Забытый - Москва

Пользуясь таким его веселым и легким настроением, Бобер с помощью ковша и умелых заинтересованных вопросов вытащил Феофаныча на такой разговор, который запомнил надолго, а для себя осознал, наконец, в полной мере как сложность всей вершившейся вокруг политической жизни, так и щекотливость положения московских руководителей, а заодно и то, насколько не главной пока еще оказывалась его теперешняя деятельность по реконструированию московской армии на фоне тех грандиозных усилий, которые предпринимались москвичами, а особенно митрополитом и Данилой с его дипломатическим окружением, для того чтобы не дать утонуть, исчезнуть, быть раздавленным, растоптанным молодому и слабому московскому государственному образованию.

- Вот уж не думал, что для устройства церковных дел надо бить Литву, Бобер подзадоривал Феофаныча осторожно, но тот не намеревался осторожничать, оценивать вопросы, он развивал собственную мысль, а так как был уже навеселе и побаивался сбиться, то следил больше за собой:

- Хха! Церковные... Церковные у нас, да и не только у нас, стоят сейчас впереди государственных. Разве не так?

- Может, и так. Но ведь они очень общие, и как их привязывать к конкретному месту и времени?

- Людей объединяют и разъединяют идеи. Главная и самая могущественная идея - религия. Христианин не пойдет защищать басурман от христиан, да и вообще от кого бы то ни было, а христиан от басурман - пойдет! Христианин легко кинется бить басурман (просто так! просто за то, что он иноверец! смотри, что новгородские ушкуйники творят), а вот бить христиан - крепко сперва подумает! И слава тебе, Господи, что дядя твой Олгерд - такой упертый кретин! Крестись он и поддержи христиан, что бы тогда сказал Константинополь? Не посадил ли бы он тогда в Киеве угодного Олгерду митрополита и не подчинил ли Алексия ему? Ведь сил у Вильны поболее, чем у Москвы, да и вообще Москва под татарами, ее невозможно считать самостоятельной силой, а Константинополю - и вот где съезжаются и сливаются дела церковные и государственные - дозарезу нужна сила, помощь со стороны, потому что сами они уже не в состоянии справиться с наседающими на них турками. И почему они ставят на Москву и поддерживают Алексия, хотя он вынужден благословлять татар? Да потому, что язычнику Олгерду глубоко начхать, что сделают с Константинополем турки, а Москве (и подмятой, и зависимой) - нет! Москва хоть как-то, да поможет. А если помочь ей подняться?! Отшвырнуть татар! Стукнуть, а еще лучше - обратить в христиан язычников-литвин! Тогда и турок можно перестать бояться. Они ставят на нас, потому что им пока ставить больше не на кого. А для нас поддержка Константинополя - это сейчас все!

- Ну уж, так уж...

- Ну почти все. Ты понимаешь, сейчас то, что патриарх окорачивает ставленников Олгерда в Киеве и подвластных Олгерду епархиях, даже не главное.

- Вот как! А что же? - Дмитрий искренне удивился.

- Главное, что мы сохраняем определенное равновесие с Ордой.

- Но каким же образом? Я не вижу связи, - Дмитрий действительно не успевал следить, размах расуждений Данилы подавлял.

- Орда снова начинает стягиваться в один кулак, и если бы не два обстоятельства, нас уже бы так погладили по головке, что мало не показалось. Но Орда собирается под Мамаем. Это самый сильный там сейчас человек, и если Орда соберется, объединится, то (по моему мнению) только под ним. Я видел его в Сарае, слышал его разговор. Он умнее всех тамошних ханов и огланов, вместе взятых, так что... Но Мамай возрос на каффианских и сурожских деньгах. От взаимодействия с этими городами, с их купцами, он имеет больше, чем от всей причерноморской Орды. Я абсолютно уверен, что он никогда не пойдет вразрез с интересами причерноморских городов. А те, в свою очередь, ничего не могут без Константинополя. Ты представляешь Константинополь?! Все европейские товары идут на Восток, и прежде всего в Кафу и Сурож, через него.

- Ты был там?

- Был, конечно!

- Что, впечатляет?

- Да уж не то, что Сарай. О, Константинополь - это потрясающий город! Он громаден, он прекрасен, он величествен, но главное - там люди со всего света и там можно найти все! Представляешь, если Константинополь хоть малость обидится на Кафу? Пролив Босфор такой узенький! Кафа никогда и не подумает как-то конфликтовать с Константинополем, а Мамаю очень невыгодно ссориться с Кафой. И это очень обнадеживает! Но если он соберет и подчинит Орду...

- Но если ее соберет и подчинит кто-то другой, нам будет только хуже.

- Да, просто без него она бы могла еще долго или вообще не объединиться. Но теперь поздно об этом говорить. А в том, что Мамай поднялся и укрепился, велика и твоя с твоим дядюшкой заслуга.

- Моя?!! - Дмитрий был ошарашен, но сразу понял, куда клонит Феофаныч. И о чем он сейчас скажет.

- А чья же?! Те западные царьки, которых вы разгромили на Синей Воде, составляли весьма сильную оппозицию Мамаю. Причем в самом Крыму, в сердце его владений. Он их сильно опасался, ведь там (я, правда, не знаю - кто) были чингизиды. И тут вдруг вы!

- Вдруг... - криво усмехнулся Дмитрий. Дело, которое он считал главным из всего сделанного до сих пор, показалось - да что там! Оказалось дешевым обманом, а это было отвратительно!

- Ну конечно не вдруг. Я не очень давно получил верные сведения. Впрочем, я никогда не сомневался, просто тогда не знал наверняка.

- Чего?

- Что у Олгерда с Мамаем была в тот момент договоренность насчет Ябу-городка. Олгерд шел наверняка, зная, что Деметру Мамай не поможет.

Дмитрий живо вспомнил все подробности того сложнейшего для Литвы года, когда в разгар подготовки южного похода Орден трижды наносил Олгерду удар в спину, и тем не менее тот не отказался от этого предприятия, хотя потери и уступки Ордену могли оказаться вполне сравнимы с приобретениями в результате разгрома татар. Да, он просто не мог отказаться от уже обговоренных условий, потому что боялся Мамая больше, чем немцев.

- Но стоила ли овчинка выделки? Ведь насколько я знаю, все южные области Литвы, подольские, киевские земли возвратились к выплате дани татарам.

- Каким татарам! И какую дань!

- То есть ты полагаешь, что уговор между Мамаем и Олгердом существует до сих пор?

- Я не думаю, я знаю.

- Но против кого же?.. Хотя понятно...

- Да. Против нас прежде всего. Но это если слишком окрепнем. Мамаю нас в черном теле нельзя держать, ведь мы подданные Орды. Ему от нас деньги нужны. Потому для нас сейчас главная задача: показать себя Орде ограбленными дочиста Литвой. Что и нетрудно. И вообще, в принципе, правда. А Литве подставить ножку с помощью Ордена, что почти уже сделано. А в самой Литве поддерживать оппозицию Олгерду, Андрея прежде всего, но не дать ему сесть на литовский стол в случае смерти старого мерзавца. А Ордену не дать задушить Литву. А Орду не спровоцировать на помощь Твери. А Тверь придушить, но придушить так, чтобы Олгерд опять не влез, а там еще и немцам себя показать... В общем, видишь, что дел у меня, необходимых и срочных, всегда больше, чем возможностей их сделать, - Феофаныч глядел весело, задорно и тянул к Дмитрию ковш - чокнуться, а тот, придавленный и пришибленный развернутой перед ним картиной, не сразу даже и сообразил, что глава московской дипломатии просто хочет с ним выпить.

Продолжение этого разговора воспоследовало довольно быстро. Прошло всего с неделю, Юли все не давала о себе знать, и Бобер совсем было уже собрался в Серпухов, когда его вдруг позвал к себе Данило Феофаныч. "Опять насчет Олгерда чего-нибудь? Неужели он немцев стукнул? Это было бы удивительно. А может, они его?!"

Данило встретил как всегда - радушно, но озабоченно:

- Медку?

- Нет, конечно.

- Почему?!

- Раз позвал, значит, задачка. Значит, не до меда.

- Хм! Как ты меня... Но сегодня никаких задачек. Сегодня только слушать и запоминать. А потом исполнять.

- Во даже как! А кто приказывает?

- Ну, если тебя так заботит субординация... - Феофаныч едва заметно усмехнулся (и Бобру стало стыдно), - ...то митрополит.