Слегач

...И Мария продолжил взбучку только оставшись один на один в любезно предоставленном кабинете Службы Безопасности, благо далеко ходить не надо -- угол Фуркасовского и Мясницкой. Теперь Мария не орал, а был дьявольски вежлив и проникновенен.

-- Да, -- говорил он, -- вынужден признать, что разведка как общественный институт окончательно деградировала. Савада, Гровер, Боас, Учитель... Вы доподлинно знаете, что их нет?

-- Если верить Римайеру...

-- Значит, их нет. А Римайер?.. Что вы изображаете из себя провинившегося дембеля, Иван! Римайер -- спец. Он выполнил миссию и пропал, исчез, дематериализовался, черт побери! Он есть, но его нет! Он молодец! Савада, Гровер, Боас, Учитель -- их нет и... их нет. Тоже молодцы! Да, они продавались и покупались, у них не было родины, они были подонками, люмпенами, но они работали! Я не испытываю никакой жалости оттого, что их больше нет, но, когда я смотрю на вас, Иван, я понимаю, какая это была потеря! Что за фанфаронада, Жилин! Я вас не узнаю! То есть, к сожалению, узнаю! Кто санкционировал вашу засветку?! Или так -- какими высшими соображениями вы руководствовались, позируя перед камерами на площади, чем вы мотивируете ваш, с позволения сказать, звездный час?! Вы хоть осознаете, Иван, что никогда, понимаете, никогда не сможете появиться здесь -- ни теперь, ни потом, никогда?! Засветившийся спец, а?! Каково!.. Нам и так не хватает людей... Римайер и Пек... Раз, два -- и обчелся... А тут еще вы... В общем, так. Садитесь! Пишите!..

Никогда, понимаете, никогда не сможете появиться здесь...

Глава третья.

Никогда не говори никогда.

Жилин не успел на похороны.

Марию отнесли на Донское, не на Новодевичье. На плите: "Луис Педрович Марьин. 1937 -- 1996". Ничто не соответствовало истине -ни год рождения, ни Ф.И.О... Разве что год смерти. И то в случае, если Мария действительно это самое... За спецами класса Марии водится такое -- отрыдали, отпели, и вдруг вскакивает с криком: "Всем оставаться на местах! Контрольные похороны!"

Нет, действительно, ушел. В землю.

-- Сердце? -- ритуально полюбопытствовал Жилин.

-- НВУ, -- пояснил Римайер. -- Эквивалент -- четыреста граммов тротила. В собственной машине.

-- Почему НВУ?! -- уже не ритуально, а искренне удивился Жилин. -- Мы что, уже не в состоянии классифицировать взрывное устройство? Почему -- неустановленное? Почему -- НВУ?!

-- Мы -- в состоянии, -- сказал Римайер. Но делом занимаемся не мы.

-- А кто?!

-- Милиция.

-- А мы?

-- А мы -- не занимаемся. Принято связывать покушение на Марию не с его прошлой деятельностью, а с нынешней коммерцией. Мария последние два года торговал редкозем...

-- Кем принято? Милицией или... нами?

-- Да что мы все о нем, старина! Ты-то чем занимался последние годы?!

Культивировал фиалки, разводил пчел, отсыпался в Тульчине!..

Последние годы (количество -- пять) Жилин пробыл в Африке, отнюдь не на сафари. Ссылка. Неграм грозят Сибирью. Чем пригрозить урожденному Ване-сибиряку?.. В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы. А также бедствующее перманентно воюющее друг с другом бармалейное население -- все черные, и все за социализм! Курорт!

Чем Жилин занимался последние годы, Римайеру известно лучше, чем Жилину. Вот и чудненько. Отдохнул? С прибытием, Ваня...

Жилин ступил на перрон Ленинградского вокзала из вагона фирменной "Стрелы". Самый "выгодный" вокзал. На Казанский, Павелецкий, тем более на Курский приходят южные -- потому там усиленные наряды в камуфляже. Киевский с Белорусским -- попроще, но там из братских славян вытрясают мзду за право торговать в первопрестольной. На Ленинградский приезжают ленингр... петербуржцы. Пиетет сохранился. Москва, конечно, столица, но Питер есть Питер.

И как у вас в Питере?

Жилин, задай кто-нибудь ему этот незатейливый вопрос, ответил бы столь же незатейливо: по-прежнему! как всегда! Он хоть и прибыл "Стрелой", но -- не из Питера. А у вас тут в столице что новенького?

Да ничего особенного.

Ну-ну. Тabula rasa.

Пять лет назад было иначе. Заметно иначе. Тоже август. Тоже Москва. Но иначе.

"Уважаемые москвичи и гости нашего города!.." -- монотонный диктор, расточающий децибелы на всю площадь трех вокзалов, а то и на всю столицу. Дежавю! Тот да не тот... Баритон призывал москвичей и гостей нашего города на кладбище.

Спасибо, не сейчас. Все там будем, но желательно еще помучиться.

"Могилы Владимира Высоцкого, Сергея Есенина, лучшего вратаря всех времен и народов Льва Яшина, первого президента Свободной России, Андрея Миронова, Георгия Буркова, Людмилы Пахомовой, Мариса Лиепы!.." -- искушал неординарной компанией баритон.

Спасибо, нет. Будь в той компании Луис Педрович Марьин, тогда еще куда ни шло. Мария -- на Донском, не на Ваганьковском.

И вообще что за манеры?! Гость только-только первые шаги сделал, а ему сразу приветливо эдак: "На кладбище не желаете?"

Жилин мазохист, он еще поживет! Нельзя ли предварительно хотя бы... ну хотя бы позавтракать, что ли?

Киоски ломились от гам-, чиз- и прочих самых причудливых бургеров. Дымились мангалы, мясо на шампурах благоухало подлинной свежей бараниной -- не мороженой свининой и никак не собачатиной. Пиво. Оно было. Даже там и тогда Жилин не видел стольких сортов единовременно. Здесь и теперь к традиционным "гиннесам", "туборгам", "будвайзерам" плюсовались неизвестные "тверские", "балтики", "лидские", "черные принцы". Гм, "жигулевского" не было... Количество различных водок Жилин и не сосчитал -- водкой он никогда не интересовался (и-иэх! а еще тунгус!). Да-а, прогресс, ребята, движется куда-то понемногу...

Конечно, было грязновато и противновато -- ощущение несвежей рубашки, модного покроя, белая, с "кисой", но... несвежей. Но было все.

У мусорных контейнеров шарили палками, пристально щурились откровенные беспардонные расхристанные бомжи, а также интеллигентного вида стеснительные старушки. Нищета? Однако эти гм... обездоленные выуживали из мусора связки бананов, чуть тронутые старческой крапинкой, ананасы с пролежнями (но ананасы!), помятые но не вскрытые консервные банки с томатной пастой, рольмопсами, кукурузой. И рылись они не с голодухи. Жилин еле протиснулся сквозь узкий коридор, образованный плотно выстроившимися плечом к плечу стихийными торговцами и торговками. Предлагаемый товар стоил смехотворно дешево и подкупал разнообразием -- бананы, ананасы, томатная паста, рольмопсы, кукуруза...

Жилин не возражал бы против хорошего честного завтрака. Но поумерил аппетит, глядя на это все. Спасибо, как-нибудь потом. Позже и не здесь.

А вот у книжного развала он остолбенел.

Их было немыслимое количество. Они были немыслимых акриловых расцветок. Обложки пестрили немыслимыми голо-систыми красотками (явными шлюхами), мышцатыми дебилами в черной коже (явными гомиками), толстоствольными стрелятельными орудиями (явно не функциональными), лужами крови (явный кетчуп). Но -- неважно. В конце-концов, фантик -- дело десятое, зависящее от вкуса художника или отсутствия такового. Главное -- что внутри!.. Жилин прикинул, как смотрелся бы тут томик Федора Михайловича, хотя бы "Преступление и наказание", оформленный соответственно: Сонечка Мармеладова во-от с такими... глазами, вся в слезах и больше ни в чем; монструальная оскаленная рожа Раскольникова; топор в кровавых потеках... бр-р! Впрочем, Федор Михайлович на развале отсутствовал. Зато! Зато!..

Жилин взял однотомный кирпичик с голым онанирующим рогатым козлобородом на обложке (постВальехо). Пролистал титульный. Чикаго. 1995. Оглавление. Надо же! И "Нечисть", и "Автонекролог", и "Прибытие"! Шехтман! Почти весь. Надо же!

-- Это круто! -- доверительно подсказал чавкающий чуингамом продавец, закидывая удочку.

Жилин кивнул, мол, знаю, и продолжил поиски выходных данных. Да никаких! Просто: Чикаго. 1995... Надо же! Шехтман! В России! Рыжий заика, воспринимаемый многими даже умницами как шизоид, рискованный шутник милостью божьей, умерший и воскресший, литература как упорядоченный бред, а что есть жизнь, если не упорядоченный бред... Возьму, сказал Жилин и сунул "кирпичик" под мышку, потому что надо было освободить руки. Которые потянулись дальше...