Обменные курсы

– Да, – отвечает Петворт. – Конечно.

– Понимаю, вчера вы были очень расстроены, – продолжает Любиёва. – У вас случилось разочарование. Я прекрасно вижу, почему вам было так плохо в ночном клубе.

– Мне было плохо в ночном клубе? – переспрашивает Петворт.

– Ой, вы не помните? Ничего не оставили в голове? Что ж, может быть, вы правы. Наверное, так лучше, начать всё с чистой страницы. Я верю, что нам удастся приятно провести время. Видите, какое хорошее солнце мы устроили для вас, для вашего путешествия?

– Да, денек замечательный, – говорит Петворт.

– Значит, все дела вы управили? – спрашивает Любиёва. – Ничего не забыли? Рубашку в прачечной? Паспорт при вас? По всем мелким счетам заплатили? Костюм взяли? Не хотите на прощанье поцеловать девушку за стойкой?

– Нет, спасибо, – отвечает Петворт.

– Тогда едем, – говорит Любиёва. – Дайте мне портфель, тогда мы сможем унести все ваши багажи. Смотрите, какая замечательная машина. Вы поедете, словно аппаратчик. К сожалению, занавесок нет, даже для знаменитого лектора что-то может быть в дефиците. Дайте багажи шоферу, он их уберет.

Толстошеий водитель берет вещи и несет к багажнику.

– Где вы хотите сесть? – спрашивает Любиёва. – Спереди, где вид, или сзади, с вашей переводчицей?

– Сзади, – отвечает Петворт.

– Хорошо. Значит, вы простили, что вчера я на вас немного сердила. Теперь, наверное, вы меня понимаете. Я хочу беречь вас и всегда стараюсь для вашего добра. Думаю, вы усвоили маленький урок.

Шофер садится за руль (по знакомому прыщу на загривке в нем можно узнать водителя, который вез их в ресторан «Пропп») и оборачивается. Любиёва кивает. Шофер без всякой надобности жмет на клаксон – слышит необычный, причудливый сигнал, – заводит мотор и выезжает на площадь.

– Значит, вы покидаете «Слаку» больше чем на неделю, – говорит Любиёва. – Пожалуйста, попрощайтесь с ней. Будете скучать? Наверное, после того, что случилось, не будете. И потом вы еще вернетесь сюда перед отлетом в Англию. Помните, вы будете здесь надень всенародного торжествования. Можете считать, что его устроили специально для вас.

Машина объезжает площадь, куда Петворт так часто смотрел из номера, где фривольные нимфы резвятся на потолке, и сворачивает в улочку, под привычные уже портреты Маркса, Ленина, Ванко. Петворт в последний раз оборачивается на площадь и видит, что большой серый грузовик остановился, ясным безлюдным утром, прямо под вывеской «ШЬВЕППУУ». Огромная гидравлическая платформа ползет вверх, на ней покачиваются трое рабочих; в следующий миг площадь исчезает из виду.

– Пляшку Пъртыуу, вы знаете, – говорит Любиёва, указывая налево. Перед глазами ненадолго приоткрывается огромное пространство, совершенно пустое, если не считать солдат, застывших, как изваяния, перед мавзолеем Григорика. – Да, оно очень приятное, путешествие в Глит. Дорога идет через лес, вам понравится. Ехать часа три, так что отдыхайте. Вы увидите много всего, настоящее лицо страны. В больших городах не настоящая народная жизнь. Может быть, большие города повсюду одинаковы. А сельская местность разная и более настоящая, правда?

– Да, – отвечает Петворт, глядя через окно на мигающие неоновые вывески центрального бульвара.

– Конечно, я буду заботиться о вас как можно лучше и объяснять, что вы видите, – говорит Любиёва. – Вы знаете, я очень хороший гид. Я буду с вами везде. Не забывайте, что в поездке нельзя фотографировать, кроме как в правильных местах. Особенно нельзя снимать наши заводы и железнодорожные поезда. Они очень красивые, но фотографировать их запрещено. Насчет остального спрашивайте прежде меня.

– У меня нет фотоаппарата, – отвечает Петворт.

– Тогда не будем волновать себя, – говорит Любиёва. – Мы поедем как король с королевой, будем останавливаться в хороших гостиницах.

Машина мчится по городу, слева остаются университет и памятник Хровдату, справа – монументальные кресты городского кладбища.

– Не хотите помахать людям в окошко? На самом деле никаких людей нет, мы едем очень рано. А сейчас самая окраина города. Вот ТЭЦ и собор. Жалко, вы, кажется, его не видели.

– Не видел, – кивает Петворт.

– Да, вы всё время очень занятый, – говорит Любиёва. – Вам нравится следовать другой религии, я заметила. Ладно, не важно, там нечего смотреть.

– Да, наверное, – отвечает Петворт.

Черная машина мчится дальше. Солнце высвечивает белый дым над цементным заводом и ядовито-оранжевые выбросы ТЭЦ, сияет на белых утесах многоэтажек, которые в своем безликом однообразии могли бы принадлежать любому городу мира, если бы не типично слакские пустыри, безлюдье, отсутствие машин. Солнце освещает пыльные смерчи между домами, сугробы мусора в придорожных канавах. Еще оно освещает солдат: голые по пояс, они засыпают щебенкой ямы на дороге. Гимнастерки и автоматы развешены на деревьях с побеленными стволами, рядом стоит армейский грузовик, на капоте сидит офицер.

– Всегда вы видите, что мы работаем, – говорит Любиёва. – Здесь мы улучшаем дороги, всегда хорошие. И везде вокруг развивается наша промышленность. Здесь много смелых и грандиозных проектов.

Потом, разом, Слака, город без пригородов, кончается; перед ними прямая дорога и бурая равнина, а возле дороги – деревянная халупка с многочисленными надписями кириллицей. Возле халупки стоят вооруженные люди. Шофер оборачивается и что-то говорит.

– Сказал, что должен выйти на милицейском посту и сообщить, куда вас везет, – поясняет Любиёва.

Машина останавливается, водитель идет к посту. Любиёва с улыбкой прикладывает палец к носу.

– Пожалуйста, при нем постарайтесь быть чуточку осторожным. Это такие люди, они обо всем докладывают. Смотрите, он вернулся, всё хорошо. Теперь мы повезем вас в густой лес.

Черная машина едет дальше, по залитой солнцем прямой белой дороге, рассекающей бурую равнину. Любиёва сидит в своем углу, держа сумочку на коленях; Петворт откидывается на мягком сиденье, головой на вязаный подголовник, и отдается невинной простоте пейзажа, чистой радости от неведомого мира, для которого у разума еще нет слов и названий.

– Помните, куда мы едем? – спрашивает Любиёва. – Надеюсь, помните, в программе всё написано. Сегодня – Глит. Это очень красивый город, очень древний, мы проведем там три ночи в очень старой гостинице традиционного типа. Там прекрасный замок, мы его посетим. Вы прочитаете две лекции в университете, знаете какие. В субботу мы уедем в Но-год. Это, разумеется, тоже очень хороший город, потому что там мы проведем все выходные, а мы не стали бы проводить их в плохом месте. Думаю, будут развлечения и рыбное озеро. Поедем на поезде, потому что водитель должен будет раньше вернуться к жене. В понедельник вы тоже читаете две лекции, потом мы, снова на поезде, едем в Провд. Провд совсем другой, вы впечатлите. Раньше там жили очень глупые и отсталые люди, а теперь они строят грандиозные новые проекты. Вы их увидите. Там тоже две лекции. Вечером в пятницу мы садимся на самолет, так быстрее, и возвращаемся в Слаку, чтобы вы видели наш день всенародного торжествования. Торжествования?

– Торжества, – поправляет Петворт. – Ликования.

– Что ж, позвольте мне одну маленькую ошибку. Вы знаете, обычно я перевожу вас очень хорошо. Надеюсь, вы рады, когда я с вами всё время.

– Конечно, рад, – отвечает Петворт.

Солнце сияет, машина мчит по широкой плоской равнине, протянувшейся до самого горизонта, где бледно синеют горы. Если пейзаж – чередование картин, думает Петворт, насыщенно-ярких и более пастельных, то это полотно с весьма ограничейной палитрой – схематическое, абстрактное, едва ли не черно-белое. Почти ничто не движется, нет ни оград, ни границ. По обе стороны дороги раскинулась зелено-бурая ширь, блестят на солнце заболоченные участки.

– Вронопская равнина, очень типичная, – говорит Любиёва, – и, думаю, немножко скучная. Совсем другие горы и лес, куда любят ездить все наши гости. Вам очень понравится.