Потомки Шаннары

На одежде Тил выступила кровь, но она не обращала на это внимания. Под маской на ее лице была только пустота, холодная, как кусок льда. Морган попятился, ища взглядом на полу пещеры хоть что-то, что могло бы послужить оружием. Он заметил железный брус и в отчаянии схватил его.

Но видно, Тил это совсем не беспокоило. Ее тело слегка вздрагивало, по нему пробегала какая-то едва заметная волна черноты, будто то, что поселилось внутри нее, готовилось к схватке.

Морган отступил по направлению к расселине. Что, если попытаться заманить эту тварь к расселине и сбросить ее туда? Погибнет ли она? Этого он не знал. Знал только, что должен остановить ее, не дать ей возможности предать повстанцев: если он потерпит неудачу, им конец.

«Но у меня не хватит сил, не хватит без моей магии!»

Он был уже совсем близко от расселины. Тил быстро сокращала расстояние между ними. Он нанес ей удар железным брусом, но она поймала его, вырвала из рук и отшвырнула прочь. Потом бросилась на Моргана, опять вцепившись ему в горло. Он попытался вырваться, но она оказалась намного сильнее его. Его глаза закрылись, во рту появился кислый вкус.

И вдруг на него что-то обрушилось.

— Тил, не надо! — Морган услышал чей-то крик, полный боли и отчаяния.

«Стефф!»

Руки на шее Моргана с трудом разжались, в глазах у него прояснилось настолько, что он смог разглядеть Стеффа, который навалился на Тил и пытался оттащить ее в сторону. Лицо его заливала кровь — на лбу Стеффа зияла глубокая рана.

Правая рука Моргана опустилась на пояс и нашарила рукоятку меча Ли. Тил вырвалась из рук Стеффа, от ярости вены на ее горле вздулись так, что стали заметны даже под маской. Выхватив кинжал из ножен, висевших у Стеффа на поясе, она всадила его в грудь Стеффа. Он опрокинулся, хрипя и задыхаясь.

Теперь Тил повернулась к Моргану, чтобы покончить с ним, и он в отчаянии ткнул обломком меча Ли ей в живот.

Она отпрянула, закричав так пронзительно, что Морган невольно отшатнулся, продолжая сжимать рукоять меча. И тогда произошло что-то удивительное. Меч Ли стал нагреваться, все сильнее и сильнее, потом засветился. Морган Ли чувствовал, как меч весь дрожит, возвращаясь к жизни.

«Магия? О Тени! Это же магия!»

Энергия и сила потекли по лезвию, связывая воедино его и его меч, вливаясь в Тил. Ее будто взорвало малиновым огнем — руки, вцепившиеся в лезвие, тело, лицо, с которого слетела маска. Морган на всю жизнь запомнил то, что увидел под маской, — звериную морду существа, рожденного в самой глубокой пропасти потустороннего мира, искаженную, опустошенную, с таким дьявольским выражением, какого он и представить себе не мог. Потом Тил исчезла полностью, и осталось только порождение Тьмы, скрывавшееся под ее оболочкой, бестелесное порождение Тьмы, пустота, поглощающая свет.

Невидимые руки попытались отбросить Моргана в сторону, оторвать его от его оружия.

Вопль порождения Тьмы перешел в вой, потом превратился в стон. Снова возникла Тил — вялый, обмякший мешок с костями. Она упала вперед, прямо на него.

Моргану потребовалось несколько минут, чтобы собраться с силами и сбросить с себя мертвую Тил. Он лежал, мокрый от собственного пота и крови, слушая внезапно наступившую тишину, обессиленный, прижатый к полу пещеры мертвым телом. И думал только о том, что остался жив.

Потом его пульс постепенно участился, приходя в норму. Его спасла магия! Магия меча Ли. Значит, она не исчезла! По крайней мере какая-то часть ее осталась в мече, а значит, есть вероятность, что она может восстановиться полностью, что лезвие можно выковать заново! Магия сохранилась, сила восстановится…

Его мысли понеслись вскачь, беспорядочно сменяя одна другую. Он собрался с силами и столкнул с себя мертвое тело Тил. Оно оказалось на удивление легким. Перевернувшись и встав на четвереньки, он посмотрел на нее. Она была какая-то бесформенная, ватная, словно все ее кости размягчились. Лицо оставалось изуродованным, но обитающий под ним демон исчез.

Он услышал хрипение Стеффа. Не в силах встать на ноги, горец пополз к своему другу на четвереньках. Стефф лежал на спине, в его груди все еще торчал кинжал. Морган протянул было руку, чтобы извлечь оружие, но не стал этого делать — он понял с первого взгляда, что теперь это уже не имеет смысла. Он бережно тронул своего друга за плечо. Стефф открыл глаза и нашел его взглядом.

— Тил? — тихо спросил он.

— Она мертва, — шепотом ответил Морган.

Исполосованное шрамами лицо дворфа исказилось страданием, потом расслабилось. Он откашлялся кровью.

— Прости меня, Морган. Прости… Я был слеп, поэтому все и случилось.

— Я не хотел, чтобы ты…

— Я должен был увидеть… правду. Должен был распознать ее. Я просто… не хотел ее видеть…

— Стефф, ты спас мне жизнь.

— Послушай меня. Послушай, горец. Ты мой самый близкий друг. Я прошу… чтобы ты… кое-что сделал. — Он снова сплюнул кровь и попытался говорить спокойно и разборчиво: — Чтобы ты вернулся назад в Кальхавен и убедился… что у бабушки Элизы и тетушки Джилт все в порядке. — Его глаза закрылись и снова открылись. — Ты понял меня, Морган? Они могут оказаться в опасности, потому что Тил…

— Я понял, — перебил его Морган.

— Они — это все, что у меня осталось, — прошептал Стефф, он протянул руку и положил ее на руку Моргана. — Обещай мне.

Морган кивнул:

— Обещаю.

Стефф тяжело вздохнул, и слова, вырвавшиеся из его уст, были чуть громче шепота:

— Я любил ее, Морган.

Его рука разжалась, и он умер.

Все, что происходило после этого, казалось Моргану каким-то туманным пятном. Некоторое время он оставался рядом со Стеффом, настолько потрясенный, что не мог думать больше ни о чем. Потом вспомнил о Падишаре Криле. Он заставил себя встать на ноги и поковылял к предводителю мятежников. Падишар был жив, но лежал без сознания, его левая рука была переломана в нескольких местах — он блокировал ею удары железного бруса, — из глубокой раны на голове струилась кровь. Морган перевязал рану на голове, чтобы остановить потерю крови, но руку трогать не стал. Сейчас не время заниматься этим.

Подъемный механизм моста разрушен, и восстановить его невозможно. Если сегодня ночью Федерация пошлет в туннель штурмовой отряд — а Морган предполагал, что так оно и будет, — то поднять мост, чтобы преградить им путь, теперь нельзя. До рассвета осталось всего несколько часов. Это означало, что солдаты Федерации, возможно, уже начали операцию. Даже без Тил в качестве проводника они легко найдут дорогу на Уступ.

Он беспокоился, не случилось ли чего с Кхандосом и его людьми, которые должны прийти им на помощь. Они должны бы уже появиться.

Он решил не рисковать, дожидаясь, пока они подойдут. Надо убираться отсюда. Придется нести Падишара на себе, поскольку попытки привести его в сознание оказались безуспешными. А Стефф останется здесь.

Чтобы принять такое решение, ему потребовалось несколько минут. Сначала он позаботился о мече Ли, осторожно вложив его обратно в ножны. Потом оттащил Тил и следом за ней Стеффа к расселине и сбросил их туда. Сначала он не был уверен, что сможет это сделать. И теперь, когда все было кончено, ощутил щемящую боль и пустоту внутри.

Он невероятно устал и так ослабел, что не знал, хватит ли у него сил вернуться на Уступ. Но каким-то чудом он умудрился взвалить Падишара себе на плечи, взял факел и отправился в путь…

Он шел несколько часов, почти ничего не видя и слыша только скрип своих сапог. «Где же этот Кхандос? — спрашивал он себя снова и снова. — Почему его все нет?» Он падал и снова поднимался, спотыкаясь о камни. Раны на его руках и коленях кровоточили, все тело онемело. Но при этом, как ни странно, он вспоминал о своем детстве и своей семье, о проделках, которые они вытворяли вместе с Паром и Коллом, о спокойном, надежном Стеффе и дворфах Кальхавена. Порой он плакал при мысли о том, что теперь стало с ними, о том, что большая часть его прошлого безвозвратно погибла. Иногда ему чудилось, будто он сходит с ума, и тогда горец пытался поговорить с Падишаром, но тот все еще был без сознания.