Страница 19 из 74
- Вот что, братан, позови-ка к телефону Пионера.
- Он сейчас не может подойти. Мы ему дали успокоительное, и он отдыхает.
Советник тронул за плечо Гангута и шепнул:
- Пусть представится.
- Значит, так, братан, погоняло у тебя есть?
- Договоримся - скажу.
- Так не договоримся.
Настало молчание. Видимо, собеседник бригадира раздумывал или с кем-то консультировался.
- Канат - мое погоняло, - раздалось наконец в трубке. - Знаешь такого? Я - из братвы Хурала.
Бригадир тут же услышал шепот Окуня:
- Без Пионера - никаких переговоров.
- Слушай сюда, Канат. Перезвони, когда Пионер проснется. А пока нам базарить не об чем.
- И Гангут разъединился.
Советник опять достал свой ноутбук и, повозившись с ним с полминуты, объявил:
- Действительно есть Канат в братве Хурала. Слышал о Хурале?
- Это таджик, что ли. Он вроде бы наркотой промышляет.
- Точно.
- А ты думаешь, этот Канат себя в натуре обозначил? Может, туфту задвинул?
Окунь ответил не сразу. Завел мотор, разогнался до ста километров на спидометре. Лишь потом начал говорить. Медленно, обдумывая каждую фразу.
- Канат - бригадир Хурала. Очень похоже, что именно он тебе звонил. Дело в том, что ни одна московская группировка сейчас не будет вступать в открытый конфликт с балаковцами. Слишком рискованно - что бы там ни стояло на кону. Московские братки и без того имеют чересчур хорошие бабки. К тому же все они, в основном, работают почти легально, их офисы хорошо известны. Короче, московская братва слишком уязвима для ответных действий. Ни один столичный авторитет не станет рисковать своим солидным, устоявшимся бизнесом и подставлять лоб под пулю киллера ради будущей, а значит, проблематичной выгоды.
- А почему же Хурал может так рисковать? Почему его бригадир себя перед нами раскрывает?
- Канат считает, что произведет на нас впечатление именем Хурала. Мол, не шантрапа какая-нибудь звонит, за свой базар отвечает. А Хурал со своими братками могут чувствовать себя в относительной безопасности, потому как нам - я имею в виду всю балаковскую группировку - добраться до них сложно. Они ведь - транзитчики. Не имеют каких-то значительных интересов в московском регионе, не имеют и легальных офисов. Хурал вырос на поставках афганского героина и таджикского гашиша в Европу. Москва для него перевалочная база, а не серьезный рынок. Считается, что и среди столичных ментов у него нет надежной опоры.
- Значит, Финк вложил балаковские бабки в афганскую наркоту, - сделал вполне логичный вывод из услышанного Гангут.
- Вполне возможно, но Хурал теперь занимается не только наркобизнесом. Он перепродает контрабандные драгметаллы, торгует оружием и даже, поговаривают, ядерным сырьем. Кстати, именно его братва была замешена в шумном скандале с красной ртутью.
- А это что еще за хренотень?
Вопрос остался без ответа, поскольку Окунь сам ничего толком не знал о красной ртути. Он стал развивать свою мысль дальше:
- В какой-то из этих товаров и мог вложиться Финк - видимо, Хурал пообещал ему очень серьезную прибыль. И вот этот товар попросту исчез, потому-то хураловские братки и зашебуршились. Они считают - кто сдал Финка, тот и украл товар. Что ж, мысль перспективная.
- А тот, кто сдал кассира, не мог попросту забрать его деньги и свалить с ними куда подальше?
- Финк - не такой человек, чтобы держать капитал под матрасом. Конечно, он искал возможность выгодно его вложить. И вот вложил на свою задницу.
- Так что мы теперь делать будем?
- Можно, конечно, позвонить Прохору и обо всем ему рассказать. - Губы Окуня тронула легкая усмешка.
- Брось, Советник, - мы слишком далеко зашли, - поморщился бригадир.
- Я рад, что ты это наконец понял. Вопрос: что мы все-таки ищем? Финка или его капитал?
- Конечно, бабки, - живо отозвался Гангут. - Без разницы в наличке они или в товаре. Но лучше все же живые баксы.
- Это уж как карта ляжет, - пожал плечами Окунь. - На украденные балаковские деньги можно, казалось бы, выйти через Финка, но почему-то у хураловцев это не получается. Так что более нет смысла искать похищенного из твоей "ракушки" кассира. Нам он уже не нужен, даже если Канат предложит обменять его на Пионера.
- А что все-таки с Пионером? - встрепенулся бригадир.
- На этот вопрос ответа пока нет, - покачал головой Окунь и вырулил на Минку. - Но сдается мне, что-то с Пионером у хураловцев не сложилось...
Тут снова зачирикал сотовик Гангута. Советник опять-таки тормознул и вместе с бригадиром приложился ухом к трубке.
- Гангут?
- Ну...
- Говорит Канат. - Теперь голос хураловского бригадира звучал очень решительно и даже угрожающе. - Этот твой Пионер не ответил нам на некоторые дополнительные вопросы. Пришлось с ним расстаться. Его останки можешь подобрать на дороге, что идет от Минки к Арканово. Не советую тебе вести себя нами так же, как твой братан. Итак, кто сдал Финка?
Советник выхватил у ошеломленного Гангута трубку и сурово, но вместе с тем спокойно произнес:
- За Пионера ты ответишь, Канат. А тот, кто сдал Финка, уже отправился вслед за Пионером. Товар теперь у нас. - Он разъединился и успокоительно похлопал бригадира по плечу: - Не волнуйся, они больше не позвонят.
- Слушай, Советник, - с трудом разжал губы бригадир, - а ведь тело Пионера должно лежать где-то на шоссе, которое мы только что проехали...
- Вот именно. Мы все равно его уже проехали, - равнодушно вымолвил Окунь и надавил педаль газа. Он подозревал, что мужик, сбитый им на дороге, мог вполне оказаться Пионером, каким-то чудом вырвавшимся из цепких лап хураловцев, но не стал делиться этой своей догадкой с бригадиром.
Помрачневший Гангут долго молчал и наконец произнес:
- Я тебе уже раньше говорил, что лишний ствол нам не помешает. Теперь он, думается, нужен еще больше. Давай я позвоню Куцему, вызову его к нам.
- Дело в том, Гангут, - с расстановкой сказал Советник, - что Куцый единственный оставшийся в живых человек, который точно знал, где находился в прошедшую ночь Финк... Не считая, конечно, тебя самого...
15
Митин и Курский
Курский вернулся в комнату, где проходила работа по составлению композиционных портретов.
Их конструктор между тем полагал: его миссия закончена, а потому всем присутствующим следовало освободить помещение, тем более что личные амурные! - обстоятельства вынуждали его пораньше свалить сегодня со службы. Понукать он Митина не решался, но бросал в его сторону нетерпеливые взгляды.
Старший лейтенант по укоризненной мимике дизайнера в принципе понимал, что тот от него хочет, но уходить не торопился, поскольку не знал, как дальше поступить с задержанным. Потому-то при появлении Курского Костя не смог сдержать вздох облегчения: он в затруднительных случаях охотно перекладывал свои служебные функции на его плечи, а лейтенант столь же охотно брал их на себя.
Вот и сейчас Сергей, быстро разобравшись в ситуации, приоткрыл дверь комнаты и скомандовал находившемуся в коридоре охраннику:
- Прапорщик! Отведите задержанного в камеру!
При этих словах Павел Семенович спал с лица. Испытав шок при обнаружении гаишником трупа в его автомобиле, он на данный момент уже совершенно расслабился, поскольку чувствовал лояльное к себе отношение начальника РУВД.
И вот приходит какой-то сопляк и вдруг отправляет его в камеру!
Вообще-то его предупреждал Коля Сбитнев, что придется посидеть некоторое время в ихнем изоляторе. Но сказал он те слова совсем с другой интонацией, нежели этот мальчишка! Лейтенант Курский, как он представился в недавнем разговоре с Павлом Семеновичем, и смотрел-то на несчастного пенсионера совсем по-другому. Во взгляде Коли Сбитнева читалось сочувствие к жертве, а в глазах лейтенанта - холодное презрение к преступнику. Так, по крайней мере, показалось Павлу Козлову.