Страница 44 из 52
Встречавшие смотрели на раввина с неменьшим подозрением. Но, после обмена приветствий - на иврите, - отправились вместе с ним прямо в синагогу, больше походившую на пагоду. Правда, внутри американский раввин нашел все необходимое - и арон-кодеш6 со свитком Торы, и изображение Моисеевых скрижалей, и шкаф с молитвенниками. После некоторого молчания, завязалась беседа. Сычуанские евреи наперебой задавали приезжему вопросы, связанные с галахическими7 постановлениями, причем вопросы, как он впоследствии признавал, оказались весьма каверзными. Своеобразный экзамен длился несколько часов, и американцу пришлось здорово попотеть. Наконец, желтоватые лица расцвели приветливыми улыбками: видимо, ответы молодого раввина удовлетворили сычуанцев. И один из них - самый старший по возрасту, - сказал: "Простите, ребе, нашу недоверчивость. Но она вполне понятна: ведь вы совсем непохожи на еврея!"
Тут Натаниэль обнаружил, что стоит, по-идиотски уставившись в доску, и что оба пожилых господина уже несколько раз вопросительно поглядывали на него. Маркин вдумчиво дымил трубкой чуть поодаль.
Натаниэль приветливо улыбнулся игрокам и сказал:
- Жарко сегодня. Опять хамсин.
Старики согласно качнули головами и с интересом воззрились на детектива, ожидая продолжения столь многообещающего начала. Натаниэль сел на лавочку напротив. Маркин, после некоторого раздумья, остался стоять, но подошел ближе.
- Вы в этом доме живете? - спросил Натаниэль.
- В этом доме, в этом. На первом этаже, слава Богу, в хорошей квартире, - ответил темнокожий. В его речи звучала легкая шепелявость, характерная для амхарского акцента выходцев из Эфиопии.
- И я на первом, - сообщил возможный репатриант из провинции Сычуань. Как раз напротив.
Больше всего Натаниэля удивило то, что китайский акцент был почему-то очень похож на амхарский - то же отсутствие шипящих. Но тут он вспомнил, как давным-давно, двадцать лет назад, изучая в студии-ульпане иврит, вся группа, в которой он занимался, вдруг заговорила с очень сильным испанским акцентом. Легко понять удивление учителей, с учетом того, что группа почти полностью состояла из выходцев из СССР, слегка разбавленных жителями Центральной Европы. Объяснилось все достаточно просто: на переменах учащихся добровольно консультировала репатриантка из Аргентины.
- Вы знаете хозяина шестой квартиры? На третьем этаже? - спросил он.
- Который жену похоронил? Знаем, конечно. Он шив'у сидит, никуда не выходит, - сказал постаревший Хендрикс.
- У человека друзей нет, - подхватил постаревший Чан. - Никто не приходит.
- Говорят, она с ним крепко поссорилась. В день смерти, - сказал Натаниэль. - Не слышали?
- Слышали, - ответил Чан. - Как же не слышать! Они так кричали - ой-вавой! На всю улицу. Окна открыты - все слышали. По-русски ругались, громкогромко.
- Только не в тот день, - заметил Хендрикс. - Совсем не в тот день. Накануне они ругались. А в тот день тихо все было.
- Вот как? Понятно. Значит, совсем никто не приходит? - уточнил сыщик.
Старики задумчиво посмотрели друг на друга и покачали головами. Натаниэль поблагодарил и направился в подъезд. Маркин на ходу вытряхнул из трубки горящий табак и устремился за ним.
Дверь с пластмассовой шестеркой была прикрыта неплотно. Николай Ройзман сидел на низенькой скамеечке у окна - как и положено человеку, сидящему шив'у по умершему родственнику. Был он основательно небрит, голову покрывала черная ермолка с двумя блестящими заколками. Красные воспаленные веки четко выделялись на бледном нездоровом лице. Он молча уставился на сыщика, видимо, не узнавая его. Маркин вообще не был удостоен взглядом. Натаниэль прошел в комнату, пододвинул к себе такую же низкую табуретку и сел напротив хозяина. Саша постоял в некоторой растерянности, огляделся и, не найдя ничего подходящего, уселся прямо на пол - в углу, рядом с входной дверью.
Ройзман безразлично посмотрел на него, потом на Натаниэля. Моргнул. Лицо его сморщилось.
- А, это вы... Частный детектив, - сказал он неприязненно. - Все вынюхиваете. Высматриваете. Что вам нужно? И кто это с вами? Полицейский?
- Это мой помощник, его зовут Саша. Вообще-то я мог бы сказать, что мы пришли выразить вам свое соболезнование, - ответил Натаниэль. - Но не буду, хотя доля истины в таком утверждении содержится. Откровенно говоря, я пришел за другим. Я хочу получить от вас ответы на несколько вопросов.
Из угла, в котором сидел Маркин, послышалось легкое покашливание. Натаниэль коротко глянул на своего помощника, которому явно было неловко за чересчур жесткий, по мнению Саши, тон начальника. Вновь повернулся к неподвижно сидевшему Ройзману.
- А если я не отвечу? - спросил тот глухо.
Розовски пожал плечами.
- Тогда мы уйдем. Настаивать не имеем права. Вы можете в любую минуту позвонить в полицию и потребовать, чтобы нас вышвырнули отсюда, - сказал он спокойно, даже благожелательно. - В этом случае вы останетесь один на один со своими проблемами. Я не уверен, что вам удастся их решить. Так как? Могу я задавать свои вопросы?
- У меня телефон отключен, - угрюмо произнес Николай. - Так что никуда я звонить не собираюсь. Спрашивайте. Не думаю, что смогу ответить на ваши вопросы, но - задавайте. Мне на все наплевать.
Прежде, чем последовать этому разрешению, Розовски окинул внимательным взглядом книжные полки. Подошел, провел рукой по корешкам. Нашел нужный том, принялся листать его. Разочарованно закрыл.
- Тут была цветная вклейка, - сказал он. - Я вчера очень внимательно просмотрел такую же книгу. У моего друга Давида Гофмана. Вы не слышали его имени? Он специализируется на истории Византии. Вы, кажется, тоже. Во всяком случае, кто-то мне говорил об этом... Ах, да, Виктория Смирнова.
Николай ничего не ответил на это, опустил голову. Натаниэль подождал немного.
- Николай, - мягко произнес Натаниэль. - Вы ведь не работаете на автостоянке в Бней-Браке, верно? Вы работаете... вернее, работали садовником на улице Пальмах в Кфар-Шауль. Приходящим садовником. Дом номер двенадцать. Это рядом с домом номер десять, в котором жили Смирновы. Почему вы солгали - тогда, при нашей первой встрече?