Зелье

Дверь отворилась, и на пороге возник Жуков, дорогой начальник, не поленился лично прийти. Лично! В целях руководящего взыскания.

- Озверел? - поинтересовался Жуков, садясь напротив Мокшина на "стул для посетителей". - Совсем уже взбесился? Старика Тихомирова уважить не можешь?

Выговор есть выговор, независимо от того, делается он в официальной форме или вот так, псевдодружески. Так даже противнее. Мокшин молча сидел с каменным лицом и холодно разглядывал Жукова. Обычно Жуков носил довольно безвкусный темный костюм, а тусклые, плохо отглаженные рубашки украшал не менее унылыми галстуками. Сегодня он вырядился в джинсы и черный свитер с пузырями на локтях - видно, решил начать новую жизнь современного руководителя западного толка, отсюда и тон. Пожалуй, не так глупо, о чем Мокшин тут же и сказал в лицо начальнику, - делать карьеру, так уж делать ее как следует, молодец. На эти слова Жуков загадочно усмехнулся и спросил Олега, почему он последнее время всем без разбору хамит и что же все-таки плохого ему сделал несчастный Тихомиров.

- Про старика я забыл, - признался Мокшин. - И он, я думаю, без меня обошелся. Тем более что мне вроде собираются дать его отдел, о чем ему уже, конечно, доложили. Наверняка это все трепотня, да я и не соглашусь, но слухи ходят.

- Поэтому ты всем и хамишь?

- Ладно, - миролюбиво сказал Олег, - если насчет Зленко, то с ней я и верно того... Только надоела уж очень.

- Да черт с ней, со Зленкой, - отмахнулся Жуков, - читал ее кляузу, пускай увольняется. Скверная баба, склочница, я директору так и сказал. Но ты же не только ей, ты всем без разбору врезаешь, люди вон, забитые, в воду опущенные ходят, страх глядеть.

- Говорю то, что есть. Правду.

- Да с чего ты взял, будто все, что ты думаешь, - правда?! Ясновидец какой нашелся! И потом - правда правдой, а жестокость-то зачем?

- Вас понял. Сейчас мне сурово сообщат, что выкладывать гестаповцам, где партизаны, - нехорошо, а также не стоит объявлять больному, что у него рак и он скоро умрет. Да? Так вот: это все экстремальные дела, а в обычной жизни лучше все-таки смотреть фактам в лицо. Не обижайся.

Радостная улыбка Жукова выглядела прямо-таки вызывающе.

- Можешь не оправдываться, тут у тебя полный о'кей, со мной все получилось как надо. А вот с Тихомировым, с другими... не знаю...

- Извини, - Мокшин перебил Жукова, - мне надо позвонить.

Дома все еще не отвечали, а у Вари было занято, и Олег положил трубку: не исключено, что она как раз звонит сюда. Но телефон молчал.

- Слушай, Вова, скажи честно, ты зачем сюда пришел? Чтобы я у тебя прощения просил? Чтобы успокоил: мол, пошутил я тогда, не бери в голову, ты дельный инженер и тэ дэ?

- Не угадал. Я порадовать тебя хотел. Ухожу от вас.

...В конце концов, к Варваре можно просто пойти вечером домой. Без всяких звонков и договоренностей, глупо же устраивать драму из пустяка. Подумаешь - повод для скандала: "Что было бы, если бы через сто лет..."

- В отпуск, что ли?

- В никуда, - с удовольствием объявил Жуков. - Искать по свету. Директору сказал, что нашел место, где больше платят. Ну, что уставился? Чистая правда, столь тобой любимая. Ухожу в никуда. На улицу. А ты, дурак, знай, что ты мой благодетель.

- Ты что?!

- А то. Десять лет... погоди... двенадцать исполняю роль инженера. Как в театре. Ну, свалял дурака, пошел в технический вуз, так что же теперь, до пенсии отбывать? А потом с чистой совестью на свободу? Долг свой за обучение я уже отработал, пойду хоть водителем на поливальную машину, у меня как раз права есть, а там, говорят, с дипломом берут - дефицит рабочей силы. Или в зоопарк, к слону. Да хоть телеграммы разносить! И как это мне, самодовольному дебилу, за столько лет никто ни разу не сказал? Ты пришел и сказал. Такие дела... Ну и рожа у тебя! Вот и сиди с ней, а я пошел. Мне еще две недели отрабатывать, и я хочу все оставить в идеальном порядке. Чтобы все жалели: от нас ушел замечательный работник и чуткий руководитель. Я ведь тщеславный - жуть!

16

Спокойно. Что, собственно говоря, случилось? Сейчас соберемся с мыслями и все поймем. Так. Жуков, значит, решил уйти. Бросает работу, которая его _не устраивает_. При чем же здесь я со своей прямотой? При том. Все очень даже хорошо - я ему помог, он мучился и мог до самой пенсии промучиться, а я сказал - и он решился. Вот тебе и Володька! Хотя все, конечно, скажут, что псих... Все хорошо, понял ты?! В этом случае все нормально. Так, дальше... Только бы никто не лез, не приставал с вопросами, с разговорами...

Майя вошла тихо, он даже не слышал. Она стояла перед столом и смотрела своими печальными газельими глазами.

"Жалеет, - подумал Мокшин, - знает про Зленкино заявление, Лариса сказала".

На длинных Майиных ресницах набухли две совершенно одинаковые круглые слезы и одновременно очень аккуратно упали на щеки.

- Жалко, - всхлипнула Майя, - ужас какой с Ларисой.

...Ах да, в самом деле. Еще ведь и Лариса в истерике. М-да...

- У нее что, нервы не в порядке?

- Тут у кого хочешь нервы сдадут, что вы! А вы разве не знаете? Все знают. Помните, мы на позапрошлой неделе на флюорографию ходили? Вы еще не пошли. Ну вот... У нее что-то обнаружили, что-то в легких, понимаете? Она очень переживает и нервничает, завтра на обследование ложится. Ну вот...

Что она там еще говорила? Быстро-быстро, тоненьким своим голоском. И слезы, аккуратненькие, блестящие, как бусинки, сыпались на щеки.

17

Он выбежал под дождь и только на трамвайной остановке обнаружил, что держит шляпу в одной руке, плащ - в другой, а портфель оставил на работе. Черт с ним, с портфелем! Черт с ним, с дождем! Со всем!

Кое-как, сунув руки в рукава плаща и нахлобучив шляпу, Олег втиснулся в первый же подошедший трамвай, даже не взглянув на номер. Вагон был набит, молоденькая девушка поспешно уступила Мокшину место.

"Вот на таких ты и поглядываешь как на потенциальных невест, а они тебе места уступают, скоро папашей называть начнут", - скорбно подумал Олег, однако сел - ноги не держали, почему-то накатила страшная слабость и сонливость. И он заснул.

18

Спал Мокшин недолго, от силы пять каких-нибудь минут, и проснулся, как прошлой ночью, от толчка.