Страница 11 из 19
Интересен вопрос об изменении масштабов человеческого «Я». Изменяет ли расширение сознания границы «Я»? Человеческое воздействие на уровне субэлементарных частиц, заставляя его углубляться в материю, беспрецедентно трансформирует «Я» человека, заставляя его совершить погружение внутрь самого себя уже как мегасущества. Встреча Гулливера и с лилипутами, и с великанами происходит уже внутри самого человека. При таком понимании современная философия должна изучать не просто отношения человека и его окружения, но также и отношения бесконечно малых частиц-монад человека между собой и самим мегасуществом. Это приводит еще к одной форме трансформации сознания, не затронутой С. Гроффом.
Во всяком случае, философия, преодолев кризис внутри себя, должна включиться в процесс спасения человечества посредством создания нового мировоззрения, новой интегративной цивилизационной парадигмы. Но прежде она должна помочь человеку сохранить целостность своего «Я» посредством восстановления гармонии личностных подструктур. Такая самоидентификация человека и человечества поможет нам выбраться из цивилизационного тупика. Пока же философия, не отвечая на поставленные наукой вопросы, не только не выполняет свою объяснительно-спасительную миссию, но и напротив уходит от поставленных вызовов в частные сферы и направления, о которых мы говорили в начале параграфа. Однако, может сама наука не только порождает проблемы, но и предлагает способы их разрешения? Попробуем с этим разобраться.
1.4. Современная наука в поисках цивилизационной парадигмы или в тисках дарвинизма и фрейдомарксизма
XIX век ознаменовался окончательной победой материалистической науки. Один за другим открытия экспериментальной науки вбивали очередной «гвоздь в гроб» многомерного понимания мира, утверждая господство экспериментально подтвержденной науки. Правда, вопрос чистоты экспериментов и доказанности выводов зачастую оставался открытым. Умами людей всецело овладела дарвиновская матрица миропонимания – мир предстал в качестве гладиаторской арены выживания. Причем, одномерность была присуща и пониманию инструментов выживания. Приспособленность выступила новым богом современной эры. Обычно она представлялась в качестве физической силы и ловкости или, на худой конец, хитрости, позволяющей обмануть соперника и врага. Кстати, именно дарвинизм представил все поле игроков процесса эволюции в качестве соперников или даже врагов. Выживает сильнейший! И не важно, какой ценой достигнута победа. В природе морали нет! Есть только воля к победе. До боли знакомая философия, не правда ли?
Но разве в природе все так примитивно? А может, развитие капиталистических отношений в обществе наложили и свой отпечаток на научные теории, в частности дарвинизм, смело перенесший экономические законы выживания на божественную природу? Ответ на этот вопрос предполагает более детальное рассмотрение основных положений теории Ч. Дарвина.
Не секрет, что Ч. Дарвин исходил из представления о мире как о сфере противоположных, даже враждебных сил, где господствует насилие и смерть. В своей работе «Происхождение видов» он писал: «Из этой свирепствующей среди природы войны, из голода и смерти непосредственно вытекает самый высокий результат, который ум в состоянии себе представить, образование высших форм животной жизни».15 Второй ошибочной установкой Ч. Дарвина было понимание неизменности природной среды и случайных изменений в организме, которые, пройдя сквозь призму конкуренции, передавались по наследству потомкам. Изменчивость – наследственность – естественный отбор – эта триада Ч. Дарвина, к сожалению, не учитывала активности природной среды, которая отнюдь не отбирала готовые экземпляры особей, а, по сути дела, «выращивала» их подобно селекционеру, изменяясь сама. Метафорично выражаясь, менялась «мама» – менялось и «дитя». То есть приоритет в возникновении новых видов был на стороне системы, а не элемента и, тем более, слепого случая. Система, изменяясь, порождает необходимый ей элемент, служащий в свою очередь необходимым средством ее изменения. В какой-то мере Жан Батист Ламарк отмечал не случайность происходящих в живых системах изменений, и роль в этом процессе среды, но с оттенком телеологизма.
Дарвиновский тезис: «Выживает сильнейший!» – был по сути дела принципом капитализма и антагонистического общества вообще. Но с перенесением на всякое человеческое сообщество рабского представления о силе, как о способности выжить. В качестве возражению тезису о выживании сильнейшего заметим, что иногда, чтобы умереть требуется не меньше силы и мужества. К сожалению, мы часто видим, как на войнах умирают самые сильные и храбрые. Да и чем является сила для природы? Адаптируемость? И это не всегда. Сила и адаптируемость особи – это одно, а сила и адаптируемость вида – это другое. Не случайно Томас Карлейль называл принцип борьбы за существования «философией свиней».
Вообще, триада изменчивость-наследственность – естественный отбор – справедлива для внутривидовой эволюции, а не межвидовой. Ч. Дарвин именно так ее и рассматривал. Ведь таракан может конкурировать с тараканом, но не с бегемотом или львом. Да, и представления о жестоком выживании в природе и в первобытном обществе слишком преувеличены, так же как и о жестокости древних. Известно, что первобытный человек тратил на добычу пропитания несколько часов в неделю, остальное время, предаваясь свободному времяпровождению в свое удовольствие. Также известны случаи, когда первобытные молодые люди жевали мясо для стариков, которые не имели уже зубов. Значит, вовсе и не «зверьми» они были, как это порой представляют! Нам внушают, что человек человеку зверь, цитируя Томаса Гоббса, намеренно укорачивая цитату и этим изменяя смысл до противоположного. Гоббс отмечал лишь, что человек человеку – волк в лишь естественном состоянии, то есть без государства, без законов человеческого существования.
Да и среди животных сочувствие, дружба, взаимопомощь и взаимовыручка помогали выживанию и сохранению рода. Ч. Дарвин называл эти чувства симпатией. Известны множество случаев, когда животные помогают друг другу, спасают друг друга, порой рискуя собственной жизнью. Однажды в Африке путешественники с собаками пересекали долину, по которой шло стадо павиан. Павианы, отразив агрессию собак, поднялись на гору, однако, забыв в долине маленькую обезьянку, которая, в окружении собак звала сородичей на помощь. Самый крупный и смелый павиан спустился с горного склона, прошел меду собаками, взял на руки обезьянку, приласкал ее и с достоинством удалился с ней. Собаки даже не посмели напасть на него. Или еще один сравнительно недавний случай, выложенный в Y-Tube. Антилопа пришла к реке напиться воды, в которой довольно удачно спрятался крокодил, притворившись бревном. Пока антилопа, ничего не подозревая, пила воду, крокодил в прыжке схватил ее за горло и утащил в реку. Вдруг, откуда ни возьмись, появляется бегемот, набрасывается на крокодила и спасает жертву. Бегемот в своей пасти приносит антилопу на берег, кладет на землю, потом вновь возвращается к реке, набирает в свою пасть воды и обрызгивает ею антилопу, которая приходит в себя и с ужасом убегает. Подобное поведение не всякому человеку подвластно! И таких примеров можно привести множество, главное, что они свидетельствуют о нашем упрощенном понимании животных, их психики и поведения. К сожалению, людьми порой движет не столько жажда истины, сколько снобистское желание дистанцироваться от всего остального окружающего мира.
О. Шпенглер указывал на то, что изменения в науке, в частности математике, детерминируют определенный тип культуры. В случае с Ч. Дарвиным мы видим противоположную ситуацию, когда изменения в обществе, в культуре приводят к возникновению теории, в свою очередь, повлиявшую на ход культурно-исторического развития. А то, что человек – существо гораздо более сложное и, что его развитие в весьма значительной степени зависит от того, что он сам о себе думает и в какой среде живет – это всем сейчас известно.
15
Дарвин Ч. Происхождение видов. СПб: Наука.1991. С.431.