Страница 59 из 82
Слезы брызнули из ее глаз, и Марина выскочила за дверь. Поглаживая в раздумье бороду, Галилей проводил взглядом жену, затем пробежался глазами по обветшалым стенам, и, наконец, взгляд ученого остановился на предмете его тихой радости - телескопе.
Волна гордости тут же выбросила из его головы мрачные мысли. Подумать только, ему удалось достигнуть тридцатидвухкратного увеличения! Еще никто в мире не мог заглянуть так далеко, как он. О каких деньгах может говорить эта женщина, когда его - Галилео Галилея - открытия вот-вот перевернут всю современную науку от постулатов Аристотеля до теории построения мира Птолемея! Как может она судить о бесполезности его трудов, когда сам великий Гвидо Убальдо дель Монте оценил их научную значимость.
Правда, с кафедры математики Пизанского университета, куда Галилею удалось устроиться благодаря дель Монте, его выперли, лишив и без того скудного жалования, но книга! Она же теперь почти готова. И он вовсе не "лох, вылетевший в подзорную трубу", как зубоскалят о нем соседи, он уже придумал хитрый ход, который поможет сделать новой книге хороший промоушн: "Я посвящу эту книгу нашему новому герцогу Тосканскому Козимо Медичи - он просвещенный человек и наверняка поймет всю значимость моих открытий… Однако не мешало бы чем-нибудь перекусить…"
В животе запели валторны. Галилей собрался было кликнуть жену, но осекся. Что ни говори, но в одном она была безусловно права: в доме действительно было шаром покати - последние деньги он отдал за изготовление линз для телескопа.
Галилей подошел к своему любимому изобретению, прямо бородой нежно смахнул осевшие на поверхности трубы пылинки и прильнул к окуляру. "Скорее бы уже ночь. Наедине с небесными телами не так подводит живот, и совершенно забываются земные невзгоды. Тем более сегодня, когда предстоит начать изучение странного явления, которое я случайно заметил вчера вблизи Сатурна. Эх, если бы удалось еще немного усилить увеличение линз…"
Солнце слепило глаза, и Галилей направил трубу телескопа вниз, путешествуя взглядом по крышам домов, куполам флорентийских церквей, лицам спешащих по своим делам горожан… А вот и городской рынок. Вон торговец сукном Ришон рекламирует свой товар. Галилей тут же вспомнил слова жены. Неужели ее сердцу ближе образ подобного торгаша, нежели великого ученого?! Да, его отец небезуспешно торговал сукном, но что бы там ни говорили, для его сына всегда было предначертано иное призвание. Поэтому, когда отец умер, Галилео, нисколько не сомневаясь, тут же продал дело отца его конкуренту, старому еврею Ришону. Отмахнувшись от добровольных советчиков, в один голос твердивших, что Ришон хорошенько нагрел его на этой сделке, Галилей моментально потратил вырученные деньги на издание своей книги по механике…
Каждый прилавок был виден удивительно четко: капли жира, стекающие с огромного куска мяса на жаровне, фрукты, румяные лепешки - казалось, что зрительная труба не только приближает изображение, но и переносит в комнату пьянящие запахи. Галилей сглотнул слюну и поспешил направить трубу в море.
С высокого холма, на котором стоял дом Галилея, открывался прекрасный вид на отдаленные от города морские просторы. Лишь этот вид своей уходящей вдаль глубиной в дневное время напоминал ученому о ночных наблюдениях бездонного неба. Не встречая препятствий, взгляд легко скользил по водной поверхности и уходил к самому горизонту. Отчетливо просматривался Генуэзский залив, а в хорошую погоду - и все Лигурийское море, уводящее взгляд еще дальше, туда, где в туманной дымке огромное Средиземное море несло свои воды к Гибралтарскому проливу, через который уходили и возвращались все торговые суда, связывающие родную Италию с Новым Светом и колониальными странами.
Вот и сейчас в объективе были отчетливо видны несколько торговых кораблей, под полными парусами вошедшие в Лигурийское море на пути к Генуе. "Подумать только, ведь с помощью этой трубы я могу видеть не только через расстояние, но и через время. При попутном ветре эти корабли лишь завтра к полудню достигнут Генуэзского причала, а я отчетливо вижу их уже сейчас. Можно разглядеть даже, как тяжело они нагружены… Судя по очертаниям - это англичане, везут свое сукно и колониальные товары…"
Внезапная яркая вспышка озарила мозг Галилея, и через минуту ученый, захватив с собой жену, уже гнал свою повозку по спуску холма на городские улицы.
Подъехав к рынку, он прямиком направился к суконным прилавкам и отыскал там Ришона:
- Послушайте, Ришон, много ли у вас сейчас в наличии товара?
- Ах, молодой человек, вы спрашиваете много ли у меня товара? Я не знаю, для каких таких научных опытов вам потребовалась эта информация, но что бы вы там себе обо мне ни думали, я отвечу так: у старого Ришона не может быть товара ни много ни мало. У меня его всегда достаточно! Обойдите весь рынок, и вы обязательно снова возвратитесь сюда. Вы спрашиваете, почему? Нет, вы сначала обойдите, обойдите, а потом спрашивайте, и тогда я вам отвечу, что при нынешнем привозе в этом городе только у Ришона еще остались запасы сукна. Две недели назад шторм утопил пару кораблей с товаром, и теперь покупатели имеют наглость говорить, что я пользуюсь моментом и задираю цены. Вы только послушайте, - они обзывают меня монополистической мордой! Я хорошо знал вашего отца, Галилей, и вот что я вам скажу: да, я поднял цены, потому что хочу получить оплату за свою предусмотрительность, и я не продам свое сукно ни на сольдо дешевле, даже если сам Мойша запишет мне это как одиннадцатую заповедь. А кто не согласен с моими маркетинговыми планами, пусть ходит гордый и голый…
- У меня к вам огромная просьба, Ришон, - прервал Галилей говорливого торгаша. - Я хотел бы почтить память своего отца. Вы знаете, что я пошел против его воли, продав его наследство. И вот я подумал, что было бы совсем неплохо в знак почтения хотя бы на пару дней вернуть себе его ремесло. Я думаю, он был бы рад увидеть, что его сын помнит и чтит дело своего родителя. Иными словами, я хотел бы всего на каких-нибудь два дня принять для собственной торговли весь ваш товар, разумеется, с возмещением упущенной вами за эти дни прибыли. А к вечеру второго дня я верну вам или весь товар в целости, или стоимость недостающей его части по вашей цене.