Страница 18 из 62
- Почему - минометчик?
- А потому, - разъяснил мне Василий Афанасьевич, - что будут нас здесь учить минометному делу. В погранотряды поступают минометы, а их никто не знает, инструкторов нет. Понял?
Чего ж не понять - яснее ясного.
- Со сроком обучения как, не слыхал?
- От нас самих зависит: освоим оружие, выполним боевые стрельбы, и делу конец!
Это меня вполне устраивало. Если все зависит только от меня - дни и ночи буду учиться. Очень уж Мне хотелось снова в бой.
Жизнь в блокаде становилась все труднее. Одолевал голод. При росте в сто семьдесят три сантиметра я стал весить всего пятьдесят два килограмма, а Кельбин выглядел и того хуже. Учеба же требовала громадного напряжения сил.
Однажды хозяйка дома, у которой мы жили, вспомнила, что на чердаке хранится свиная шкура, и неуверенно спросила:
- Может, что-нибудь получится из нее?
- Конечно, получится! - радостно заявили мы. Соскоблив щетину, изрезали кожу на куски и стали варить. Не знаю, как сейчас, а тогда хозяйка, Кельбин и я единогласно решили, что вряд ли бывают кушанья лучше!
И вот настало время - мы на полигоне.
- Огонь!
Первая мина - недолет, вторая - перелет, третья - в цель! Я на седьмом небе, командир радуется еще больше меня, жмет руку:
- Молодец! Если так будешь накрывать цели, у Гитлера и резервов не хватит.
Это означало конец учебе. Я еду на Ладогу, Кельбин - в поселок Медвежий Стан, где теперь дислоцировался 103-й погранотряд.
Легендарная дорога
В осеннем небе медленно плыли вязкие облака, шел мокрый снег. Было зябко. Подняв воротник шинели, я сидел на каких-то ящиках в кузове полуторки и думал о том, что ждет меня впереди.
Неожиданно машина затормозила.
- Ириновка, товарищ лейтенант! - объявил водитель, везший меня из Бернгардовки.
Я спрыгнул на землю и осмотрелся. Вдали, в березовой роще, темнели дома. "Штаб 8-го погранотряда, видимо, там", - решил я и, забросив за спину вещевой мешок, зашагал по обочине дороги.
На КПП (контрольно-пропускном пункте) долго и тщательно проверяли мои документы, дотошно расспрашивали, кто я и откуда, пока, наконец, не сказали, куда идти и к кому обратиться.
В большой комнате штаба было шумно. Люди входили и выходили. На меня никто не обратил внимания. Я обвел взглядом собравшихся здесь командиров и не встретил ни одного знакомого лица. Разговорился с сидевшим на подоконнике старшим лейтенантом. Тот рассказал, что отряд формируется на базе разрозненных подразделений 8-го и 103-го пограничных отрядов, геройски сражавшихся в Эстонии и на Карельском перешейке. Командовать им назначен майор М. А. Ревун.
Сообщение меня обрадовало. Значит, Михаил Анисимович уже майор. Несомненно, в звании его повысили за боевые заслуги под Выборгом.
- А какую задачу будет решать отряд? - спросил я.
- Точно не знаю, - ответил старший лейтенант. - Говорят, нам и отдельной пограничной комендатуре майора Иовлева во взаимодействии с моряками Ладожской военной флотилии и частями 17-го укрепрайона предстоит оборонять западное побережье Ладожского озера...
Майор Ревун был очень занят, поэтому каждому из нас мог уделить всего несколько минут. Но и этот жесткий бюджет времени он старался наполнить до предела. Командиры уходили от него благодарными за теплый прием, готовыми решить любую боевую задачу, какой бы трудной она ни была.
Настала и моя очередь.
- Подлечились, товарищ Козлов? - поинтересовался начальник отряда, когда я вошел в его кабинет.
- Да, товарищ майор, и подлечился и подучился, - ответил я.
Видимо, он не сразу понял меня - несколько секунд раздумывал над моим ответом, заглянул в лежавшую перед ним бумагу.
- Вы имеете в виду курсы минометчиков? - уточнил майор. - Хорошее дело.
Михаил Анисимович выглядел уставшим. Бледное осунувшееся лицо, глубоко запавшие воспаленные глаза свидетельствовали о том, что работает он много, а спит урывками.
- Вы назначены начальником заставы, - объявил майор. - Получайте предписание и отправляйтесь в деревню Коккорево - там находится штаб первой пограничной комендатуры. Командует ею капитан Лебедев. Знаете Василия Андреевича?
- Не тот, что служил в сто третьем погранотряде?
- Он самый.
- Встречаться не приходилось, но отзывы о нем слышал самые лестные.
- Вот и прекрасно. Задачу получите на месте.
В Коккорево направлялись еще несколько командиров. Из штаба мы вышли вместе. Попутных машин долго не было, и мы собрались в придорожной посадке, где свободный от службы регулировщик пытался разжечь небольшой костер. Сырые дрова горели плохо, шипели, постреливая капельками горячей пены.
- Вы случайно не из первой дивизии НКВД? - обратился к нам регулировщик.
Среди нас оказался его сослуживец. Разговор стал общим.
1-я и 21-я мотострелковые дивизии НКВД, о которых я уже кратко упоминал, действуя совместно с армейскими частями, доставили фашистам немало хлопот. 1-й дивизией командовал полковник С. И. Донсков, разносторонне образованный человек, блестящий тактик. Против его дивизии немцы бросили 39-й моторизованный корпус, части 1-го и 28-го армейских корпусов 16-й армии, почти непрерывно бомбили с воздуха. И в таких невероятно тяжелых условиях воины-чекисты стойко сдерживали противника в районе Мги и Шлиссельбурга. В трудный момент С. И. Донсков под непрерывным огнем переправил дивизию через Неву. Для этого были использованы рыбацкие лодки, плоты, бревна, доски - все, что могло держать людей на воде.
В районе г. Урицка храбро сражалась 21-я дивизия НКВД. Командовал ею полковник М. Д. Папченко. Это был человек завидной силы воли, бесстрашный и инициативный. В самые критические минуты Папченко находился в боевых порядках, мгновенно оценивая обстановку и в соответствии с ней принимая решения.
...Был уже поздний вечер, когда шофер полуторки, приоткрыв дверцу, крикнул нам, сидевшим в кузове:
- Приехали. Живо вылезайте!
Старинная рыбачья деревня Коккорево трехкилометровой лентой протянулась вдоль пологого берега Ладожского озера.
- Стой, кто идет? - послышался приглушенный оклик часового.
- Пополнение, - тоже негромко ответил я.
- Стой!
Дежурный, прикрывая плащ-палаткой электрический фонарик, проверил наши документы и проводил в землянку коменданта, надежно укрытую среди деревьев и кустарников.
Это была обычная фронтовая землянка. Справа от входа стояла печка-"буржуйка", тянулись нары, слева - пирамида для автоматов и скамья, посредине - грубо сколоченный стол. Единственное оконце выходило на Ладогу.
По нуги дежурный рассказал нам, что вражеские летчики чуть ли не ежедневно появляются над Ладогой. Особенно ожесточенно они бомбят маяк на мысе Осиновец и помещение штаба комендатуры - самый большой в Коккорево дом, стоявший на отшибе. К счастью, так ни разу и не попали в них, но наше командование все же решило надежно укрыть людей. Сейчас весь личный состав штаба размещается в землянках. Когда мы вошли, капитан Лебедев говорил по телефону. Он повернулся в нашу сторону, кивком попросил подождать.
Этот коренастый человек с волевым лицом и добрым прищуром глаз сразу располагал к себе. Кто знал тогда, что пройдет совсем немного времени и меня назначат начальником штаба батальона, которым он будет командовать, а позже судьба сведет нас в 104-м полку - В. А. Лебедев станет начальником штаба, я - его заместителем.
Василий Андреевич Лебедев был строг, никому не прощал ни малейшей ошибки. Но подчиненные его любили. К нему можно отнести слова Суворова: "Смел без опрометчивости, деятелен без легкомыслия, тверд без упрямства, осторожен без притворства".
После войны В. А. Лебедев командовал пограничным отрядом на западной и юго-западной границах. В запас ушел в звании полковника и поселился в Минске. Мы и до сих пор поддерживаем дружеские связи.
Но я забежал вперед.
Окончив разговор по телефону, капитан тепло поздоровался с нами, пригласил сесть, расспросил, где каждый из нас служил до войны, какую должность занимал, где воевал.