Страница 11 из 22
– Уважаемый сэр, у вас нет никакого сострадания к сбитым с толку народным массам?
Мудрец на мгновение смолк, затем уклончиво ответил:
– Любить одновременно и незримого Бога – вместилище всех добродетелей, и зримого человека, явно не обладающего ничем, – часто затруднительно. Но искусность равносильна лабиринту. Внутреннее исследование быстро раскрывает единство всех умов – прочное сродство эгоистических побуждений. По крайней мере, в одном этом отношении обнаруживается братство человечества. Ошеломляющее смирение сопровождает это уравнивающее открытие. Оно вызревает в сострадание к собратьям, слепых относительно целительных потенций души, ожидающей исследования.
– Святые всех веков чувствовали, подобно вам, горести мира.
– Только мелкий человек теряет ответственность за несчастья других, замкнувшись в собственном узком страдании, – суровое лицо садху заметно смягчилось. – Тот, кто практикует рассечение себя скальпелем, узнает расширение вселенского сострадания. Ему даруется освобождение от оглушающих требований эго. Любовь Господа расцветает на такой почве. Создание в конце концов обращается к своему Творцу, если и не по иной причине, то хотя бы для того, чтобы вопросить с болью: «Почему, Господи, почему?» Через боль, под позорными ударами хлыста человек, наконец, приходит к Бесконечному Присутствию, чья красота только и должна привлекать его.
Мудрец и я находились в калькуттском храме Калигхат, куда я пришел взглянуть на его прославленное великолепие. Широким жестом мой случайный собеседник как бы разрушил его:
– Кирпичи и известковый раствор ни о чем не говорят, сердце открывается лишь в ответ на человеческую песнь бытия.
Мы брели к манящему сиянием солнцу у входа, где группами расхаживали почитатели Господа.
– Ты молод, – мудрец задумчиво оглядел меня. – Индия тоже молода. Древние риши[3] создали нетленные образы духовной жизни. Их древние изречения созвучны нашему времени и этой стране. Не устаревшие и неуязвимые перед ухищрениями материализма, дисциплинирующие наставления все еще хранят Индию. Приходившие в замешательство в течение тысячелетий, ученые могут дерзнуть вычислить: скептическое Время подтвердило ценность Вед! Возьми это в наследство.
Когда я почтительно прощался с красноречивым садху, он проявил себя ясновидцем:
– Сегодня, после ухода отсюда, ты столкнешься с необычным опытом.
Покинув окрестности храма и бесцельно бредя, завернув за угол, я наткнулся на старого знакомого, одного из тех собратьев, чья способность поговорить пренебрегает всякими понятиями о времени и объемлет вечность.
– Я тебя быстро отпущу, – сказал он, – если ты мне расскажешь все, что случилось за годы нашей разлуки.
– Вот парадокс! А я должен тебя сейчас оставить.
Но он вцепился в меня руками, стараясь выдавить новости. В голове пролетела забавная мысль, что он напоминает голодного волка: чем больше я рассказываю, тем более жадно он вынюхивает новости. Про себя я молил богиню Кали изобрести приличный способ исчезнуть.
Мой собеседник внезапно ушел. Я вздохнул с облегчением и прибавил шагу, опасаясь рецидива лихорадки говорливости. Услышав сзади нагоняющие меня шаги, я пошел еще быстрее, не смея оглянуться. Но юноша одним прыжком настиг меня, обняв за плечи.
– Я забыл сказать тебе о Гандха Баба («Благоухающем святом»), удостаивающем своим присутствием вон тот дом. Познакомься с ним, он интересен. Ты можешь столкнуться с необычным явлением. Прощай. Указав на жилище в нескольких метрах от нас, он действительно оставил меня.
В уме мелькнуло предсказание садху в храме Калигхат, выраженное почти теми же словами. Явно заинтригованный, я направился к дому, где был введен в просторную гостиную. На толстом ковре оранжевого цвета по-восточному сидело много людей. До моих ушей донесся благоговейный шепот:
– Вот на леопардовой шкуре Гандха Баба. Он может наделить все не обладающее никаким запахом естественным ароматом любого цветка, оживить увядающий цветок или заставить кожу человека издавать восхитительный аромат.
Я посмотрел прямо на святого, его быстрый взгляд остановился на мне. Он был полный, бородатый, со смуглой кожей и большими светлыми глазами.
– Сын мой, я рад тебя видеть. Скажи, чего ты хочешь. Тебе, наверное, нравится какой-нибудь запах?
– Для чего? – Его замечание показалось мне несколько наивным.
– Чтобы испытать чудесное наслаждение благоуханиями.
– Заставляя Бога творить запахи?
– Что из того? Бог создает благоухания так или иначе.
– Да, но лепит хрупкие флаконы лепестков для употребления, когда они свежи, а когда увянут – их выбрасывают. Вы можете материализовать цветы?
– Да. Но обычно я вызываю благоухания, мой маленький друг.
– Фабрики духов разоряться.
– Я позволю им заниматься своим ремеслом! Моей целью является демонстрация силы Бога.
– Сэр, разве нужно доказывать Бога? Разве не делает Он чудеса всегда и везде?
– Да, но мы тоже должны проявлять некоторые из Его бесконечно разнообразных творческих замыслов.
– Сколько времени вам потребовалось, чтобы овладеть этим искусством?
– Двенадцать лет.
– На изготовление духов астральными средствами? Мне кажется, мой почтенный святой, вы потратили дюжину лет на ароматы, которые можно за несколько рупий приобрести в цветочном магазине.
– Ароматы увядают с цветами.
– Ароматы увядают со смертью. Почему я должен желать то, что нравится только телу?
– Мистер философ, ты мне нравишься. Ну-ка вытяни правую руку. – Он сделал жест благословения.
Я был в нескольких футах от Гандха Баба, никого другого не было настолько близко, чтобы соприкоснуться со мной. Я протянул руку, до которой йог даже не дотронулся.
– Какого запаха тебе хочется?
– Розы.
– Да будет так. К моему великому удивлению, от центра моей ладони сильно запахло чарующим ароматом розы.
Через минуту я взял из стоящей вблизи вазы большой белый цветок без запаха.
– Можно этот не пахнущий цветок пропитать запахом жасмина?
– Да будет так.
От лепестков мгновенно повеяло ароматом жасмина. Я поблагодарил чудотворца и сел рядом с одним из его учеников. Он сообщил мне, что Гандха Баба, настоящее имя которого было Вишудхананда, научился многим изумительным йоговским секретам у одного учителя в Тибете. Тибетский йог, уверял он меня, достиг возраста свыше тысячи лет.
– Его ученик, Гандха Баба, не всегда совершает ароматные чудеса таким простым, буквальным образом, как ты сейчас видел, – ученик говорил с явной гордостью за учителя. – Его методика весьма разнообразна в соответствии с разницей темпераментов. Он удивителен! Среди его последователей имеется много интеллигенции живущей в Калькутте.
Я решил не присоединяться к их числу. Гуру, «удивительный» слишком буквально, был мне не по вкусу. Вежливо поблагодарив Гандха Баба, я удалился, шагая в направлении дома и раздумывая о трех разных неожиданных встречах этого дня.
В дверях нашего дома меня встретила Ума:
– Ты становишься довольно элегантным, пользуясь духами!
Не говоря ни слова, я предложил ей понюхать мою руку.
– Какой приятный аромат розы! Он необычно силен!
Подумав, что он «сильно необычен», я тихо поднес к ее носу астрально пахнущий цветок.
– О, я люблю запах жасмина! – Она взяла цветок. Забавное недоумение отразилось на ее лице, потянув несколько раз носом, она ощутила запах жасмина от такого цветка, который вообще не должен его иметь. Ее реакция рассеяла мои сомнения в том, что Гандха Баба, возможно, вызывал состояние внушения, вследствие чего один я мог ощущать запахи.
Позже я слышал от одного друга, Алакананды, что «Благоухающий святой» иногда демонстрировал одно достижение; мне бы хотелось, чтобы миллионы людей, умирающих от голода обладали им. "Я был в доме у Гандха Баба в Бурдване с сотней других гостей, – рассказывал он мне. – Был праздник. Поскольку этого йога считали способным к материализации предметов просто из воздуха, я в шутку попросил его произвести несколько мандаринов, сезон которых уже прошел. Сейчас же лючи[4], лежавшие на банановых листьях, стали вздуваться. В каждом хлебце оказалось по очищенному мандарину. С некоторой тревогой я надкусил свой мандарин, но нашел его восхитительным".
[3]. Риши – буквально – пророки, провидцы; в бесконечно глубокой древности были авторами Вед.
[4]. Лючи – плоский круглый индийский хлеб.