Двойная игра

Леди Вздорнс. О да, и Рапена {23}, и сочинения Дасье об Аристотеле и Горации {24}. Милорд, вы не должны ревновать, но я открылась во всем мистеру Брехли.

Лорд Вздорнc. Нет, нет, я одобряю мистера Брехли; нет ли у вас, дорогая, чего-нибудь при себе, чтобы ему показать?

Леди Вздорнс. Да, кажется, кое-что есть. Мистер Брехли, пойдемте в ту комнату, я покажу вам отрывок.

Лорд Вздорнc. К я пройдусь по саду и потом присоединюсь к вам.

Лорд и Леди Вздорнс и Брехли уходят.

Милфонт. О чем вы задумались, Синтия?

Синтия. Я думаю о том, что, хотя брак связывает мужчину и женщину воедино, он не мешает нам видеть в них двух глупцов; и глупость каждого становится лишь нагляднее, когда видишь их рядом.

Милфонт. Вы правы, если имеется в виду супружество двух глупцов, у каждого из которых своя дурацкая мания.

Синтия. Увы, я знаю случаи, когда вступали в брак двое умников, но несхожесть умов и борьба честолюбий превращала их в глупцов. Мы с вами собираемся играть рискованную партию; не думаете ли вы, что лучше снять свои ставки и выйти из игры пока не поздно?

Милфонт. Вот уж нет! Это значило бы отказаться от желанного выигрыша только потому, что рискуешь проиграть. Колода стасована и снята, остается объявить козыря.

Синтия. Это и вправду как игра в карты: если кому пришла хорошая масть, то единственно по воле случая.

Милфонт. Я, пожалуй, сравнил бы брак с игрой в шары. Их, что и говорить, сводит случай, так что порою сталкиваются шары, близкие друг от друга, порою - самые далекие, а все же решает игру только умение.

Синтия. Как бы то ни было, это игра, а стало быть один из нас останется в проигрыше.

Милфонт. Вовсе нет: это лишь дружеское состязание в ловкости, и выигрыш тут - взаимное удовольствие.

Через сцену проходят музыканты.

Как, музыканты? Да, ведь дядюшка обещал гостям новую песню; вот мимоходом они нам сейчас и сыграют {25}. (Музыкантам.) Прошу вас, окажите любезность, прорепетируйте песню прежде чем исполнить ее для гостей.

ПЕСНЯ

МУЗЫКА МИСТЕРА ГЕНРИ ПЕРСЕЛЛА {26},

ИСПОЛНЯЕТ МИССИС ЭЙЛИФФ {27}

Синтия скучает, слушая признания,

Но глядит с тревогой, когда прощаюсь с ней;

Потерять свободу нет у ней желания,

Но терять поклонника может быть страшней:

Может статься, за отказ счастием заплатит,

Проигрыша убоясь, выигрыш утратит.

Синтия, подумай, загляни в грядущее:

Красота не вечна, и лет не побороть;

Затоскует сердце, упоений ждущее,

Чем ему ответит немощная плоть?

Ты весной подумай о зиме холодной,

Что на свете горше старости бесплодной?

Милфонт. Я отблагодарю вас попозже.

Музыканты уходят.

Входят сэр Пол Слайбл и леди Слайбл.

Сэр Пол (леди Слайбл). Боженька ты мой! Я доведен до умоисступления, как сказала бы леди Вздорнс. Такого и в романе не прочтешь!

Леди Слайбл. Сдержитесь, сэр Пол. Предоставьте это мне, я поставлю его на место.

Сэр Пол. Прошу вас, миледи, не мешайте излиться моему гневу. Это я поставлю его на место, смею вас заверить; я призову его к ответу!

Леди Слайбл. Вы призовете? Я сама призову его. Прошу вас, сэр Пол, не спорьте.

Синтия (тихо Милфонту). Господи, отчего мой отец так разволновался? Я еще таким его не видела.

Сэр Пол. Вы не спорьте, леди Слайбл: я уже не способен сдерживаться как бывало, меня просто распирает от гнева, и я должен дать ему выход.

Леди Слайбл. Ну, ну! Не угодно ли вам удалиться и...

Сэр Пол. Да нисколько не угодно! Мне угодно гневаться, вот что мне сейчас угодно.

Милфонт (тихо Синтии). Что бы это значило?

Леди Слайбл. Боже ты мой, да он совсем спятил! В чем дело? Вы понимаете, кто вы? Вы знаете, кто я? Вы что же, шут вас возьми, перестали слушаться? Для чего я тогда за вас вышла? Разве вам неизвестно, что моя власть абсолютна и непререкаема? Как вы смеете противоречить в таком предмете женщине моего ума и моих правил?

Сэр пол. Этот предмет касается до меня и только до меня. А кроме того я вовсе не обязан всегда слушаться. Когда я нахожусь в равновесии, леди Слайбл может повелевать сэром Полом, но когда меня выводят из себя, я выхожу из-под юрисдикции терпимости и благоразумия: так тигр бросается на тигра, барашек на барашка и всякая тварь на своего врага, как сказал поэт.

Леди Слайбл. Нет, он совсем спятил! Бесполезно с вами толковать! Но помните, дома я вас пропесочу, тупой вы, упрямый мужлан!

Сэр Пол. Нет! Вот именно поелику я не тупой, поелику я не мужлан и в здравом уме, я и разгневался. Но я сумею защитить свою честь, я покажу ему, как порочить мое доброе имя!

Леди Слайбл. Речь идет о моей чести и опорочить хотели меня. Ваша честь! Вся она целиком держится на мне, и я вольна ею распоряжаться по своему усмотрению. Так не раздражайте меня.

Сэр Пол (в сторону). Гм... А ведь она права, господи ты боженька мой! (Вслух.) Ну что ж, миледи, вперед, а я буду следовать за вами. Я постараюсь сдерживаться, насколько мне позволят обуревающие меня чувства.

Леди Слайбл и сэр Пол подходят к Милфонту.

Леди Слайбл. Жестокий и коварный...

Сэр Пол. Ты змий и первоискуситель женского пола!..

Синтия. Боже мой, отец! О чем вы, мэдем?

Сэр Пол. Син, Син, отойди от него, Син! Не прикасайся к нему! Ко мне, дитя мое, отойди от него: в его парике змеи, в утробе у него нильский крокодил, он пожрет тебя живьем.

Леди Слайбл. Бессовестный, бесстыдный человек!

Милфонт. Ради самого неба, мэдем, кому адресованы эти слова?

Леди Слайбл. Разве мое поведение не отличалось благопристойностью и щепетильностью, приличествующими той, которая является супругой сэра Пола? Разве не блюла я на протяжении последних трех лет свою честь, словно это был снежный дворец? Разве я не была чиста и неприкасаема даже для самого сэра Пола?

Сэр Пол. Да, совершенно недоступная женщина, даже для меня, это истинная правда.

Леди Слайбл. Разве, говорю я, для того я берегла себя, как незапятнанный лист бумаги, чтобы вы поставили на мне кляксу?

Сэр Пол. На ней, с которой не сравнится ни одна женщина в Англии.

Mилфонт. Я в изумлении, не знаю, что сказать.

Сэр Пол. Уж не думаете ли вы, что моя дочь, это прелестное создание боженька ты мой, она была бы достойной супругой херувиму! - уж не думаете ли вы, что она пригодна лишь на роль ширмы, из-за которой вы целите в мою жену? Боженька ты мой, я еще ни разу в жизни не приходил во гнев, а теперь мне уже вовеки не обрести покоя!