Страница 54 из 69
Гарибальди уже совсем близко от Палермо - Мерлино знал это от верных людей. Значит, надо во что бы то ни стало и как можно скорее собрать весь комитет, всех членов революционной организации, решить, когда и как выступить для помощи гарибальдийским войскам, как лучше организовать восстание.
Торжественный ужин - что может быть естественнее в день рождения богатого адвоката! И кому придет в голову, что среди именитых гостей заядлые революционеры, старые враги Франциска Бурбона и его приспешников, а в кабинете хозяина за карточными столиками вместо экарте решают куда более серьезную задачу: быть Сицилии свободной или и дальше страдать под игом Бурбонов.
Все приглашения были уже разосланы. И вдруг сам новый наместник Палермо генерал Ланца прислал сказать, что и он намерен приехать почтить хозяина своим присутствием. А раз приедет наместник, то уж, конечно, явятся и Сальцано с Манискалько!
Франческо Мерлино был в отчаянии. Что делать? Как избавиться от непрошеных гостей?
За день до приходившегося на двадцать третье мая рождения адвоката полиция Палермо получила подписанное каким-то странным значком письмо. В письме сообщалось, что двадцать третьего мая в доме купца Флоридо Матеучи состоится собрание заговорщиков - сторонников Гарибальди. От Гарибальди на собрание явится посланец - полковник Сиртори.
Вся полиция Палермо была поставлена на ноги. Доложили наместнику Ланца. Он распорядился, чтобы Сальцано и Манискалько сами отправились к Матеучи и сразу захватили всех бунтовщиков.
Дом Мерлино сиял огнями, густое и терпкое сицилийское вино лилось в бокалы, когда в залу влетел обезумевший "генерал Иуда" Сальцано. Он бросился к маленькому, заплывшему жиром наместнику.
- Ваше сиятельство, только что получено известие, что Гарибальди уже под Палермо!
Ланца, забыв снять с себя салфетку, ринулся из зала. За ним в панике повскакали и остальные гости. Мерлино дождался, чтоб удалились ненужные люди, потом сказал своим:
- Это я поднял всю тревогу. Нужно поговорить свободно, без непрошеных соглядатаев и шпионов.
Тотчас поднялся один из друзей Розалино Пило.
- Я видел Гарибальди после Калатафими. Настроение у его волонтеров прекрасное. Но у него в настоящее время около четырех тысяч бойцов, а у бурбонцев - двадцать четыре тысячи. Мы должны помочь Гарибальди, это ясно всем.
"Гости" Мерлино просидели до рассвета. Уже под утро было решено послать человека к Гарибальди сообщить, что палермские патриоты начнут восстание, как только войска Гарибальди приблизятся к городским окраинам. Восставшие отвлекут и задержат бурбонцев, а потом ударят им в тыл. Оружие есть, хотя и не очень много, потому что все, что было собрано в монастыре Ганчиа, попало в руки королевских властей.
Три маляра, приближавшиеся к Палермо, ничего не знали обо всех этих происшествиях. С горных тропинок они спустились теперь на палермскую дорогу. На равнине крутилась пыль, солнце томительно накаливало серую крышу облаков, и небо казалось оловянным. Порывами дул раздражающий лихорадочный сирокко. Колючие кусты укрывались от ветра во впадинах холмов. По сторонам изредка попадались унылые груды кирпича, какие-то дымные хижины да ленивые стада длиннорогих буйволов.
Но чем ближе подходили путники к городу, тем все оживленнее становилась дорога. Навстречу попадались крестьяне с корзинами на головах, пастухи, солдаты. Проезжали, подымая тучи пыли, дилижансы, наполненные пассажирами. Все чаще встречались патрули, которые внимательно оглядывали прохожих, а у некоторых требовали документы.
Наконец показалась скалистая гора, у подножия которой расположено Палермо, и блеснула синяя полоса моря. У высохшей реки с перекинутым через нее мостом виднелось нечто вроде будки, возле которой стояли и сидели несколько солдат.
- Эге, вот и застава! - тотчас определил Пучеглаз. - Ну, теперь бери глаза в руки, добрая компания. А лучше бы поискать обходного пути. Наверное, где-нибудь да можно отыскать лазейку.
- Пока ты будешь искать эту лазейку, тебя десять раз остановят и обыщут, - подал голос молчаливый Монти. - Небось Сальцано не дремал окружил весь город такими вот заставами.
- Ты, пожалуй, прав, Марко, - кивнул Пучеглаз. - Санта диаволоне, ну и устал же я! - вздохнул он. - И в животе пусто, как в церкви ночью. Не худо бы перекусить чуточку... А вы как на это смотрите, синьор Алессандро?
- Я тоже не прочь отдохнуть и поесть, - сказал Александр. - Вот там, на дороге, я вижу что-то вроде траттории.
- Да это здешняя знаменитая траттория красотки вдовушки Ренаты! обрадовался Пучеглаз. - Когда-то и я здесь бывал, попивал винцо. - Он подмигнул обоим своим спутникам. - Сейчас мы важно угостимся. Макароны Ренаты славятся по всей Сицилии.
В низкой большой комнате траттории было дымно, шумно и полно всякого народа. От запаха чеснока, перца и от табачного дыма начинало щипать глаза, едва только человек переступал порог.
Три маляра со своими ведерками еле протиснулись между сидящими и стоящими посетителями Ренаты. Тут были торговцы шерстью и конями, крестьяне, солдаты и просто любители выпить. Сама Рената, чернобровая толстуха огромного роста, сновала по комнате, разнося миски с дымящимися макаронами. Бас ее гудел в комнате, легко перекрывая весь шум.
- А вот, кому макароны с сыром? Синьоры, угодно с томатом? Фраскати?
Трое путников тоже получили миску макарон и с наслаждением принялись навертывать их на вилку и отправлять в рот. Александр все еще не мог постигнуть в совершенстве это искусство и с восхищением смотрел на Пучеглаза, который с быстротой фокусника опустошал миску. В самый разгар этого занятия широко распахнулась дверь траттории, и вошел бурбонский патруль - офицер и три солдата.
- Куда идешь? Зачем? Документы есть? - опрашивали они каждого.
Три маляра, увидев патруль, разом потеряли аппетит. Один только Пучеглаз, стараясь доказать и товарищам и самому себе, что все в порядке, продолжал выуживать макароны из миски, но уже не так лихо, как раньше.
Наконец очередь дошла и до них.
- Куда идете? Зачем? - задал вопрос офицер.
Поднялся, как старший, Пучеглаз. Сдернул свой берет, взглянул с глуповатым видом на золотые нашивки офицера.
- Я спрашиваю: куда идете и зачем? - повторил офицер, всматриваясь по очереди во всех троих.
- Да изволите видеть, синьор уффициале, мы - трое мазилок, трое самых что ни на есть бедных маляров из Фикарики, - на деревенском сицилийском диалекте зачастил Пучеглаз. - Вот подрядил нас богатый купец. В самой, значит, столице, говорит, дом у него преогромный. Вот, значит, и желает, чтоб мы покрасили стены, а стены-то, говорят, каменные, а мы идем да меж собой рассуждаем: не спросили мы, в какой цвет красить, а может, и не понравится хозяину наша краска...
- Постой, постой, помолчи минутку! - махнул ему рукой офицер. Скажи, к кому, к какому это купцу вы нанялись работать?
- К самому богатому, синьор уффициале, - с важностью отвечал Пучеглаз, - его все в городе уважают.
- Да как его зовут, ты-то знаешь?
- Еще бы не знать! Матеучи Флоридо, вот как его зовут, - отвечал Пучеглаз, уверенный, что имя это вызовет почтение и всех их тотчас оставят в покое.
Едва он произнес имя Матеучи, офицер сделал знак солдатам, и те тотчас окружили трех путников.
- Вот они, лазутчики этого пирата Гарибальди! - сказал офицер. Наконец-то мы их поймали! Кто из вас Сиртори? Ты? - обратился он к Пучеглазу. - По возрасту ты больше всех подходишь.
Однако Лоренцо так искренне клялся и божился всеми святыми, что он знать не знает никакого Сиртори, что офицер заколебался.
- Ну, я сам этого Сиртори не видел и не знаю, похож ли ты на него, сказал он. - Пусть это определят другие. Мое дело - отправить вас всех троих в тюрьму. Обыщите-ка их! - приказал он солдатам.
Вот когда пришлось Пучеглазу пожалеть, что он съел так много макарон! Солдат еще не успел приблизиться к нему, а письмо Гарибальди было уже у него во рту. Ах, как трудно и невкусно было после макарон глотать бумагу! Пучеглаз, делая вид, что сердится за обыск, без умолку бранился с солдатом, а сам в то же время жевал и глотал злосчастное письмо. И когда солдат, добросовестно обшарив всю его одежду, объявил, что ничего не нашел, Пучеглаз улучил момент, подмигнул Александру и Монти и при этом выразительно погладил себя по животу.