Ронин

Глава 3

Проклятый шум, казалось, заполнял весь город. Грохочущий коктейль из грохота наземного и воздушного транспорта, гвалта бесчисленных толп горожан, звуков и блеска назойливых реклам. Тюмень, столица Большого Шрама, подавляла своей агрессивностью и бешеным ритмом жизни. Все непрерывно куда-то спешили, бежали, пытались решить какие-то вопросы, заработать деньги, обмануть партнеров, а то и сделать все это разом. Огромный город на богатой и развитой планете. Перенаселение, смог и прочие атрибуты старой колонии. Где вы, Киото, ветви цветущей сакуры в приоткрытом окне, полуночные танка, срывающиеся с губ при виде прекрасной женщины, чарующая музыка?

Ник угрюмо шагал по ярко освещенному проспекту центральной части Тюмени, стараясь по возможности не обращать внимания на толпы горожан, высыпавших на улицы, чтобы насладиться прекрасным вечером выходного дня. К нему уже несколько раз подходили подвыпившие девицы, приглашая приятно провести остаток вечера и ночь. Им Ник по возможности вежливо отказывал, ссылаясь на сильную усталость. После нескольких безуспешных попыток прекрасного пола составить компанию с аналогичным предложением к нему подошел приятного вида молодой человек. Ник молча взял протянутую ладонь и, резко сжав, слегка повернул в суставе. Паренек взвыл, прижимая к боку сломанную кисть, а от ближайшего подъезда к ним вразвалку направились трое крепких бритоголовых парней. Ближайшие прохожие привычно ретировались. На углу улицы остановился вооруженный патруль, с интересом посматривая в их сторону, но пока не вмешиваясь.

— Эй, ты! Тебе чего, башню начистить, мужик?!

Ник молча отогнул край плаща, позволяя бликам от рекламы вдоволь поиграть на ребристой рукояти пистолета. «Быки» замялись. Ник, сохраняя молчание, положил руку на кобуру. Вперед вышел самый крупный из «быков».

— Ты чо, мужик, зря ты так, в нашем районе резких не любят. Вике вот руку сломал, как он теперь работать будет?

Ник ухмыльнулся.

— Двадцатки хватит?

— Да ты чо, мужик? Вика теперь месяц работать не сможет, а он за ночь сотню легко делает.

Ник, не убирая руку с кобуры, свободной вытащил из кармана купюру.

— Берите, пока даю хотя бы столько. Вам ведь не нужны проблемы?

«Быки» задумались, переминаясь с ноги на ногу. Ник с легкостью читал их мысли. И потерянного на время работника жаль, да и наглеца следовало бы проучить, вот только уж очень спокоен этот брюнет, слишком уверен в себе. Раздумье оказалось недолгим, бригадир проявил благоразумие.

— Ладно, давай свои бабки. Но в следующий раз ты, мужик, не жилец!

Ник слегка поклонился, протягивая купюру.

— Я учту.

Бритоголовые растворились во тьме почти мгновенно, продолжая охранять покой жриц любви. Ник покачал головой: шакалы, они всегда признают только силу. Окажись на его месте кто-то другой, ему бы несдобровать. Да, воистину мудры были предки Императора, когда в самом начале Экспансии приняли решение жить по старым законам. Дух древней Японии и кодекса Бусидо сделали Империю по-настоящему великой, позволив занять достойное место среди других людских государств и Чужих.

Первые дни вне границ Империи он провел словно во сне. Большой Шрам, входящий в Федерацию Нового Авалона, был давним экономическим партнером Восходящей Империи. Раньше Нику частенько приходилось встречаться с выходцами с этой развитой планеты, но он впервые очутился в столь незнакомом мире. Стиль жизни, мораль, поведение людей — все это коренным образом отличалось от привычного ему уклада. Несколько раз он срывался на случайных прохожих, возмущенный их попытками на равных заговорить с воином. Потом приходилось извиняться и болезненно привыкать к своему новому статусу.

Дважды его пытались ограбить, но оба раза шайки незадачливых жуликов откатывались во тьму, оставив на бетоне несколько распростертых тел. Он лишал жизни других жестко и равнодушно, потому что сам не очень-то беспокоился о том, как сохранить свою… После этого попыток напасть на него не было. Обычно он ходил одними и теми же маршрутами, и, судя по всему, большинство окружающих признали его человеком, которого лучше оставить в покое. Спустя неделю к нему в баре подошли несколько человек и, старательно изображая на откормленных физиономиях благожелательные улыбки и демонстрируя пустые ладони, завели разговор о том, «как тяжело выживать в одиночку» и что «кое-какие хорошие люди были бы совершенно не против видеть его среди своих друзей». Когда старший среди подошедших, в двенадцатый раз повторив все зазубренные наизусть аргументы, озадаченно умолк, Ник допил пиво, встал, бросил на стол монету и так же молча повернулся и ушел. Ему было на все наплевать. Душевные силы покидали Ника. Он больше не подданный Империи… Впервые в жизни у него не было цели, и это угнетало больше всего. Спустя две недели он вообще перестал выходить на улицу, запершись в номере и только время от времени посылая мальчишку-коридорного за самой дешевой местной водкой, слегка отдающей ацетоном. Он привык к гораздо более слабому саке, поэтому, чтобы забыться, ему было достаточно пары стаканов, выпитых залпом…

На тридцатый день он проснулся в своей каморке и, с трудом поднявшись с кровати, подошел к зеркалу. Он увидел нечто иссиня-зеленого цвета, со щетиной величиной с палец и пустыми глазами. Зрелище вызвало в нем такое отвращение, что Ник едва успел отскочить к санблоку, где его вырвало…

Что ж, попытка уйти от проблемы, как и следовало ожидать, совершенно не удалась. К тому же где-то там, за парсеками пустоты, все еще ждала его мать. Так что Нику предстояло научиться жить с этим бременем и, никуда не денешься, приспосабливаться к местным условиям. Благо, отец в свое время много рассказывал ему про жизнь вне Империи.

Поразмыслив таким образом, Ник привел себя в порядок, привычно проверил пистолет, положил его на тумбочку, присел на кровать и задумался. Пора было что-то решать. Временное гражданство Федерации он получил довольно легко. Потом было несколько предложений о службе в войсках, но он пока ответил отказом, мотивируя свое решение желанием адаптироваться к новому образу жизни. Как ни странно, на него почти не давили, ограничившись лишь просьбой хорошенько подумать. Ник обещал, решив для себя согласиться на этот вариант только в случае крайней нужды. Перспектива служить в армии другого, пусть и дружественного государства не укладывалась у него в голове. Других предложений пока не было. Однако выбор пора было делать. За две недели запоя он спустил изрядную сумму, так что денег оставалось немного, а столичные цены отнюдь не радовали дешевизной.