АВТОБИОГРАФИЯ ЙОГА

– Не убивайся по амулету. Он выполнил свою роль, – как в божественном зеркале, в гуру точно отразилась вся моя жизнь.

– Живая реальность вашего присутствия, учитель, – это радость превыше всякого символа.

– Поскольку в нынешней обители ты чувствуешь себя несчастным, настало время перемен.

Я совсем не говорил о своей жизни, теперь это казалось не нужным. По его естественной манере говорить, лишенной всякого нажима, я понял, что он не хотел возгласов изумления по поводу его ясновидения.

– Ты должен вернуться в Калькутту. Зачем же исключать родных из сферы любви к людям?

Это предложение очень сильно испугало меня, ибо семья предсказывала такое возвращение, хотя на множество подобных просьб в их письмах я не отвечал.

«Пусть юная птичка полетает в метафизических небесах, – заметил Ананта. – Крылья ее утомятся в тяжкой атмосфере. Мы увидим еще, как она устремится вниз, к дому, сложит крылышки и скромно обоснуется в семейном гнездышке». – Это обескураживающее сравнение ожило в памяти, и я решил не «устремляться вниз», в сторону Калькутты.

– Господин, я последую за вами всюду, но домой не вернусь. Дайте, пожалуйста, мне ваш адрес и назовите свое имя.

– Свами Шри Юктешвар Гири. Основное мое жилище находится в Серампуре, на Рей Гхат-лейн. Сюда я приехал на несколько дней для того, чтобы навестить мать.

Я подивился сложной игре Бога с Его приверженцами. Серампур находится всего в двадцати километрах от Калькутты, и все же в тех местах мне никогда не доводилось, хотя бы случайно, встретить своего гуру. Для этого мы должны были проехать к древнему Каши[7], освященному памятью о Лахири Махасая. Эту землю также благословили стопы Будды, Шанкарачарьи[8] и многих других Христоподобных йогов.

– Ты приедешь ко мне через четыре недели, – впервые в голосе Шри Юктешвара проявились суровые нотки. – Теперь, когда я выразил вечную привязанность и показал, что счастлив найти тебя, ты считаешь возможным пренебречь моим требованием. Когда мы встретимся в следующий раз, ты должен будешь вновь пробудить мой интерес. Я нелегко приму тебя в ученики; необходимо полностью отдать себя в полное повиновение моему строгому обучению.

Я хранил упорное молчание. Но гуру быстро проник в мое затруднение:

– Ты считаешь, что родные будут над тобой смеяться?

– Я не вернусь домой.

– Ты вернешься через тридцать дней.

– Никогда.

Почтительно склонившись к его стопам, я ушел, не рассеяв натянутости разговора. Шагая в полуночной тьме, я думал, почему чудесная встреча закончилась так некрасиво. Двойственный весы майи, что всякую радость уравновешивают с печалью! Мое юное сердце еще не было податливым для преобразующих рук гуру.

На следующее утро я заметил возросшую враждебность членов обители в отношении ко мне. Меня сопровождала неизменная грубость. Прошло три недели. Даянанда уехал в Бомбей, чтобы принять участие в конференции. Пребывание в ашраме стало адом.

«Мукунда – паразит, пользующийся гостеприимством обители, ничем не возмещая его». – Услышав такое замечание, я впервые пожалел, что подчинился требованию отослать деньги отцу. С тяжким сердцем разыскал я единственного друга Джитендру.

– Я уезжаю. Передай, пожалуйста, почтительные извинения Даянандаджи, когда он вернется.

– Я тоже думаю уехать! Мои попытки медитации здесь увенчались не большим успехом, чем твои, – решительно заявил Джитендра.

– Я встретил Христоподобного святого. Навестим его в Серампуре.

Итак, «птичка» собралась «устремиться вниз», опасно приближаясь к Калькутте!

Глава 11

Двое мальчишек без гроша в Бриндабане

– Поделом будет, Мукунда, если отец лишит тебя наследства! Как глупо ты расточаешь свою жизнь! – Упреки старшего брата обрушились на мою голову.

Мы с Джитендрой, свеженькие с дороги (это образно говоря; на самом деле мы были в пыли с головы до пят), только что прибыли с поезда в дом Ананты, недавно переведенного из Калькутты в древний город Агру. Брат был главным бухгалтером правительственного департамента коммунальных работ.

– Ты же хорошо знаешь, Ананта, я ищу наследства от Небесного Отца.

– Сначала деньги, потом Бог! Кто знает – жизнь может быть слишком длинна.

– Сначала Бог, деньги – Его рабы! Кто знает – жизнь может быть слишком коротка.

Мое возражение было вызвано остротой момента, в нем не было никакого предчувствия. Жизнь для Ананты действительно закончилась рано[1].

– Мудрость из обители, я полагаю! Но я вижу, ты оставил Бенарес. – Глаза Ананты светились удовлетворением, он еще надеялся приколоть мои крылья к семейному гнезду.

– Пребывание в Бенаресе было не напрасным! Я нашел там все, чего желало сердце. Можешь быть уверен, это не твой пандит и не его сын!

Ананта вместе со мной рассмеялся, вынужденно признавая, что выбранный им бенаресский «ясновидящий» на самом деле оказался несколько недальновидным.

– И каковы твои планы, мой бродящий братец?

– Джитендра уговорил меня заехать в Агру. Здесь мы осмотрим красоты Тадж Махала[2], – объяснил я. – Затем отправимся в Серампур к моему вновь обретенному гуру.

Гостеприимный Ананта сделал все, чтобы нам было удобно. Несколько раз за вечер я замечал, что глаза его задумчиво на мне задерживались.

«Знаю я этот взгляд, – подумал я. – Замышляется заговор!»

Развязка наступила во время раннего завтрака. – Итак, ты чувствуешь себя независимым от отцовского состояния, – Ананта с невинным взглядом подвел итог колкостям вчерашней беседы.

– Я сознаю свою зависимость от Бога.

– Слова ничего не стоят! До сих пор жизнь берегла тебя. Как бы обернулось дело, окажись ты вынужденным надеяться на Незримую Руку в пропитании и приюте? Ты, верно, вскоре оказался бы уличным нищим.

– Никогда! Я скорее не поверил бы в прохожих, чем в Бога! Для Своих приверженцев Он может открыть тысячи источников помимо чаши нищего!

– Опять слова! Предположим, я решусь испытать твою хвастливую философию в этом осязаемом мире.

– Я бы согласился! Ты что, ограничиваешь Бога одной только умозрительной сферой?

– Посмотрим; сегодня у тебя будет возможность либо изменить, либо подтвердить мои собственные взгляды. – Ананта выдержал драматическую паузу, потом заговорил медленно и серьезно:

– Предположим, я пошлю тебя с твоим единомышленником Джитендрой сегодня утром в соседний город Бриндабан. У вас не должно быть ни единой рупии, вы не должны просить ни еды, ни денег, никому не открывать затруднительного положения, и все это не должно привести к остановке в Бриндабане. Если вы до двенадцати ночи вернетесь сюда, в мой дом, не нарушив ни одного правила этого испытания, я буду самым удивленным человеком в Агре!

– Я принимаю вызов, – ни в словах, ни в сердце у меня не было колебания. Передо мной промелькнули приятные воспоминания о незамедлительных благодеяниях: исцеление от смертельной холеры через обращение к портрету Лахири Махасая; шаловливый дар двух воздушных змеев на лахорской крыше с Умой; своевременной появление амулета в период упадка духа в Барейли; имеющая решающее значение весть от незнакомого бенаресского садху из-за ограды дома пандита; видение Божественной Матери и Ее величественные слова любви; Ее нежное внимание через учителя Махасая к моим пустячным затруднениям; руководство в последнюю минуту, материализовавшееся дипломом средней школы; и высший дар – живой учитель из тумана мечтаний всей жизни. Я никогда не допускал того, что моя «философия» не подходит к какой-то борьбе на почве грубых мирских доказательств.

[7]. Каши – древнее название Бенареса.

[8]. Шанкарачарья (Шанкара) – величайший индийский философ – был учеником Говинды Джати и впоследствии Гуадапады. Шанкара написал знаменитый комментарий к трактату Мандукья Карика Гуадапады. С неопровержимой логикой, в восхитительно нежном стиле Шанкара, строго следуя духу адвайты (монизма, недуалистичности), комментировал философию Веданты. Великий монист сочинял стихи о благоговейной любви. В его Молитве Божественной Матери о прощении грехов есть припев «Хоть плохих сынов много, никогда не было плохой матери».

Санандана – ученик Шанкары – написал комментарий к Брахма-сутре (философия Веданты). Манускрипт полностью сгорел при пожаре, но Шанкара, однажды просмотревший его, повторил содержание слово в слово своему ученику. Текст, известный как Панчападика, изучается учеными по сей день.

В бытность ученичества Санандана получил новое имя после одного чудесного эпизода. Однажды, сидя у реки, он услышал, что с противоположного берега его зовет Шанкара. Санандана сразу ступил в воду. Его ноги и вера одновременно получили поддержку, когда Шанкара материализовал в бурлящей реке множество цветов лотоса. После этого случая ученика стали звать именем Падмапада, что переводится как «лотос-нога».

В Панчападике Падмапада множество раз воздает нежную дань своему гуру. Сам Шанкара писал следующие прекрасные строки: «Для истинного гуру не существует достойного сравнения в трех мирах. Если бы философский камень действительно существовал, он мог бы лишь превратить железо в золото, а не в другой философский камень. Почитаемый учитель же делает равным себе ученика, который находит убежище у его ног. Поэтому гуру – бесподобен и, более того, трансцендентален» (Century of Verses? 1).

Божественный Шанкара являл редкое сочетание святого, ученого и человека действия. Хотя он прожил только тридцать два года, многие из этих лет были потрачены на трудные путешествия в разные уголки Индии, где он распространял учение адвайты. Собирались миллионы людей, движимые большим желанием услышать животворные мудрые речи босоногого монаха.

Шанкара усердно реорганизовывал древний монашеский Орден Свами (см. гл. 24). Он создал также маты (монашеские центры образования) в четырех областях: Майсур – на юге, Пури – на востоке, Дварка – на западе и Бадринатх – на севере Гималаев.

Четыре мата великого мониста, обеспечиваемые государственными деятелями и простым народом, давали возможность свободного обучения грамматике санскрита, логике и философии Веданты. Целью Шанкары при размещении этих четырех матов в разных уголках Индии было религиозное и национальное единство. Теперь, как и прежде, набожный индус находит бесплатное место и стол в чоултриях и сатрамах – домах для отдыха вдоль дорог, по которым идут паломники. Все это поддерживается общественными пожертвованиями.

[1]. См. главу 25.

[2]. Тадж Махал – известный во всем мире мавзолей.

Конец ознакомительного фрагмента.