Акула

28. Всем бывает плохо

Оксана Владимировна была недовольна. Как и полагается истинной леди, она сдерживала свой гнев и разговаривала с Вадимом ровным, лишь слегка звенящим голосом, не употребила ни одного бранного слова, не забыла предложить ему сесть и, когда он поднес зажигалку, поблагодарила кивком, но он-то знал, что творится у нее на душе. Точнее, конечно, не знал, а всего лишь догадывался, но и не без оснований считал, что за столько лет изучил госпожу достаточно для того, чтобы с уверенностью определять не только ее настроение но и причины, которыми вызван тот или иной перепад.

Пока дымилась сигарета, Оксана Владимировна молча смотрела на Вадима и стала говорить только тогда, когда изящным жестом бросила окурок в пепельницу и оттолкнула ее от себя на другой конец столика. Тушить использованные сигареты она не любила, чтобы не испачкать пальцы.

Вадим проделал это за нее.

Слушал рассказ и наливался злобой.

Опять то же самое!

Нет, не то же; намного хуже.

Буквально час назад, когда он тренировался в этой чертовой Школе русского уличного боя, она возвращалась из гостей и сбавила скорость машины, чтобы повернуть с проспекта во двор. Какой-то бродяга, явно вдрабадан пьяный, вывалился из кустов прямо под колеса машины. Пришлось остановиться, дожидаясь, пока он освободит дорогу, но бомжара даже не подумал убраться, наоборот, подвалил к водительской двери и нагло заявил, что хозяйка чуть его не убила, что она не смотрит, куда едет, и должна выплатить ему компенсацию У него хватило наглости прямо так и сказать: компенсировать моральный вред. У него, мол, нервные клетки погибли, восстановить которые можно лишь водкой. Оксана Владимировна, конечно, ничего ему платить не стала, аккуратно отодвинула с дороги бампером и проехала; но он успел об-лапать белоснежный «линкольн» своими черными руками и дал пинка по заднему крылу, повредив драгоценную полировку своими плебейскими подошвами.

Оказавшись во дворе дома, Оксана Владимировна, конечно, отправила местных охранников изловить и наказать негодяя, но те не проявили должной сноровки, отнеслись к поручению халатно, и в результате вонючий бомжара сумел избежать наказания.

— Вадим, ведь я же тебя просила! Поговори ты с этими людьми. Неужели они русского языка не понимают?

Волнуясь, Оксана Владимировна поднялась с дивана, прошла через комнату и встала возле окна, обхватив себя за плечи руками.

Вадим, продолжая сидеть, не мог оторвать взгляд от фигуры хозяйки.

Она, конечно, это знала, и умело пользовалась своим главным оружием.

Из окна открывался вид на пустырь. Унылое, бесполезное пространство, способное вогнать в депрессию кого угодно. На переднем плане — страшные грязные ларьки, среди которых кучкуются такие же страшные, грязные и никчемные люди. Что от них толку? Если они не сумели обеспечить себе достойную жизнь, то что они способны дать другим? Ничего, за исключением неприятностей. Ради чего они существуют? Какие мысли могут водиться в их вонючих вшивых черепушках? Все их предназначение — отравлять жизнь другим. Служить постоянным укором для тех, кто сумел добиться успеха.

Оксана Владимировна отвернулась, рывком задернула шторы.

— Ненавижу! За что я должна страдать? Чем я заслужила наказание изо дня в день смотреть на это быдло?

Волнуясь, она прошла в спальню и плотно закрыла за собой дверь.

Вадим еще немного посидел в гостиной. Ждал:может, она захочет что-то добавить?

Не захотела. Минута шла за минутой, но хозяйка как вошла в спальню, так и продолжала там оставаться, и лишь однажды тишина за дверью была нарушена легким скрипом кровати.

Вадим ушел в свою комнату, окно которой так же выходило на пустырь. Постоял, не зажигая свет. Наблюдал, прочесывая местность квадрат за квадратом. Ничто не ускользало от его взгляда.

Он несколько раз пытался объяснить этим бесполезным людишкам, где их место. Они не поняли слов, скорее всего, вообще не осознали, чего от них хотят, посчитали его за дурачка, и пришлось приняться за дело. Он рассчитывал, что они испугаются, выберут другое место для своих сборищ, и на какое-то время именно так и произошло. Но вскоре милиция стала проявлять активность, и они осмелели, повыползали из своих блошиных щелей, опять стали греться на солнце, глушить «чернила» и «красную шапочку», сквернословить, одним своим видом оскорбляя приличных людей.

Он сам воспитывался в детдоме. Почему у него, от рождения лишенного всего, хватило ума и сил,чтобы выкарабкаться и занять достойное место, в то время как они, изначально имевшие все — родителей, друзей, нормальное образование, работу, квартиры, — освоили в этой жизни только один путь, по наклонной плоскости вниз? В животном мире такие особи не выживают. Гибнут, чтобы хотя бы смертью своей принести пользу сородичам.

Вадим стал собираться. Из специальной сумки, стоявшей в глубине шкафа, достал спортивный костюм черного цвета и специальные ботинки, носки и передняя часть подошв которых были укреплены металлическими пластинами. После того случая, когда нарвался на детдомовцев, решивших его ограбить, — Вадим признал в них сирот чисто интуитивно, по каким-то приметам, не всегда заметным глазу, не поддающимся классификации и описанию, — он подумывал о том, чтобы носить с собой оружие, но быстро отказался от такой мысли. Вооружаться заранее означало признать над собой превосходство этого стада. Тем более, когда на пустыре так много подручных предметов.

Он перешел дорогу, миновал ларьки, не глядя на них, но все замечая. Три человека пили пиво, трясущимися руками передавая по кругу бутылку. Два мужика и баба — низкорослая, опухшая, беззубая, с подбитым глазом, одетая в какое-то непотребное шмотье. Вадиму показалось, что и с такого расстояния он чувствует вонь от пропахшего потом и мочой, кишащего вшами тряпья.

Ступив на тропинку, он двинулся через пустырь. Не торопился, шагал упруго, легко, как и подобает хищнику, отправившемуся на охоту. Не крутил головой понапрасну, но держал под контролем все пространство вокруг себя, все триста шестьдесят градусов. Чувствовал: сейчас что-то случится. Жертва прячется где-то поблизости, может быть, тоже ощущает приближение охотника, трепещет, безуспешно пытаясь зарыться в нору.