Страница 28 из 60
А вот другая былица.
Один из свиты Петра, боярин, заподозрен был в лености и нерадивости. Как ни посмотрит на него Петр, а он все норовит от царевых глаз спрятаться. Ляжет под куст и жрет сладкие пирожки. Омерзело это Петру, подозвал он того боярина к себе и говорит:
– Вот что, старатель, вижу, ты к пирогам особую страсть имеешь. Дабы не отягощать тебя ни боярской твоей одеждой, ни работой, от которой у тебя руки отвалятся, советую тебе одеться пирожником, и, когда будем на ямах, будешь разносить и раздавать пироги…
В попутной деревеньке мужики, бабы и вся ребятня собрались подивиться на людское скопище и на морские корабли, как они плывут по сухому месту, и, разумеется, – неслыханное дело, – увидеть самого Петра.
Старосты народ расталкивали:
– Смотрите издали, чего вы тут свою голь царю показываете, ступайте прочь, да подальше…
А Петр сам идет к народу. Палка-трость в руке, фляга с вином у пояса, с другого боку нож висит в ножнах. Сапоги выше колен на пол-аршина. Кафтан зеленый, нарукавники красные, пуговки блестят и наполовину снизу расстегнуты. Подходит к толпе:
– Здравствуйте, мужички! Что, царя хотите посмотреть?
– Хотим, батюшка, как же, никогда в жизни не случалось такого дива.
– Что ж, вот я и есть ваш царь-государь. Бога-то молите за меня?
– Молим, батюшка, молим о покорении под нози твои всякого врага и супостата и за твоих солдатиков молим, за плавающих и путешествующих.
– Ну и добро, что не за антихриста меня почитаете.
– Так то не мы, то выгозерские дурни, скрытники да самосжиги, тебя так поносят по дикой своей глупости, а мы молимся по православным книгам…
За переправой через Выг-реку, в глухих лесных деревнях, в скитах и погостах, жили беглые раскольники, не признававшие никонианских правил в православной религии. Были они ожесточенные упрямцы, когда-то поддерживали бунтовавших соловецких монахов, выдержавших долголетнюю осаду со стороны царских войск. Слух о проезде Петра с войском, да еще с огромными кораблями, всколыхнул старообрядцев. Явное дело – антихрист. И было у выгозерских раскольников немалое основание бояться гнева государева. Ведь только за год до его похода по здешним местам они – раскольники – разорили Палеостровский монастырь около Повенца и убили десять монахов-никонианцев.
Раскольники были готовы к любым крайностям. Некоторые уже решили живыми «антихристу» в руки не сдаваться, приготовили смолье и пучки соломы, дабы, в случае притеснения, запереться в скитах и подвергнуть себя сожжению. Другие решили разумнее: выделили своих старшин и старост и отправили их встречать царя с хлебом-солью.
Петр принял от них приношение и стал расспрашивать:
– Кто вы такие?
– Беглые от попов и воевод, бога чтим, попов-обманщиков не признаём…
– А меня не страшитесь? – спросил Петр.
– Иные побаиваются, иные – нет. Кое-кто из наших в леса подальше спрятались, кое-кто гореть в огне надумали. А мы, поразмысля, порешили подождать, а что будет от вашей милости…
– Как же вы живете?
– Не гневим бога. Трудимся общинно, один за всех, все за одного. На подсеках хлеб ростим, в озерах да реках рыбу берем, со зверя шкуры дерем, тем и живем…
– Что ж, вполне достойная человеческого образа жизнь. А как подати они платят? – спросил Петр кого-то из местных правителей.
– Верно, ваше царское величество. Здешний народ работы не боится. Тут запросто без труда не проживешь. Подати сдают в срок, сполна. Недоимок ни за одной общиной не числится…
– Похвально сие. Пусть живут на здоровье и впредь по своей вере. Нам это терпимо. Лишь бы трудились да государству польза от них была, – милостиво ответил Петр.
– Ваше царское величество, в молитве «Спаси господи люди твоя» иные царское имя не поминают и на супротивников даровать победы у бога не просят.
– И то терпимо, – заметил Петр, – за царя и без них есть кому молиться. А вы думаете, татары да калмыки, киргизы да мордва за меня шибко поклоны выбивают?.. Главное, за великую Россию грудью стоять надо. Пусть живут на здоровье и за себя не боятся…
– Спасибо тебе, государь, – поклонились раскольничьи старосты. – Мы так и людям нашим скажем.
– Растолкуйте труженикам и плательщикам податей, у меня на них злобы нет и я их не забуду…
И вправду, в дальнейшем, несмотря на многие-многие государственные дела свои, Петр не забыл выгозерских раскольников. Ранее притесняемые, они, по соизволению Петра, получили права гражданства, разрешено им было поселяться на Севере, где желательно, однако, не перебегая с места на место, службу и требы религиозные отправлять по старым рукописным книгам, выбирать в общинах свое начальство, а начальству иметь свою печать и выдавать людям паспорта на отхожие промыслы. Дозволено было раскольникам заниматься рудоисканием. Исполнять заводские работы на Олонецких и других заводах. Умеют они хорошо отливать восьмиконечные кресты и медные складни, так пусть столь же умело отливают пушки и куют тесаки…
И еще в народе рассказывали:
«Государева дорога» кое-где достраивалась во время этого исторического похода. Около Пулозера понадобилось на малой быстрой речке мост перекинуть, сваи вбивать на самой бойкой быстрине. Кто в одиночку, кто вдвоем возьмутся, раз-два ударят по свае, и сразу их сносит быстрым течением. Тогда сам Петр на шлюпке бросился к тому месту с топором, а за ним кинулись бояре – сподвижники его. Стыдно им с берега глазеть, когда царь с топором в воде над сваей барахтается. А царь им говорит: «Убирайтесь, вы только мешать умеете!» Ну, тут мужики-плотники целой сотней прямо в реку с топорами. Кто в лодке, а кто и так – вброд да вплавь. Поглядел Петр на эту братву, тряхнул смолистыми кудрями, а кудри дай бог какие (ему тогда всего тридцать годов было, в Архангельске только что именины справил), и говорит весело мужикам:
– Эх вы, родные мои, народ хрестьянский! Правду сказано: лиха беда первому оленю в огненную гарь броситься, остальные все за ним там будут… – Любил он подвеселить народ простым словцом да прибауточкой…
И еще:
Пришли однажды на остановке к Петру выгозерские старшины и старосты, поклонились, как положено, и просят:
– Государь-батюшка, Илья-пророк просит вашего величества посетить храм и помолиться…
– Добро, скажите Илье-пророку, завтра утром приеду к обедне.
– Вот и спасибо.
Всю ночь и утро хлестал проливной дождь. Петр сидел в лесной избушке за столом при свечке да всё думы думал и генералам письма писал, как удобней ему город Орешек на Ладоге раскусить. А к обедне-то так и не собрался – то ли забыл, то ли вправду под дождем мокнуть не захотел. Наутро старшины и старосты снова к Петру: так и так, просим в наш храм, не то Илья-пророк обидится.
– Не могу, мужички, – ответил Петр, – видно, не пожелал пророк, чтобы в церковь я шел, видели, какой дождище напустил… – Так шуточкой и отделался. А червончик Илье-пророку все-таки послал…
Летописец Выговской старообрядческой пустыни Иван Филиппов по горячим следам Петра, прошедшего с войском от Нюхчи на Повенец, писал:
«…Бысть страх над всем суземком, когда императорское величество царь Петр изволил ехати со своими полки от города Архангельска и дорогу сделаша прямо из Нюхчи к Повенцу пустыми местами через Выг, где ныне монастырь стоит между пустынею и между Выгозерским погостом на средине. И тогда бояшеся клеветников его императорского величества на Выговскую пустыню, и толикая боязнь и страх бяше на всей пустыни, яко готовяхуся уже вси к смерти, и в монастыре на то уготовлено было смолье и солома в часовни, ибо одни готовяхуся пострадати, то есть огнем скончатися, а иные бежать хотяху. И как изволил великий государь ехати через Выг, и сказаша ему, что на сей реке вверху живут староверцы пустынники, он же императорское величество отвещал: „Пускай живут“ – и проехал смирно, яко отец отечества благоутробнейший».
Известный вожак выговских раскольников Андрей Денисов «по совету с братией и старостой отправлял к Петру своих посланных с письмами и гостинцами, с живыми и стреляными оленями и со птицами, когда коней серых пару, иногда быков больших подогнаша, и письма подаваху. Императорское величество все у них милостиво и весело принимаше и письма их вслух всем читаша; хотя в то время от кого со стороны и клеветы быша, он же тому не внимаше…».