Полководец (Конан-варвар)

-- Вот оно что! -- прокричал Конан.-- Но ведь ворота для них закрыты, не так ли?

-- Да, милорд. Стража получила приказ не впускать никаких чужеземных военных.

-- Хорошо. Они наверное собираются уйти утром,-- Конан повернулся к Лидии.-- Когда придем в замок, я сразу вышлю свежие силы к этим мошенникам, хотя никакой угрозы они для нас не представляют,-- не полезут же они на стены!

-- На стены-то не полезут,-- отозвалась она.-- Но кто-нибудь может открыть им ворота.

Проехав через деревянный мост, колесница уже приближалась к замку, ворота которого стояли открытыми. Даже внутренний двор имел праздничный вид -- там стояло множество горшков с деревьями и ваз с цветами. Во дворе тоже было много людей, но шум и суматоха здесь были значительно меньшими, так как бдительная стража неусыпно поддерживала порядок. Въехав во двор, всадники повернули в сторону конюшен, а Конан направил колесницу к ступенькам главного входа.

В тот же миг навстречу ему из дверей вышла группа людей: маршал Дарвальд, одетый в новые красивые доспехи командира Красных Драконов; старый седой Лотиан в праздничном придворном наряде; вооруженный мечом жрец Уллы, сопровождаемый другими мятежниками в ярких Формах Совета по реформам, и наконец, высокая стройная женщина, одетая как большинство горожанок, праздновавших сегодня победу. Конан не сразу узнал ее, и лишь увидев на ее груди шестиконечный амулет, понял, что эта бледная исхудавшая женщина -- ни кто иная, как Калисса.

Он невольно потянулся к рукояти меча, но в тот же миг чьи-то руки в кожаных перчатках схватили его. Еще через мгновение к горлу киммерийца было приставлено сразу несколько острых лезвий, такие же лезвия оказались и у горла Лидии. Из всех его верных бойцов неподалеку оказалось лишь несколько человек, которые с изумлением взирали на сцену ареста своего полководца, не сделав, однако, никаких шагов в его защиту.

-- Наконец-то узурпатор попался! -- злорадно воскликнула Калисса.-- Вот он, фальшивый барон, который был вероломным телохранителем моей семьи! А вот и его девка, наша бывшая кухонная служанка! -- Калисса подошла к колеснице и смерила арестованную пару презрительным взглядом.-- Жаль, что подлая и коварная Эвадна мертва, иначе она бы сейчас тоже оказалась у меня в руках!

-- Я скорее буду сражаться насмерть, чем стоять и выслушивать ваши оскорбления, Калисса,-- мрачно сказал Конан.-А что касается Эвадны, то она умерла достойно, сражаясь за Динандар.

-- Как мой отец и мой брат! -- гневно крикнула Калисса.-Подходящая компенсация! Ну что ж, киммериец, благодарю тебя за то, что ты уничтожил культ змеи -- что впрочем сделал бы любой способный командир. Но если ты думаешь, что эта удача бросит к твоим ногам целый город, если ты думаешь, что народ Динандара склонит головы перед северным дикарем, кровавым выскочкой, то ты ошибаешься! Но у тебя еще будет время поразмыслить об этом в самой крепкой и надежной темнице замка!

Пока Калисса яростно произносила свои обвинения, коалиция аристократов и мятежников продолжала стоять на своих местах, спокойно и, похоже, одобрительно наблюдая за происходящим. Конан вглядывался в их лица, тщетно пытаясь найти хоть какие-нибудь признаки несогласия или сочувствия ему. Он понял, что как только Калисса обнаружила свои способности, они вступили с ней в сделку. В конце концов, если Динандар согласился принять женщину в качестве своего правителя, то дочь Эйнарсона была куда более подходящей фигурой, чем безродный чужеземец. В ее мистической способности править Динандаром Конан убедился сам, когда повесил ей на шею амулет, чтобы остановить нашествие восставших из гроба предков Эйнарсонов.

Калисса повернулась в сторону столпившихся во дворе горожан и продолжала:

-- Этот день был провозглашен как день всеобщего празднования, народ Динандара! Теперь мы можем праздновать двойную победу, потому что нам удалось предотвратить еще одну и более страшную угрозу нашему городу,-- Обвинительным жестом она указала в сторону связанных Конана и Лидии.-Обещаю вам, что эта опасность больше никогда не нависнет над нами! К счастью, наши соседние бароны вовремя предупредили нас, послав своих гонцов, о подлых планах захвата власти над нами, которые вынашивал этот жестокий и коварный киммерийский проходимец! Нет, народ мой, урок истории ясен! Мой отец и брат мертвы, но их убийцы не будут править Динандаром! Господство кровавого меча закончилось! -- Она помолчала и вновь бросила презрительный взгляд на Конана.-Конечно, грязные замыслы негодяя все равно не смогли бы осуществиться -- народ Динандара никогда не принял бы злобного и хитрого варвара в качестве своего правителя. Король Ласло не допустил бы, чтобы нами правил преступник. Наши союзники бароны не остались в стороне в решающий час -они сейчас стоят лагерем у наших ворот, готовые прийти на помощь по первому нашему зову! -- Снова сделав паузу, Калисса дотронулась рукой до амулета.-- Я ваш правитель, волею моих предков Эйнарсонов и силой этого талисмана! Заверяю вас, что буду использовать его власть только для защиты Динандара от анархии и чужеземной тирании. А теперь, народ Динандара, я спрашиваю вас -- есть ли среди вас кто-нибудь, кто сомневается, что женщина может править нашим городом? Есть ли среди вас кто-нибудь, кто мог бы сказать слово в оправдание чужеземца?

Молчание длилось так мучительно долго, что Конан не выдержал и сам нарушил его:

-- Хватит, Калисса! Ясно, что ты куда более жестокий и безжалостный правитель, чем даже был твой отец! Какую месть ты готовишь мне? Пролить мою кровь на эти камни, чтобы показать всем, что она не слишком голубая для лорда Динандара? А как ты поступишь с безвинной Лидией, которую ты сама некогда спасла от смерти?

Калисса повернулась к Конану, и победная улыбка наконец озарила ее бледное злое лицо.

-- Я не настолько жестока, чтобы лишить тебя женских объятий, которых ты так страстно желаешь! Сковать их вместе цепью и посадить в темницу! -- приказала она стражникам и вновь повернулась к толпе.-- А мы будем продолжать наши торжества!

Глава 18. Меч Эйнара

-- Клянусь богиней урожая, я знала, когда согласилась править этим городом, что это будет тяжелый труд! -- со вздохом произнесла баронесса, стоя посреди своей комнаты, едва освещенной первыми лучами утреннего солнца.-- Но почему он должен начинаться так рано, прежде чем проснется первый из моих подданных? -- даже прежде чем самый неугомонный из них еще только отправится спать?