На запретном берегу

Все они старались отойти в сторонку и переждать, пока по дороге пройдет громыхающая железом колонна, и даже большие караваны верблюдов, степенно вздымающих пыль своими шаркающими ногами, жались к обочине, завидев огромную армию на марше.

Большая часть «прихвостней», следовавшая за ними из Баалура, и иные, пытавшиеся присоединиться к ним на ночлегах и стоянках, постепенно отстали, не выдерживая той скорости, с какой передвигалась армия Конана. Но те немногие верховые, которые могли тягаться с могучими быками и тонконогими лошадьми кавалерии Конана, держались поблизости. Одинокий путник по ночам становился легкой добычей для разбойников, промышляющих на дорогах Шема.

Распаханные поля и ухоженные сады и луга Баалура остались далеко позади, а дорога извивалась в глуши, где порой на несколько сот лиг не встречалось никаких признаков человеческого жилья. Тракт обступали непроходимые леса, иногда ветви так низко и тесно сплетались над ним, что приходилось пускать в ход топоры, чтобы могли проехать крытые повозки с пешими солдатами. Колонна продвигалась медленно, растянувшись на пол-лиги, и вестовые то и дело сновали от головы ее к хвосту, передавая приказания. Конан ехал по-прежнему сбоку, почти посередине, там, где самые сильные быки волокли повозки с оружием и золотом. В случае нападения лесных любителей легкой добычи Конан не хотел оказаться в стороне от событий.

Но нападений не было, если не считать шального медведя, выскочившего из леса и задравшего одну из лошадей. После этого случая на стоянках всех животных загоняли в самый центр лагеря, окружая кольцом из повозок и шатров. Дармовая еда кончилась, в ход пошли взятые с собой из Баалура припасы, и быки с каждым днем ехали все веселее.

Примерно через пять дней пути лес начал редеть. Каспиус как раз сетовал вновь на отсутствие городов и даже мелких поселений в центральной части Шема, когда вдруг затряс задумавшегося Конана за рукав с криком:

— Замок! Замок, клянусь Митрой! И какой огромный! Смотрите, каким благородством дышат его гордые башни! Кажется, Пресветлый решил наказать меня за излишние жалобы!

Конан, привыкший никогда не судить о вещах по внешнему виду, насмешливо улыбнулся:

— Да, замок славный. Прелестное воровское гнездышко!

Велев колонне остановиться и ждать, он подъехал к столбу у дороги на краю леса.

— Это пограничный замок земель Недреззара, — сказал он, сверяясь с указателем на столбе и картой, которую всегда держал при себе. — Значит, через три или четыре лиги к востоку будет река, где караваны платят дорожную пошлину при пересечении границы. Я слыхал, там нет моста, а только брод, так что для нас эта переправа может оказаться не из легких.

Но мост на реке был. Подъехав ближе, они увидели замок, стоящий на подмытом рекой каменном утесе, дорогу, огибающую этот утес прямо под замком, и мост, тремя каменными арками вросший в реку. При желании, мост мог полностью простреливаться со стен и башен замка, и это не понравилось Конану.

— Ну, особенных трудностей я не предвижу, — сказал Каспиус, щурясь на замок против заходящего солнца. — Баалур не воевал с Недреззаром уже столетие или около того, и пошлина должна быть не слишком высока, раз уж тут ходят караваны. У нас достанет золота выстроить новый замок, а не только оплатить переправу.

— В этом-то и дело, — мрачно сказал Конан. — Трудностей не будет, если они не хотят выстроить новый замок — на чьи-нибудь деньги. Я наслушался разговоров караванщиков о сребролюбии здешних людей. — Он знаком подозвал капитана Турио. — Собрать кавалерию теснее вокруг повозок. Повозки с ценностями и оружием — в самую середину строя. И будьте все время начеку.

— Так ли уж это необходимо, господин мой? — спросил Турио, тоже рассматривающий замок. — Они увидят наши приготовления и, быть может, сочтут это за вызов. Это приведет к нападению, которое они и не планировали.

— К нападению приводит беспечность, — отрезал Конан. — Делайте, как я сказал.

Не дожидаясь, пока Турио отъедет исполнять сказанное, он двинул своего коня вперед по дороге. У него за спиной раздались команды, пешие воины выстроились развернутым строем в голове колонны, всадники с копьями наперевес встали позади них. Издали все это должно было выглядеть весьма внушительно.

Ответом на это было хорошо видимое с дороги передвижение солдат на стенах и башнях, особенно у бойниц донжона, выступавшего далеко вперед. Ворота замка Конану пока не были видны — их закрывал высокий берег реки. На дальнем конце моста, у небольшого домика, видимо служившего сборщикам пошлины укрытием в непогоду, тоже началось шевеление.

Каспиус, не отстававший от Конана ни на шаг, заметил, слушая, как скользят по неровным и разбитым камням брусчатки копыта его лошади:

— Для дороги, за которую взимают плату с путников, эта не слишком хорошо содержится.

— Да, дорога паршивая, — согласился Конан. — И в смысле содержания, и в смысле ненужных приключений. — Он ткнул пальцем в лежащую у моста разбитую повозку, которую, видимо, бросили, отчаявшись починить, настолько неудачно она упала, зацепившись колесом за торчащий, криво уложенный камень. И, не оборачиваясь, крикнул через плечо: — Всем стоять! Не спускайте с них глаз, но не двигайтесь с места, пока я не скажу.

Брусчатка на мосту была в еще худшем состоянии, чем на дороге перед ним. Жеребец Конана несколько раз едва не упал на передние ноги, споткнувшись о камни, словно нарочно вывернутые из мостовой. На середине центральной арки навстречу Конану выехал отряд из восьми всадников.

— Стойте, пришельцы, кто бы вы ни были, именем правителя города Недреззара!

Предводитель отряда произносил слова шемитского языка с каким-то неуловимым гортанных акцентом. Он был, несомненно, важной персоной — совсем еще мальчик, но, судя по осанке, командир гарнизона замка. Одет он был вполне обычно для всадника — кожаные штаны и куртка, высокие сапоги, но его одежда отличалась добротностью и обилием золотой вышивки. На его шлеме развевался пышный плюмаж из белого конского волоса, кольчужный ворот, закрывавший шею и грудь, так и сиял начищенной сталью. В правой руке он сжимал большую булаву с навершием в виде львиной головы — более символом власти, чем оружием. Всадники его были одеты попроще и вооружены серьезнее — обтянутыми кожей щитами и длинными шемитскими саблями.

— Я — Ирскар, сайшелл Северного Предела. Уводи своих солдат, незнакомец, кто бы ты ни был!

— Если ты и есть здешний сборщик пошлин, — миролюбиво сказал Конан, — то бери столько, сколько положено, и позволь нам пройти.

Из походного мешка, всегда висевшего на седле его пегой кобылы, Каспиус достал свернутый пергамент, скрепленный красной восковой печатью, и протянул его сайшеллу.

— Я — Конан из Киммерии, нынешний предводитель воинства Баалура, — продолжал Конан. — Мой отряд продвигается на запад к морю, мы выполняем поручение короля Афратеса, вашего соседа и союзника. Король заверил меня, что предупредил все дружественные государства на пути моего следования, и вы должны быть извещены о нашем прибытии.

Ирскар сделал знак своим всадникам, и они сгрудились ближе, обступив его с обоих боков и полностью перегородив мост.

— Я не потребую с вас никакой платы, — заявил он, брезгливым движением булавы отталкивая протянутый ему свиток. — Потому что вы здесь не пройдете. Поворачивайте и уходите отсюда и никогда больше не пытайтесь пересечь границы Недреззара.

Конан нахмурился и уже хотел выдохнуть что-то бранное, но Каспиус удержал его, положив крепкую ладонь на запястье варвара. В руке у лекаря сияла чистым золотым светом большая монета с профилем Афратеса.

— Так-таки и никакой платы? — спросил он, прищурясь. — Ссоры на мосту стоят дешево, а золото — всегда золото. Все, что нам нужно, — это добраться до моря. Мы никоим образом не желаем причинять вам беспокойства…

Ирскар резко и отрицательно покачал головой:

— Здесь вы не пройдете. Ни здесь, ни в каком-либо ином месте. — Он указал своим жезлом на пеший строй на дальнем краю моста. — Вы в самом деле считаете меня таким глупцом? Неужели же я польщусь на золото и впущу в наши земли армию, которая может разорить половину страны, прежде чем мы вас остановим? Этот мост был выстроен для торговли, а не для вторжений.