Страница 84 из 101
- Может быть, их поспешность вызвана военными событиями? - предположил Карфангер. - Шведы по-прежнему хозяйничают в Бранденбурге, и кто знает, что сейчас творится в Штаде. Быть может, мимо Штаде теперь и вовсе опасно плыть, оттого адмиралтейская яхта шла в Ритцебюттель ночью?
Они удивились ещё больше, увидев поднимающегося на борт фрегата первого бургомистра собственной персоной.
В адмиральской каюте Иоханн Шульте первым делом выложил на стол толстую пачку писем и сказал Карфангеру:
- Прочтите-ка лучше сами и скажите, что вы думаете по этому поводу.
Капитаны судов каравана жаловались на слишком продолжительные стоянки в Малаге и Кадисе и на то, что им прошлось почти два дня дожидаться "Леопольда Первого" на рейде Альхесираса. Адмирал Карфангер в Кадисе принимал подарки от папистских монахов и бражничал с ними. Он затеял сражение с берберийцами, хотя те и не собирались нападать на караван, и это - с учетом поездки адмирала в Севилью - стоило потери ещё одной недели драгоценного времени, не говоря уже о повреждениях, которые получил конвойный фрегат. Помимо этого, некоторые из гамбургских моряков были в сражении серьезно ранены. Большинство писем заканчивалось одним и тем же вопросом: неужели Гамбург истратил драгоценные талеры и гульдены на постройку конвойных фрегатов для того, чтобы охранять "серебряные" флотилии испанцев или, может быть, для того, чтобы адмирал Карфангер получал от чужестранных вельмож все новые и новые почести и награды за одержанные победы? Пересиливая растущее отвращение, Карфангер все же прочитал все письма до последнего.
- Итак, что вы на это скажете? - спросил бургомистр.
- Ваша честь, я готов дать вам подробнейший отчет о плавании.
Первым делом Карфангер высчитал по записям в судовом журнале точное время всех стоянок каравана. Постоянные встречные ветры уже с самого начала затянули плавание. Затем он спросил, вправе ли он был бросить на произвол судьбы "Буревестник" с его командой и грузом ради выигрыша двух дней плавания? Кстати, ни в одном из писем ничего не говорилось насчет того, что в самом деле случилось с флейтом Хайнриха Хехта.
Иоханн Шульте согласился, что спасение "Буревестника" следует рассматривать как выполнение Карфангером его долга, и тут же задал вопрос о том, что же все-таки искал Карфангер в обществе католических монахов, о которых шла речь в письмах? Адмирал вместо ответа задал встречный вопрос:
- Неужели вы считаете, что целесообразнее было не принять дар монахов и не пустить их на борт фрегата? Лично меня в первую очередь заботили добрые отношения с испанцами, и если кто-то видит во всем этом какой-либо умысел, то намерения этого человека явно не самые лучшие.
- Вы действовали правильно. Мы не можем позволить себе портить хорошие отношения с нашими торговыми партнерами из-за разногласий в вопросах веры. Но не слишком ли далеко вы все-таки зашли, ввязавшись в сражение на стороне испанцев? И что было бы, господин адмирал, если бы на месте берберийских пиратов оказались французские корсары? Последствия такого безрассудства были бы необозримы. Подумайте о торговле, которую мы ведем с французами.
- Простите, господин бургомистр, но я не понимаю, как может имперский город Гамбург оставаться нейтральным в войне, которую ведет вся империя!
- Очень просто: гамбургские войска не сражаются с противником на суше, а его флот - на море.
- Но ведь Гамбург платит субсидии на содержание бранденбургской армии, - возразил Карфангер, - это, видимо, и следует понимать как его вклад в общее дело защиты интересов империи в этой войне?
- И все же Гамбург будет и впредь стремиться сохранять нейтралитет, упрямо стоял на своем Иоханн Шульте.
У Карфангера мелькнула мысль, что, может быть, за долгие девять месяцев отсутствия на родине он перестал понимать события, происходящие в Германии. Однако прежде чем он нашелся что-либо ответить бургомистру, в каюту вошел старший штурман и доложил о прибытии бранденбургского посланника.
Господин фон Герике поздравил Карфангера с блестящей победой над пиратами и с наградой испанского короля. "Адмирал и его храбрецы, продолжал он, - своими героическими деяниями во многом повлияли на положение воюющих сторон. Имперская армия постоянно ощущает нехватку денег, от этого страдает качество её экипировки и амуниции. Причиной этой нехватки, как правило, являлись невыплаченные субсидии, в первую очередь, со стороны Испании, которой флибустьеры сумели нанести ощутимый урон, захватив несколько караванов с золотом и серебром из Южной Америки. В этой связи два отбитых гамбуржцами "серебряных" галиона приобретают немаловажное значение для благополучного исхода этой войны: как только что стало известно, на днях из Испании поступили новые субсидии - и немалые".
И господин фон Герике поднял свой бокал, наполненный, как и бокалы остальных присутствующих, вином из монастыря картезианцев, и осушил его за здравие вольного имперского и ганзейского города Гамбурга и за благополучие его первого бургомистра и славного адмирала Карфангера.
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
Совет Гамбурга с большой неохотой дал согласие на торжественную встречу адмирала Карфангера. Отцы города боялись навлечь на себя гнев обеих воюющих сторон, боялись за пресловутый гамбургский нейтралитет. Но несмотря ни на что, возвращение каравана вылилось в подлинный триумф.
Это было торжественное и праздничное зрелище: величественный "Леопольд Первый", за ним в кильватере "Дельфин", "Малыш Иоханн" и "Пророк Даниил" вели за собой вверх по Эльбе длинную вереницу парусников торгового флота. Достигнув альстерской гавани, "купцы" один за другим убирали паруса и швартовались; "Леопольд Первый", "Пророк Даниил" и корабли Карфангера тем временем дошли до Георгсвердера и, убрав паруса, стали на якорь. Через несколько минут их пушки грянули приветственный салют, с бастионов городских укреплений им ответили береговые батареи; с башен доносился праздничный колокольный звон.
Стоявший на якоре бастионов Георгсвердера "Герб Гамбурга" тоже приветствовал прибывшие корабли залпами своих орудий. На квартердеке фрегата стоял его капитан Мартин Хольстен и угрюмо глядел в сторону "Леопольда"; рядом с ним возвышалась тощая, долговязая фигура старшего боцмана Михеля Зиверса.