Страница 18 из 34
Через два часа, когда приемная председателя губчека совсем опустела, в кабинет Лесова зашли Золотухин и высокий, складный деревенский парень в синем чапане и добротных смазанных сапогах.
- Готов, товарищ председатель, - четко щелкнув каблуками, доложил Никита.
И тут Андрей вдруг оказался под перекрестным допросом: Лесов и Крайнов наперебой стали спрашивать, как его зовут, откуда он родом, кто родители, кого знает из руководителей карсунских бандитов, где базар в Карсуне, какие есть села в окрестностях, какие явки ему известны... Вопросы так и сыпались один за другим. Наконец они умолкли, посмотрели друг на друга.
- Как думаешь, Борис Васильевич?
Крайнов кивнул:
- Пойдет, парень подходящий.
* * *
Сухонькая сгорбленная старушка в телогрейке, темном платке и длинной ситцевой юбке опасливо обходила по узкой кромке у забора огромную лужу, перегораживающую изрытую, незамощенную улицу.
- Откуда, Аграфена Ивановна? - Высокая, полная старуха в плюшевом жакете поджидала ее на другой стороне лужи.
- Со службы, матушка, с нее. А вас чего же я севодни не видела? Воскресение ведь.
- Не была, не была, правда, грех большой. Невестка занемогла, а внуки малые совсем. Вот и провозилась до сего часа. Придется у отца Константина отпущение просить, отмолить...
- А какую он проповедь сказал - все плакали!
- О чем же это?
- Да о том, какие времена тяжкие для православных настали. Из Откровения Иоанна Кронштадтского, святого человека. "Поздравляю, говорит, вас, братья и сестры, с новым небом и новой землею". А дальше вопрошает: "Неужто нашему миру скоро конец придет, неужто светопреставление скоро наступит? Люди мрут, как тараканы".
- Истинно так...
- Конечно, истинно! Недаром же все в слезы. Погибаем прямо от голода и холода. Дров нет, хлеба едва-едва, тиф кругом косит народ. Отец Константин говорил: знамение было в селе одном... Запамятовала по старости, в каком... Явился Николай-угодник народу хрестьянскому и изрек: "Вы зачем Николая изничтожили? Погибнете без него". А его спрашивают: "Какого Николая, отец святой?" Он и ответил: "Которого все знаете. Боритесь за него, а то кара божия постигнет вас".
- Говорят, вон в Сенгилее все церкви большаки закрыли - конюшни да склады там устроили. Грех-то какой - храмы божии испоганили! Вот и насылает господь на нас сыпняк да мор.
- Истинно так. Недаром отец Константин говорил, что скоро постигнет кара нечестивцев всех, божие воинство огнем и мечом изничтожит их. А еще сказал, что истинные православные в сей тяжкий час должны помогать церкви.
- Вот видишь, Ивановна. А дочь-то твоя совсем к им в услуги пошла. И внук твой, Андрюшка, - вся улица говорит, - прямо в антихристы записался. Покарает их господь!..
- Я сколько твердила им - не слушают. Уж я и отмаливаю за них троекратно, к отцу Константину каждую неделю, а то и по два раза исповедоваться хожу, за них все. Батюшка говорит: они сами не ведают, что творят, а господь узнает и простит.
- Может, и простит, а может, и нет. Ты бы прикрикнула на них как следовает. Чай, ты мать и старшая в семье. Да еще мужиков своих настрополила бы.
- Нет, не слушают они меня старую. А старик мой с зятем Василием Петровичем в отход ушли - в Большие Ключиши, избы мужичкам подправляют. Хлеб-то надо зарабатывать. Ладно уж, прощай, Анна Александровна, внуки некормленые ждут. Ох, грехи наши тяжкие!..
Весеннее мартовское солнце заливало улицу, веселый ручеек что-то бормотал сбоку, нахально чирикали воробьи, роясь в навозе. На пустыре слышались ребячьи голоса, смех. Но мирная весенняя картина совсем не радовала старушку. Огорченная разговором с приятельницей, она мрачно перебирала в уме события последних месяцев.
Когда она ходила к отцу Константину насчет Дуняшиной пропажи советоваться, никак не могла вспомнить, как то учреждение называется, что сукно искать будет. Батюшка сам догадался, когда сказала, что Андрей там служит. Хороший все же поп им в приходе попался, душевный! И когда Дуня из бегов вернулась при белых, Аграфена Ивановна к нему сразу побежала молебен заказывать благодарственный. Он тогда по-настоящему обрадовался вместе с нею, что дочка вернулась, что жива. С чувством, благостно отслужил. Правда, тогда же ночью Дуню забрали. Но если бы не материнские молитвы да не молебны отца Константина, наверняка расстреляли бы ее, а так господь помиловал...
Аграфена Ивановна остановилась у своих ворот, долго смотрела на играющих у дома, на подсохшем пятачке земли, внуков, вздохнула. Да, в тяжкое время растут. И без родительского присмотра. Что она одна на старости лет с такой оравой поделать может, как воспитать? Дай бог хоть накормить их...
- Марш домой, пострелята! - деланно сердито крикнула она. - Щи хлебать... Небось проголодались?
* * *
- Был сегодня у председателя, - шептал в темноте двора в щель забора Андрей. - Вроде признал пароль, но явно виду, что есть связи с бандитами, не подал.
- Что сказал?.. - послышался шепот Золотухина.
Андрей добрался до Сенгилея только к вечеру и прямо пошел к председателю ЧК на квартиру. Тот принял его по паролю, но говорил крайне сдержанно. Сказал только, что завтра они с Андреем поедут в Буераки - там сейчас его заместитель находится - и во всем разберутся. А сегодня пусть посланец переночует в одном доме на окраине... Хозяин оказался крайне подозрительным стариком: при каждом шорохе вскакивал и зажигал фонарь. С большим трудом Андрею удалось выскользнуть - якобы по нужде - во двор, где по ту сторону забора сидел уже основательно продрогший после двухчасового ожидания Никита.
- В Буераки, говоришь? - Золотухин на секунду задумался. - Верст пять отсюда. Всем отрядом там будем, в оврагах схоронимся. Держись. Мы рядом. Помни, о чем уговорились. Бывай...
Под недовольными косыми взглядами хозяина Андрей возвратился в дом, улегся на лежанку и сразу же как в яму темную провалился - уснул. Казалось, через мгновение его разбудили снова.
- Вставай, - толкал в бок жесткой ладонью старик, - вставай, ехать пора.
Когда Андрей, поеживаясь и позевывая, вышел на крылечко, хозяин в тулупе запрягал в сани небольшую пузатую лошадку.
"Ишь живоглот, хоть бы пожевать чего-нибудь дал", - подумал Андрей, с ненавистью взглянув на скуластое лицо, обрамленное благообразной седой бородой.
- Садись, садись, некогда мешкать. - Старик пошел отворять тяжелые ворота.
У крыльца стояла тощая старуха с лицом, наполовину закрытым черным платком. Ее Андрей заметил, только когда сани выезжали уже на улицу. Она провожала их тяжелым, неподвижным взглядом.
- Начальство где? - спросил он старика.
- Ась? - приставил тот ладонь к уху.
Черт возьми! Он же ночью от шороха тараканьего вскакивал.
- Начальство где, говорю!
Возница неопределенно махнул рукой и уселся поудобнее на охапке соломы. А что, если слышали его ночную беседу с Золотухиным?.. Только без паники, спокойнее... Андрей пощупал в кармане браунинг. Нет, главное, спокойствие! Никита предупреждал: могут проверять, нельзя поддаваться на провокации.
Вот и дома какого-то села. Буераки? Действительно, недалеко. Тогда легче. Если бы подозревали и захотели убрать, увезли бы подальше...
Сани подкатили к большой пятистенке на кирпичном фундаменте. Старик постучал кнутовищем в крайнее окошко, у калитки. Белая занавеска колыхнулась, показалось чье-то лицо, исчезло. "Богатый дом", - подумал Андрей. Все происходящее он отмечал как-то механически, неподвижно лежа на боку в сене.
Ворота отворил высокий парень в чапане, очень похожем на чапан Андрея. Когда они въехали, от амбара подошли еще два молодца. Без оружия, но... руки в карманах. На крытом крылечке, украшенном витыми столбиками, показалась высокая сухощавая фигура в бекеше. Председатель! Андрей даже обрадовался.
- Подождите пока, я позову вас. - Председатель Сенгилеевской ЧК скрылся за дверью.
Парни молча стояли у саней, поглядывая на Андрея.