Тревожная служба

В дик боев на Карельском перешейке воины-пограничники показали чудеса храбрости. Но лишь единицы из них, да и то уже значительно позже, были отмечены орденами и медалями. Видимо, виной тому была сложная обстановка, менявшаяся по нескольку раз в день, отсутствие надежной связи с вышестоящими начальниками и штабами. Мы с младшим политруком А. Д. Семушиным представляли к наградам особо отличившихся, но реляции где-то затерялись. Уезжая в госпиталь, я чувствовал вину перед подчиненными, которые сделали больше, чем могли.

Эшелон двигался ночью. Станция Терийоки и другие населенные пункты уже обстреливались артиллерией врага, неподалеку от железнодорожного пути шли бои, горели дома. Порой это было так близко, что всполохи озаряли окна вагона. И все же мы благополучно добрались до Ленинграда.

Тревожная картина предстала перед нами в Инженерном замке, где размещался эвакогоспиталь. Тревожная и печальная. Стоны, кровь, сбившиеся с ног врачи, сестры и санитары, а главное, беспрерывные вереницы машин у подъезда. Все везут и везут раненых, хотя госпиталь и без того переполнен.

Признаться, в мирное время, да еще по молодости, мы как-то не очень ценили врачей, медсестер. И лишь угодив на госпитальную койку, увидели их нелегкий труд во всем величии. А трудились медики в ту пору без сна и отдыха, неустанно борясь за жизнь каждого бойца.

Ленинград стал фронтовым городом. По ночам то в одном, то в другом месте возникали пожары. Горели Бадаевские склады с запасами продовольствия, горели жилые дома. 8 сентября вечером фашистские самолеты сбросили на город шесть тысяч зажигательных бомб. Из окон госпиталя мы видели огромные клубы черного дыма, застилавшие горизонт. Нестерпимо пахло гарью.

Группы самозащиты, несмотря на усталость после трудового дня, смело вступали в схватку с огненной стихией. На борьбу с врагом в те дни поднялся весь Ленинград. Женщины заменили у станков ушедших на фронт мужей и братьев. После работы они приходили к нам в госпиталь, оказывали помощь раненым, отдавали свою кровь, добровольно становясь донорами.

В середине сентября стали доноситься глухие отзвуки артиллерийской канонады. Фронт вплотную приблизился к городу Ленина. Впереди предстояли тяжелые, неимоверные испытания. Населению сократили норму выдачи хлеба.

За месяц, прошедший после ранения, дела мои улучшились. Рана затянулась, пришло время возвращаться в свой отряд. Трудно описать радость при встрече с боевыми друзьями. Штаб 103-го погранотряда находился в Ленинграде, многие подразделения сражались на переднем крае. Где-то билась и моя рота.

И вот я стою перед П. М. Никитюком (он стал полковником). На усталом его лице вижу новые морщинки, заметно прибавилось седины.

- Значит, вернулись в строй? - Он одобрительно разглядывает меня. Хорошо! И главное, вовремя. Вовсю идет пополнение отряда личным составом и боевой техникой. Командиры, да еще с боевым опытом, нужны до зарезу.

Усадив меня, начальник отряда рассказал о событиях, разыгравшихся после того, как я выбыл из строя.

...Овладев железнодорожными станциями Хамалиоки и Метеякюля, противник прорвался к побережью Финского залива. Все дороги, связывающие Выборг с Ленинградом, были перерезаны. Будучи прижатыми к заливу, пограничники под командованием полковника Никитюка продолжали выполнять боевую задачу. Когда положение стало безвыходным, под непрерывным вражеским огнем на подручных средствах переправились на остров Койвисто. Во время переправы многие погибли. Остатки отряда влились в состав морской бригады. После одиннадцатидневной героической обороны защитники острова на кораблях Балтийского флота в невероятно сложной морской и воздушной обстановке были эвакуированы в Ленинград.

Но не всем пограничникам удалось переправиться на остров Койвисто. Отдельные подразделения, а также мелкие группы пограничников прорвались через боевые порядки противника по суше и вышли к линии старой границы в районе Сестрорецка - Васкелово.

Пробираясь по территории, занятой врагом, бойцы и командиры уничтожали мелкие группы фашистов, обозы, выводили из строя линии связи, взрывали мосты.

...В тот день, когда меня ранило, противник вышел к 12-й погранзаставе у станции Ино, где находились склады с продовольствием, вещевым имуществом, боеприпасами отряда. На заставе хранились и секретные документы, доставленные из Ремпетти. Начальник заставы лейтенант Александр Михайлович Чукалов умело организовал круговую оборону. Против батальона фашистов действовала горстка бойцов. Шесть часов пограничники удерживали свою позицию. К ночи лейтенант Чукалов сжег секретные документы и взорвал склады. Вскоре пограничники вырвались из окружения, уничтожив при этом более сорока вражеских солдат и офицеров. Наши потеряли 18 человек.

...До последнего патрона сражались окруженные противником бойцы погранкомендатуры старшего лейтенанта И. Д. Дидоренко и старшего политрука Ф. И. Сигаева.

...В течение двух суток бойцы заставы старшего лейтенанта Борыско отбивали яростные атаки фашистов. Ценой больших потерь врагу, получившему подкрепления, удалось захватить населенный пункт Сейвястье и уничтожить гарнизон.

Позднее битый фашистский генерал Гудериан напишет: "Еще Фридрих Великий сказал о своих русских противниках, что "их нужно дважды застрелить и потом еще толкнуть, чтобы они, наконец, упали". Он правильно понял существо этих солдат. В 1941 году мы вынуждены были убедиться в том же самом".

Комментарии тут излишни...

- Теперь задач у пограничников прибавилось, - сказал П. М. Никитюк. Мы не только охраняем тыл фронта, но и готовим пополнение для переднего края. Пока для вас подберут подходящее место, будете сопровождать маршевые роты на пункт формирования отряда.

Как раз в этот период произошла одна памятная встреча.

...Красноармейцы шли словно на параде: правая рука вперед до пряжки, левая - назад до отказа, грудь вперед, подбородок приподнят. Любо-дорого смотреть. А ведь они и по возрасту, и по военной подготовке - разные. Одних призвали из запаса, другим срок действительной службы подошел, третьи выписались из госпиталей.

Недалеко от Финляндского вокзала строй пересекал улицу. Военные регулировщики перекрыли движение.

- Товарищ лейтенант, здесь Андрей Александрович Жданов, - предупредил регулировщик, мимо которого я проходил.

Кровь прилила к лицу: строй задержал автомашину члена Политбюро, секретаря ЦК партии, члена Военного совета Ленинградского фронта, которому дорога каждая минута! И тут как раз подбегает кто-то ко мне и говорит:

- Вас просит товарищ Жданов.

Печатая шаг, подхожу, представляюсь.

- Далеко следуете, товарищ Козлов? - спрашивает А. А. Жданов.

- На пункт формирования, товарищ член Военного совета.

- Как настроение у людей?

- Отличное. Все рвутся в бой, особенно возвратившиеся из госпиталей, и все верят в победу над фашистами.

- По выправке видно - замечательные люди. Побольше бы таких на фронте было!

Регулировщик взмахнул флажком - машинам можно было ехать.

- Передайте им мою благодарность за молодецки" вид.

Андрей Александрович крепко пожал мне руку, и я побежал догонять роту...

* * *

Через несколько дней мне пришлось снова расстаться с родной частью: я получил назначение в другой погранотряд.

Перед отъездом нас, командиров, собрал Петр Михайлович Никитюк. После беседы мы тепло распрощались с ним, и он пожелал нам ни пуха ни пера. Эта встреча оказалась последней. Полковник Никитюк, наш боевой командир и замечательный товарищ, вскоре геройски погиб.

Только я собрался в дорогу - новый приказ: следовать не в отряд, а в поселок Бернгардовку под Ленинградом. "Что такое, - думаю, - зачем?"

В Бернгардовке я совершенно неожиданно встретил старшего лейтенанта В. А. Кельбина, после гибели майора Охрименко исполнявшего обязанности начальника штаба 103-го погранотряда.

- Привет, минометчик! - радостно воскликнул Кельбин и заключил меня в свои медвежьи объятия.