Всадники

- Неуклюжий болван! - закричали ему вослед люди.

- Горный воздух ударил ему в голову, и он видно, совсем свихнулся!

- Мой ишак и тот ходит осторожнее!

Но все эти слова, как бы сердито они ни звучали, были сказаны в шутку. Единственным, кто действительно рассердился был толстый и гладкий мулла который прокричал, что пророк непременно накажет каждого неверного, но в особенности того, кто посмел опрокинуть на пол его кальян.

Но мужчина в чапане даже не обернулся. Он спешил дальше и его узкие, черные глаза на скуластом лице не отрывались от цели к которой он так стремился. Но наконец, возле маленькой стены отделявшей веранду от дороги, он нашел то, что искал: два чапана. Один пурпурный с черными полосами, другой коричневый с зеленым узором. Молодой конюх никогда раньше не видел их обладателей, - двух старых людей, - но какое это имело значение? Они были все равно что братья: одевались на один манер, и одна степь была их родиной. Посреди этой пестрой толпы из всех частей Афганистана только они могли разделить его чувства. Пурпурный и коричневый чапаны моментально раздвинулись и дали ему место. Но тот этого и не заметил.

- Вы едите в Кабул или возвращаетесь оттуда? - сразу же набросился он на них с вопросом.

- Мы вчера выехали из Мазари Шарифа, - с достоинством ответил ему самый толстый и лысый из обоих.

- Так значит вы еще не знаете самую последнюю, самую важную новость! воскликнул конюх.

Оба старика медленно повернули к нему свои лица. Интерес смешанный со страхом появился в их узких глазах, но их возраст и положение предписывали никогда не показывать любопытство открыто. И толстый спросил равнодушно позевывая:

- Что ты, молодой и неопытный парень, понимаешь под важной новостью?

- Нечто совершенно невероятное! - заволновался конюх, - Вы не поверите своим ушам!

Он конечно бы хотел немедленно рассказать все, что знал, но замолчал, желая подольше насладиться вниманием своих собеседников. Оба они спросили его почти одновременно:

- Назначили нового генерал-губернатора нашей провинции?

Конюх отрицательно покачал головой.

- Подняли налоги на ковры? - озабоченно предположил другой, у которого была ковровая фабрика в провинции Маймана.

- Повысили налог на каракуль? - спросил его сосед, хозяин больших отар каракулевых овец в степях под Мазари Шарифом.

- И близко даже не угадали! - довольно воскликнул конюх и не в силах более сдерживаться провозгласил торжественно, словно они были на празднике:

- Представьте себе только, в этом году, в Кабуле устраивают бузкаши!

Конюх выжидающе посмотрел на своих собеседников и не разочаровался. Торговцы, что до этого вели себя с таким высокомерием, потеряли всякую власть над собой и живо подскочили на местах.

- Как? Бузкаши в Кабуле? - возбужденно закричали они разом.

- Этого не может быть! Бузкаши в Кабуле!

- И главное, самое великолепное со времен как появились люди! триумфально дополнил юный конюх.

- Горный воздух действительно ударил ему в голову...- решил торговец каракулем.

- А откуда там возьмутся лошади и всадники? - воскликнул торговец коврами.

- Наши люди поедут туда и лошади тоже!- ответил конюх.

Поразившись оба старика замолчали, не находя больше слов.

Люди собравшиеся на веранде с удивлением обернулись к этой группе в чапанах. Громкий разговор и подпрыгивания на месте двух седых, достопочтенных старцев - не прошли незамеченными. Путешественники сидящие далеко от них и пьющие чай, тоже хотели бы узнать, что за поразительная новость так преобразила этих двоих. Один из их соседей поднялся и побежал от одной группе людей к другой, чтобы рассказать всем то, что услышал. В толпе зашелестело слово : бузкаши...бузкаши... Все повторяли его друг другу, но большинство совершенно не знало, что оно означает. Они никогда не бывали по ту сторону Гиндукуша, или дальше городов Кундуз и Баглан. Они начали спрашивать, о чем же именно идет речь и ответ их горько разочаровал:

- Это игра. Игра в которую играют в степях на севере!

Все опустили головы обратно к пиалам с чаем. Они оторвались от интересных разговоров, бегали на холодном ветру, не дослушали анекдоты и истории, чай остыл, и все ради чего: ради какой-то неизвестной игры, в которую играют в чужих и далеких степях на севере? Как будто у них в горах и городах на юге недостаточно интересных игр!

- Это бузкаши что, так же искусно и интересно как соревнование с деревянными копьями? - хмыкнули одни.

- Так же неистово, как прыжок боевого барана? - скривились другие.

- Так же жестоко, как бой между волком и волкодавом?

- Так же величественно как спор не на жизнь, а на смерть между двумя дикими верблюдами? - презрительно дополнили остальные.

Так возмущались жители гор. А трое мужчин в чапанах, окруженные еще несколькими путешественниками с севера, гневно запротестовали:

- Да что вы все понимаете в красоте бузкаши! Вы же не можете отличить мула от чистокровной лошади!

- Вы даже на лошадях сидите так же, как на своих ишаках!

Голоса становились все громче, ответы все более колкими и язвительными. Теперь речь шла уже не об игре, а о более важной вещи - о чести их племен и провинций. И потасовка не заставила себя ждать.

Хозяин чайханы закусил губу, когда увидел как на пол полетели первые разбитые чашки, а кипяток из перевернутого самовара с шипением захлестал наружу. У него было широкое, жесткое лицо, крепкая спина и сильные, длинные руки, но что он мог сделать один? Все его бача*, а их было трое, не были старше пятнадцати лет.

Наконец он решил выскочить на улицу и попросить помощи у водителей и хозяев других чайхан. Уклоняясь от пиал летевших ему в голову, и уворачиваясь от людей орущих и страстно тузящих друг друга, он пробрался к выходу на дорогу, но тут увидел древнего старика, который перекинув через плечо свой легкий мешок, шел по направлению к его чайхане.

- Сам Аллах посылает его нам! - воскликнул чайханщик и бросился назад в толпу дерущихся.

Он попытался что-то им прокричать, но его не услышали. Он был маленького роста, а его голос стал тонким и слабым от многих лет жизни на такой высоте.