Страница 13 из 19
Мужики лежали в кустах, курили, приготовлялись ждать долго и спорно. Пестрые пятна рубах -- десятками, сотнями росли с обеих сторон насыпи, между разъездами -- почти на десять верст.
Лошадь -- ленивая, вместо седла -- мешок. Ноги Вершинина болтались и через плохо обернутю портянку сапог больно тер пятку.
-- Баб чтоб не было, -- говорил он.
Начальники отрядов вытягивались по-солдатски и бойко, точно успокаивая себя военной выправкой, спрашивали:
-- Из городу, Никита Егорыч, ничего не слышно?
-- Восстание там.
-- А успехи-то как? Ваенны?
Вершинин бил каблуком лошадь в живот и, чувствуя в теле сонную усталость, отъезжал.
-- Успехи, парень, хорошие. Главно, -- нам не подгадить!
Мужики, как на покосе, выстроились вдоль насыпи. Ждали.
Непонятно -- незнакомо пустела насыпь. Последние дни, один за другим уходили на восток эшелоны с беженцами, солдатами -японскими, американскими и русскими.
Где-то перервалась нить и людей отбросило в другую сторону. Говорили, что беженцев грабят приехавшие из сопок мужики, и было завидно. Бронепоезд N 14.69 носился один между станциями и не давал солдатам бросить все и бежать.
Партизанский штаб заседал в будке стрелочника. Стрелочник тоскливо стоял у трубки телефона и спрашивал станцию:
-- Бронепоезд скоро?
Около него сидел со спокойным лицом партизан с револьвером, глядя в рот стрелочнику.
Васька Окорок подсмеивался над стрелочником:
-- Мы тебя кашеваром сделаем. Ты не трусь!
И, указывая на телефон, сказал:
-- С луной, бают, в Питере-то большевики учены переговаривают?
-- Ничо не поделашь, коли правда.
Мужики вздохнули, поглядели на насыпь.
-- Правда-то, она и на звезды влезет.
Штаб ждал бронепоезда. Направили к мосту пятьсот мужиков, к насыпи на длинных российских телегах привезли бревна, чтоб бронепоезд не ушел обратно. У шпал валялись лома -- разобрать рельсы.
Знобов сказал недовольно:
-- Все правда, да, правда! А к чему и сами не знам. Тебе с луною-то, Васька, для чего говорить?
-- А все-таки, чудно! Может захочем на луне-то мужика не строить.
Мужики захохотали.
-- Ботало.
-- Окурок!
-- Надо, чтоб народу лишнего не расходовать, а он тут про луну. Как бронепоезд возьмем, дьявол?
-- Возьмем!
-- Это тебе не белка, с сосны снять!
В это время приехал Вершинин. Вошел, тяжело дыша, грузно положил фуражку на стол и сказал Знобову.
-- Скоро ль?
Стрелочник сказал у телефона:
-- Не отвечают.
Мужики сидели молча. Один начал рассказывать про охоту. Знобов вспомнил про председателя ревкома в городе.
-- Этот, белобрысый-то? -- спросил мужик, рассказывавший про охоту, и тут же начал врать про Пеклеванова, что у него лицо белее крупчатки и что бабы за ним, как лягушки за болотом, и что американский министр предлагал семьсот мильярдов за то, чтоб Пеклеванов перешел в американскую веру, а Пеклеванов гордо ответил: "Мы вас в свою -- даром не возьмем".
-- Вот стерва, -- восторгались мужики.
Знобову было почему-то приятно слушать это вранье и хотелось рассказать самому. Вершинин снял сапоги и начал переобуваться. Стрелочник вдруг робко спросил:
-- Во сколько? Пять двадцать?
Обернувшись к мужикам, сказал:
-- Идет!
И точно, поезд был уже у будки, -- все выбежали и, вскинув ружья, залезли на телеги и поехали на восток к взорванному мосту.
-- Успем! -- говорил Окорок.
Вперед послали нарочного.
Глядели на рельсы, тускло блестевшие среди деревьев.
-- Разобрать бы и только.
С соседней телеги отвечали:
-- Нельзя. А кто собирать будет.
-- Мы, брат, прямо на поезде!
-- В город вкатим!
-- А тут собирай.
Окорок крикнул:
-- Братцы, а ведь у них люди-то есть!
-- Где?
-- У Незеласовых-то? Которые рельсы ремонтируют -- есть-то люди?
-- Дурной, Васьша, а как мы их перебьем? Всех?
И, разохотившись на работу, согласились:
-- Все можна... Перебьем!..
-- Нет, шпалы некому собирать.
Все время оглядывались назад -- не идет ли бронепоезд. Прятались в лес, потому -- люди теперь по линии необычны, -поезд несется и стреляет в них.
Стучали боязливо сердца, били по лошадям, гнали, точно у моста их ждало прикрытие.
Верстах в двух от домика стрелочника, на насыпи увидали верхового человека.
-- Свой! -- закричал Знобов.
Васька взял на прицел.
-- Снять ево?
-- Какой чорт свой, кабы свой -- не цеплялся б!
Син-Бин-У, сидевший рядом с Васькой, удержал:
-- Пасытой, Васика-а!..
-- Обождь! -- закричал Знобов.
Человек на лошади подогнал ближе. Это был мужик с перевязанной щекой, приведший американца.
-- Никита Егорыч здеся?
-- Ну?
Мужик, радуясь, закричал:
-- Пришли мы туда, а там -- казаки. Около мосту-то! Постреляли мы, да и обратно.
-- Откуда?
Вершинин подъехал к мужику и, оглядывая его, спросил:
-- Всех убили?
-- Усех, Никита Егорыч. Пятеро -- царство небесное!..
-- А казаки откуда?
Мужик хлопнул лошадь по гриве.
-- Да ведь мост-от, Никита Егорыч, не подняли.
Мужики заорали:
-- Чего там?..
-- Правокатер!
-- Дай ему в харю!
Мужиченко торопливо закрестился.
-- Вот те крест -- не подняли. У камня, саженях в триста, сами себя взорвали. Должно, динамит пробовать удумали. Только штанину одну с мясом нашли, а все остальное... Пропали...
Мужики молчали. Поехали вперед. Но вдруг остановились. Васька с перекосившимся лицом закричал:
-- Братцы, а ведь уйдет броневик-то! В город! Братцы!..
Из лесу ввалилась посланная вперед толпа мужиков.
Один из них сказал:
-- Там бревна, Никита Егорыч, у моста навалены, на насыпь-то. Отстреливаются от казаков. Ну, их немного.
-- Туда к мосту итти? -- спросил Знобов.
Здесь все разом почему-то оглянулись. Над лесом тонко стлался дымок.
-- Идет! -- сказал Окорок.
Знобов повторил, ударяя яростно лошадь кнутом:
-- Идет...
Мужики повторили:
-- Идет!..
-- Товарищи! -- звенел Окорок, -- остановит надо!..
Сорвались с телеги. Схватив винтовки, кинулись на насыпь. Лошади ушли в травы и, помахивая уздечками, щипали.
Мужики добежали до насыпи. Легли на шпалы. Вставили обоймы. Приготовились.
Тихо стонали рельсы -- шел бронепоезд.
Знобов тихо сказал: