Львиный Зев

Минута, которую длилась пауза, показалась человеку годом. Он весь съежился под тяжелым взглядом гостя.

- Есть великие, нерушимые законы, - наконец сказал тот. - Борясь со смертным, я могу действовать только через смертного. Но... - Отец Ужаса помедлил, чему-то усмехаясь, - если следующий круг времени будет принадлежать мне, я смету все законы и не буду устанавливать новых!

Он поднял руку и из середины его ладони ударило черное пламя. Оно полоснуло Аль-Хазрада по запястью, и маг с ужасом увидел на нем татуировку саламандры, кусающей себя за хвост.

- Да, - Хозяин Луны кивнул, - ты теперь "могильщик", как и многие до тебя. Саламандра, остающаяся живой в огне - моя печать. Я ставлю ее на руку в знак того, что адское пламя не коснется моих слуг. Можешь не бояться и костра земного - огонь одинаков как на том, так и на этом свете. - Отец Ужаса снова поднял руку. - Ступай в Харазим. Город Песка. Его повелительница носит титул Супруги Бога. Она покажет тебе лицо того, кто может помешать новому повороту вселенной.

Когда Аль-Хазрад снова пришел в себя, над ним по-прежнему светило солнце. Бывший хранитель рукописей вернулся в тот же миг, в который и начал свое "вопрошение". Только отсутствие костей жертвы подтверждало, что ритуал совершен.

Маг с трудом поднес руку к глазам и сдавленно застонал. Огненная саламандра прожгла его тело до кости. Аль-Хазрад осторожно ощупал свое лицо, страшные ожоги исчезли, как будто их никогда не было. Хозяин Луны говорил правду: огонь отступал перед его печатью.

Маг приподнялся, улыбаясь и помахивая остатками набедренной повязки. В тени ближайших развалин сверкали глаза песчаных гиен. Глупые животные все еще рассчитывали поживиться мясом писца. Аль-Хазрад слегка повел левой рукой, и струи огня обдали разбитые камни, за которыми прятались хищные твари. Живые, визжащие клубки пламени покатились по песку. Путник медленно отвернулся и зашагал прочь из развалин. Он надеялся встретить джаберов, и прикидывал в голове, как, убивая всадников, оставить в живых хоть одного верблюда. Дорога в Харазим была дальней.

Часть I.

Глава I.

За два месяца до штурма Равванского замка.

Король Арвен по прозвищу Львиный Зев свернул с проселочной дороги и пустил коня шагом через луг. Земля была еще покрыта подтаявшими сугробами. Конец зимы выдался на редкость теплым, юго-западные ветра со Срединного моря дули не переставая, и уже сегодня можно было сказать, что весна обещает ранний паводок.

Канцлер Магнус Скелл едва поспевал на белом муле за королем. Стояло тихое утро, и здесь, вдалеке от столицы, не было слышно ни скрипа тележных колес, ни гортанных криков крестьян, гнавших скот на продажу, ни ленивых перепевов труб со сторожевых башен. Не по-зимнему мягкий ветерок ласкал разгоревшиеся от верховой езды щеки всадников.

- Где это мы? - осведомился король, ни чуть не заботясь об ответе. Если уж он не понимал, куда их занесло, то домосед-канцлер тем более.

- Не знаю, сир, - Магнус снял с головы бархатный берет и отер им вспотевший лоб. - Насколько я понимаю, это Арн, - он указал на широкую белую реку, с которой еще не сошел лед. - Если мы будем возвращаться, то ехать следует вдоль берега.

- Светлая мысль! - усмехнулся Арвен. - Что бы я без тебя делал, старина?

Король любил вытаскивать канцлера на длительные загородные прогулки. Магнус страдал слабой грудью, и Арвен был уверен, что старик только усугубляет болезнь, роясь в изъеденных червями манускриптах. Сам Магнус не решался часто покидать дворец, что бы не ронять своего достоинства в глазах горожан. Хватит и того, что каждый забулдыга может подойти на улице к королю!

Канцлеру было пятьдесят пять лет, он выглядел пожилым и усталым человеком. Понуждая его тащиться так далеко, Арвен преследовал две цели. Во-первых, хотел оторвать Скелла от хартий и ткнуть носом в те самые крестьянские повозки с товарами, купеческие корабли на Арне и марширующие по старым дорогам войска, которые Магнус так хорошо исчислял на пергамене. Во-вторых, вдали от дворцовых стен, которые, по определению, имеют уши, разговор получался свободнее.

Сегодня собеседники соскользнули на шаткую тему.

- Я делаю что-то не так? - государь заметно горячился. - За последний год четыре заговора! Это когда-нибудь кончится?

- Но ведь из всех катаклизмов Арелат выходит победителем, сир, канцлер любил сложные слова. Короля они только раздражали, потому что за ними терялся смысл происходящего.

- Дело не в том, побеждаем мы или проигрываем, - тряхнул головой Арвен, а в том, что нас постоянно трясет!

"Ну наконец-то!" - усмехнулся Магнус. Королевские мысли спели, как яблоки поздней осенью, и канцлер был доволен, что плоды срываются с дерева у него на глазах.

- Такое чувство, что земля разъезжается под ногами, - продолжал Арвен. - Как в трясине: вроде все тихо, а под спудом идет постоянное брожение.

- Вы в этом не виноваты, сир, - покачал головой Магнус.

- Тогда кто?

Канцлер снова усмехнулся. Пять лет назад завоевателя-норлунга не терзали такие заботы. Он просто забрался на трон, перешагнув через труп законного государя, и сам возложил себе на голову королевский венец.

В день смерти прежнего владыки Арелата трудно было найти человека, который бы ненавидел Арвена больше, чем Магнус. И дело не в том, что придворный поддерживал старого монарха. Нет. Мнительный и склонный к тирании Хольгер раздражал его так же, как и остальных. Просто, по глубокому убеждению Магнуса, переворот открывал дорогу к еще большему беззаконию. Не могло быть ничего хуже, чем власть меднолобых вояк, способных только на грабежи и насилия. Канцлер согласился занять свой пост только потому, что долг приказывал ему костьми лечь, спасая страну от разбойников.

Каково же было его удивление, когда на следующий день после "восшествия" на престол Арвен вдвое урезал налоги. Канцлер решил, что реки потекли вспять, с гор сошли ледники, а в лесах передохли медведи, но не стал особенно обольщаться. Требование отменить поборы было главной козырной картой заговорщиков.

Не последовало и кровавых оргий, которых ожидал Скелл. Новый король, хоть и любил, как все вояки, залить себе глаза, но понимал, что столица не место для его попоек и уезжал с приятелями в охотничьи поместья.