Ронин

— А индивидуальные камеры, судья? На них должно быть все!

— Увы, память в камерах была пуста, техники в недоумении, они не могут объяснить способ, которым была стерта информация.

Ник на секунду задержал дыхание, решаясь.

— Меня в чем-то обвиняют?

— Нет, Ник, формально ты чист перед Императором. Проблема в другом: после смерти Такаси мы потеряли Анатолию. Император зол, он имел свои виды на тот сектор. А ты, как единственный уцелевший, оказался на пути его гнева. Твоя мать попыталась вступиться за тебя, она имеет достаточные связи при дворе, но все ее мольбы остались без внимания.

— Я готов принять самое суровое наказание. Надеюсь только, что мне позволят умереть, как и подобает самураю.

Судья печально склонил голову.

— Увы, Император был слишком зол. Поначалу он велел казнить тебя, но друзья твоего отца смогли добиться смягчения наказания. Ты приговорен к изгнанию, и я прибыл, чтобы зачитать тебе текст указа. Итак. Отныне тебе запрещается под страхом смерти появляться в пределах Восходящей Империи. Ты лишаешься дарованных твоему отцу земель и состояния, и ты обязан покинуть пределы Империи, как только твое здоровье позволит перенести межзвездный перелет. Но, памятуя твои прежние заслуги и заслуги твоего отца, Император милостиво разрешил сохранить твой титул и звание.

Ник вздрогнул и зажмурил глаза, будто от удара. Изгнание…

Судья вздохнул.

— Мне очень жаль, Ник. Конечно, у нас есть кое-какая информация о том, что произошло на острове, у нас были трупы, у нас было оружие, согласно нашему расследованию ты лично уничтожил восьмерых «двухручников» из числа самих храмовых бойцов гнезда, но… Император непреклонен.

Ник вздрогнул, так вот кем были те самцы… о Будда, но как же так? Даже победа над одним храмовым бойцом являлась поводом для того, чтобы рядового асигару тут же произвели в самураи… Между тем судья продолжил:

— И твой отец, и твой сегун были слишком большой занозой для очень многих, но, если позволить тебе даже просто рассказать, ты вполне можешь стать новым лидером этой группы. А сейчас обстановка такова, что раскол — это последнее, что надо Императору. Друзья твоего отца собрали некоторую сумму, она позволит тебе прожить первое время, а потом… — Он сделал небольшую паузу, — мастера твоего класса всегда будут пользоваться спросом. Я разговаривал с врачом, ты практически здоров, все показатели твоего организма остались на том же уровне, что и до ранения. А там, как знать, как повернется жизнь…

Ник сидел на кровати, молча переваривая услышанное. Он больше никто, РОНИН, самурай без хозяина, человек без цели в жизни. Зачем, за что?! Он прикрыл глаза.

— Будет ли мне позволено попрощаться с моей матушкой?

Судья покачал головой.

— Увы, нет. Указ Императора однозначен. Ты больше не имеешь права общаться с подданными Империи. Мне очень жаль, Ник.

— Когда я должен улетать?

— Как только ты сможешь перенести полет. Это все, Ник. Мне пора, удачи тебе!

— Спасибо, судья. Как ваше имя? Откуда вы знали моего отца?

Судья, уже положивший руку на дверной сенсор, остановился.

— Имя мое тебе не скажет ровным счетом ничего. Так стоит ли сотрясать воздух? А твой отец… я служил в том подразделении, которое твой отец вытащил из мясорубки на Горе Хэй. Я умею платить старые долги. До свидания, сынок.

Судья вышел. Ник осторожно встал, пробуя восстановленное тело. Хоть привычный мир и рушился у него на глазах, но теперь честь обязывала его жить. Последние слова старого самурая вселили новую надежду. У отца осталось много друзей, играющих не последнюю роль в Империи, значит, у него еще есть шанс когда-нибудь вернуться и загладить свою вину. Главное — не терять веру.

Ему дали еще одну неделю залечить раны тела и духа. За все это время никого, кроме медперсонала, к нему не пускали. Да и медики, все как один, оказались выходцами из других государств. Приговор Императора вступил в силу еще до того, как Ник впервые пришел в себя. Лишь наемный персонал из-за пределов страны, ни одного соотечественника. Ник много спал, преодолевая гложущую печаль. Надежда, вспыхнувшая после слов судьи, вновь угасла. Ждать не оставалось сил, скорей бы…

Один-единственный раз Рози тайком сунула ему диск с запиской от матери. С маленького больничного экрана матушка, выглядевшая совершенно убитой горем, со слезами на глазах рассказала, что имперские судьи забрали все его вещи. И теперь единственную оставшуюся фотокарточку она держит в ладанке у сердца. Что она его по-прежнему любит и потратит все отпущенное ей время на попытки смягчить его участь.

Ник с тяжелым сердцем спрятал диск в карман, опасаясь, как бы его не застали за этим запрещенным занятием. Но похоже, что судьи решили закрыть глаза на столь несущественное нарушение режима. По крайней мере, никаких репрессий за этим не последовало.

Как только его здоровье достаточно поправилось, хмурый чиновник выложил перед ним карту обитаемого Космоса. Неслыханная милость! Ему, приговоренному к изгнанию, разрешили самому выбирать место своей ссылки.

Ник рассеянно разглядывал голографическую карту. Никогда не покидавший территории Империи, кроме как во время военных походов, он совершенно не представлял, куда ему отправиться. Мир за пределами Империи, таинственный и незнакомый, представлялся ему неким размытым пятном. Обрывками слухов и знаний из школьной программы. И из рассказов отца.

Куда? Впрочем, если не знаешь пути, не все ли равно, в какую сторону делать первый шаг? В голове почему-то вертелось название планеты, где производят «Церберов». Большой Шрам.

Чиновник моментально набил что-то на виртуальной клавиатуре. Карта мигнула и погасла. Сам того не желая, Ник произнес название вслух, решив таким образом свою судьбу. Впрочем, Большой Шрам, получивший свое название за огромный тектонический разлом, давний партнер Империи, был не самым плохим выбором. По крайней мере, ничем не хуже прочих.

Через три дня лайнер унес Николаса Фолдера за пределы Восходящей Империи, тем самым перевернув эту страницу его жизни.