Внедрение

Денис с товарищами встретили похмельных бедолаг радушно. Ося представил Валерку, отрекомендовав его как опера, но пацана все-таки нормального. Милицейская служба Осиного знакомого никого не смутила. Денис и его друзья уже совсем не походили на братков начала девяностых. Скорее, они напоминали сотрудников «Штази» из старого фильма «Пятьдесят на пятьдесят».

Штукин, несмотря на непринужденную обстановку, вновь ощутил знакомое нервное напряжение, поэтому лечиться алкоголем отказался, больше налегал на дорогой кофе. Ося же решил побаловать себя холодным пивом. Залпом осушив первый бокал, он хитро прищурился и сказал Денису:

– Дэнис, я, ты знаешь, думаю редко, мне это вредно, но каждый раз, встречаясь с тобой, я начинаю думать мысль. И она меня одолевает.

– Одна и та же? – вежливо поинтересовался Денис.

– Одна, но нобелевская, – засмеялся Ося. – И это даже не мысль, а вопрос: имеет ли смысл эволюция?

– Этот вопрос тебя мучает, когда мы встречаемся?

– Именно-с.

– Всегда?

– Всегда.

Денис пожал плечами:

– Ну, это естественно. Я же эволюционирую, а ты, наоборот, спиваешься и деградируешь.

– Я?! – изумился Ося, чуть не подавившись вторым бокалом пива. – Горько слышать вот такую несправедливую клевету про себя. Но ты-то и впрямь – эволюционируешь. Так ты скоро и депутатом станешь.

Денис усмехнулся:

– Мне в институте объяснили, что миром управляют революция и эволюция. Нам повзрослеть пришлось в революцию. В великую криминальную революцию. Как и всякая революция, она пожрала многих своих детей. Нас не успела, потому что закончилась. А там, где заканчивается революция, начинается эволюция. Вот мы и меняем правила игры – время настало.

Ося допил второй бокал пива, отдышался, хитро прищурился и, с видимым удовольствием закуривая сигарету, хмыкнул:

– Говоришь, революция закончилась? Твоими бы устами… Эх, Денис, дорогой ты мой эволюционер… Сдается мне, что пуля, которую запустили в апреле 1985 года[4] , еще летит. И до-олго еще лететь будет…

Денис нахмурился и засопел, начиная раздражаться:

– Иногда мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь, и вот всю жизнь ты эдак по-милому каркаешь… А я всю жизнь стараюсь на это не реагировать. Знаешь, почему?

– Говори! – по-тюремному откликнулся Ося. Именно так, с этого кодового слова, в изоляторах зеки через решку[5] принимают устную информацию из других камер.

– Да потому, что на каждое чиханье не наздравствуешься, – отрезал Денис.

– Товарищ оперуполномоченный, нас обхамили, немедленно вмешайтесь, а если надо – употребите власть. Оградите меня!…

Штукин дипломатично улыбнулся:

– Мал я еще, чтобы вас рассуживать. Оба правы.

Денис усмехнулся:

– Добрый мир лучше плохой ссоры? Давим конфликты в зародыше?

Ося решил заступиться за Валеру:

– Это он просто с пережору такой тихий, а так-то – парень боевой. Помню раз, было дело в некой хатке – в одиночку хотел нас с Кренделем и Сибиряком задерживать…

И Ося начал со смаком рассказывать историю своего знакомства со Штукиным. Когда все отсмеялись, Денис с любопытством посмотрел Валерке в глаза:

– Слышал я уже эту тему, чуть в другом изложении. Так это ты был?

Опер смущенно пожал плечами:

– Я…

– А я всегда говорил, что в уголовном розыске часто можно нормальных пацанов встретить, – авторитетно заявил, хлопнув Валерку по плечу, парень по прозвищу Ухарь. Прозвище это прилипло к нему не из-за разухабистости характера, а потому, что в давней драке кто-то ножом отхватил ему пол-уха.

– Нормальных можно встретить где угодно, – философски заметил товарищ Дениса, известный в былые времена как Мулла. – И ненормальных – тоже. У меня вот вчера история вышла… Завернул я как-то не так на Дворцовый мост – торопился к матери, она спать рано ложится… Ну, и как-то резко один «Мерседес» обогнал. Этот «мерсок» встает рядом со мной на светофоре, и оттуда нормальное такое лицо лет пятидесяти начинает что-то такое очень нервное мне говорить. Я хотел его успокоить и комплимент сделать, говорю, мол, у тебя такое лицо умное, а ты так кипятишься из-за ерунды… Ой… Он меня ка-ак подрезал, дорогу перегородил, из машины выскочил и ка-ак понес! Что он говорил! Я тоже вышел, стою, слушаю… А за ним, оказывается, джип с охраной ехал. Эти тоже повылезали, а дядя им указания дает – заколоть, застрелить! Ой-ей! Охранникам, по-моему, даже стыдно за него стало – стоят, потупившись… А я так растерялся! Стою, слушаю его, как довоенную пластинку Утесова, а сам анализирую – кто же это такой? На жулика не тянет, на ветерана спортивного движения – тоже… Но лицо почему-то очень знакомое… А ему не остановиться, несет и несет! Я ему тихо так замечаю, что, мол, оказался я в безвыходной ситуации: если ударю его, то сяду за убийство, а если стукну по его гориллам – то сломаю руку, а они даже не почувствуют… Он не слышит и юмора понимать не желает, орет, мол, запишите номер машины и потом сожгите! Короче, я плюнул, сел в тачку и поехал. И тут до меня доходит! Я ж на этот весь базар не реагирую! Лет семь назад я бы выкинул его с моста или машину бы отобрал за язык его! А сейчас еду и посмеиваюсь… Хотя, конечно, в животе-то чего-то такое засвербело… Короче, потом, дома уже, пробил я номер его «мерсюка» по базам – так, из любопытства. Вы не поверите, пацаны, известный певец, можно сказать, кумир в прошлом. Про космодром пел… Во какое безумие иногда фраеров охватывает… А сейчас я все думаю – может, зря я ему в башку не выписал? Вдруг он решил, что я заопасался? Может, мне домой к нему заглянуть, а?

– Брось ты! – махнул рукой Ухарь. – Месть отнимает покой. Тем более что этот хмырь явно кого-то в твоем лице оскорбить хотел, а не конкретно тебя. Случай выпадет – напомнишь…

– А если не выпадет? – вздохнул Мулла. – Сука слюнявая… В лагере бы первым полотером в штабе был!

– Так, все, угомонись! – скомандовал Денис. – Так хорошо сидели… И вот! Начали вспоминать за нафталин[6] . А все ты, Ося! Поехали-ка лучше мультяхи посмотрим.

Возражений не последовало, и вся компания переместилась в один симпатичный бар, где на огромном экране можно было по заказу смотреть любые советские ленты. Денис обожал старые мультфильмы, любил смотреть их с друзьями и комментировать. Вдоволь нахохотавшись над изречениями Винни-Пуха, компашка стала обсуждать футбольные перипетии. Штукин испытывал странное чувство легкости общения. Это было странно, но ему казалось, будто он всех знает очень давно. Потом Денис предложил прокатиться до Пушкина. Валерка начал было отнекиваться, вспомнив о свидании со Снежанной:

4

Ося имеет в виду апрельский пленум ЦК КПСС, с которого началась перестройка.

5

Решка – грубые железные жалюзи на окнах камеры.

6

Жаргонное саркастическое выражение, означающее «вспоминать старые времена».