского, ни Молчанова на семинаре не было?
- Нет.
- Жаль. Тогда доска не осталась бы невытертой. Существуют же еще люди, которые не понимают, что их идеи - это не их личная собственность, а общественная. Взять, например, Котонаева. Кстати, как он вас принял?
- Хорошо принял. Посадил и вежливо сказал: "Только, будьте добры, побыстрее, а то у меня через семь минут..."
- Все ясно. Стопроцентный Котонаев! Вы ему намекнули, что доску нужно вытирать?
- С этого я начал...
- Ну, а он?
- Он сказал, что, наверное, после рабочего дня имело бы смысл вытирать и все то, что находится в мозгах.
Базанов невесело усмехнулся...
4.
Профессор Соколов дома ядерной физикой не занимался. Любой другой наукой, но не ядерной физикой. Это правило он соблюдал для "самосохранения", чтобы не выродиться в узкого специалиста.
Его библиотека поражала всех обилием редких книг, монографий и журналов. Если к нему приходили знакомые, он с хитроватой улыбкой, достав из своих книжных завалов томик, многозначительно стучал по нему пальцем и говорил:
- Вот, добыл еще штучку...
"Штучка" оказывалась книжкой Реми Шовена о жизни и нравах насекомых, или Джексона "Мозг как вычислительная машина", или какое-нибудь заумное философское сочинение вроде Геллнера "Слова и вещи"...
Мало кто знал, что одним из самых частых посетителей его дома был Коля Молчанов. Могло показаться удивительным, что человеку с эрудицией и опытом Алексея Владимировича было интересно проводить время с таким молодым собеседником. И тем не менее для этого были причины. Однажды Соколов обмолвился:
- В моем возрасте можно поражать знаниями, но не идеями.
В другой раз эту формулу он переиначил:
- Знания делают мышление консервативным, но добротным. Недостаток знаний и опыта имеет свою прелесть: он восполняется смелостью гипотез и выводов. Правда, их нужно всегда тщательно проверять.
Сегодня разговор между Николаем и Алексеем Владимировичем не клеился. Они углубились в чтение.
- Алеша, Александр Андреевич к тебе пришел, - сообщила жена Соколова.
В кабинет вошел Базанов. Он постоял у двери в нерешительности.
- Бог мой, быть тебе миллионером! - Соколов пошел навстречу Базанову. Сколько не виделись, дружище? Совсем забывать меня стал. Как жизнь, Александр Андреевич?
- Ничего... - Базанов запнулся. - Трудная.
Он смущенно улыбнулся. Потом махнул рукой, мол, была не была:
- До того трудная, что пришел к тебе за... как бы это лучше сказать, за советом или консультацией.
- Я к твоим услугам. А Колю Молчанова...
- Да ну, что ты. Пусть останется. Вот, хотел бы я послушать ваше мнение, как, используя современные физические способы, можно из одного пункта в другой передать, скажем, письмо... Вообще-то это не письмо, а скорее коротенькая записочка...
Соколов чувствовал, что Базанов не может раскрыть им полностью суть дела, и невольно думал не над его вопросом, а над тем, что ему нужно переслать.
- Знаете, на островах Полинезии туземцы сообщаются при помощи барабанного боя...
- Понимаю, - оживился Соколов. - Ну, что же, можно передать сообщение акустическим путем. Помните американскую кинокартину, в которой шпионы передавали сообщения при помощи джазовой музыки?
- Отпадает, - решительно заявил Александр Андреевич.
Соколов кашлянул. Он всегда кашлял, когда вдруг что-то становилось очень понятным. Покашлял и замолк.
- Стуком каким-нибудь... Через стену, или... Нет? Гм. Странный случай, действительно...
Базанов печально вздохнул. Его широкое скуластое лицо стало грустным. И тут в разговор вмешался Молчанов:
- Есть еще оптический способ. Световыми сигналами.
Базанов внимательно посмотрел на Колю и снова покачал головой. "Господи, да какая же у них адская работа..." - подумал Соколов.
- Тогда гидроакустический метод...
- Какой, какой? - Базанов привстал.
- Гидроакустический. Звук очень хорошо распространяется в воде. Все гидролокаторы на этом принципе работают.
Базанов встал и медленно подошел к Коле.
- Какая же вы умница!
- Угадал? - Коля по-мальчишески заерзал на стуле, и лицо его засияло.
- Угадал! Ей богу, угадал...
5.
Космотроны начали работать в новом режиме, и вскоре всем стало ясно, что если следовать по пути, предложенному Котонаевым, то даже один грамм антижелеза придется изготавливать несколько лет. Лет! В институте об этом знали только директор профессор Львов и профессор Хлебников. Они консультировались с руководящими физиками института, и мнение было одно: нужно срочно строить новые, еще более, мощные приборы. А это значит, не только приборы, но и силовые установки и, может быть, целые энергоцентрали...
На обеих консультациях профессор Котонаев был раздраженным, вспыльчивым, кричал, что его заставляют заниматься черновой работой, что ему не доверяют.
- Энергия, приборы, проволока и все остальное меня не касается. Думайте сами! Раз нужно антижелезо, значит, необходимо организовать его производство. Это не мое дело.
- Валерий Антонович, посмотрите на проблему другими глазами. Живем-то мы на земле, с земными трудностями и с земными возможностями. Я уверен, что мы, случайно напав на факт рождения тяжелых антиядер во встречных пучках, решили, что это - единственный метод. Наверное, существуют какие-то другие...
- Ну, что ж, может быть. Что до меня, то мне картина предельно ясна. Физика явления вытекает с железной логикой из наших уравнений...
- Не только наших, - мягко подсказали ему.
- Конечно, несколько человек в мире релятивистскую квантовую механику хорошо...
Увидев открытую неприязнь к себе со стороны присутствующих, он осекся и нехотя сказал:
- Ладно, я подумаю еще...
То, что он предложил, не изменило существа процесса, хотя и несколько улучшило его. Небольшой успех удался за счет очень напряженной работы находившейся под его руководством теоретической группы. Институтская вычислительная машина была передана ему в полное распоряжение, и многие сотрудники потеряли возможность в течение рабочего дня выполнять текущие расчеты. Они перешли на ночную работу. Эксперименты ставились десятками и сотнями, но под какими бы углами ни встречались пучки протонов, ничего радикально нового не происходило. Было ясно, что эффективность производства антижелеза упирается в энергетику приборов.