Забытый - Москва

- Что случилось, тезка? Почему рано так? - тот еще не отошел ото сна, зябко передергивал плечами, зевал.

- Пока не случилось, - Бобер надавил на слово "пока", - тебе дело сегодня большое предстоит. Успеть надо.

- Ну!

- До вечера всех коней, что есть в стенах, надо собрать, снарядить наилучшим образом (ковку проверить обязательно, если надо - перековать!), посадить на них лучших всадников и полностью подготовить к бою.

- Что?! Вылазка? - Дмитрий восторженно понизил голос.

- Возможно.

- А мы?.. Я?!

- Ну... Куда ж без тебя.

- Ухх ты!!!

- Послушай. Я московских конников не знаю, сам подбери. Посоветуйся, с кем надо, но смотри - от этого мно-ого жизней будет зависеть. В том числе и твоя!

- Вот тут уж можешь не сомневаться!

* * *

Кони оказались средние - и хороши не очень, но и не совсем уж чтоб из рук вон. Двести десять голов. Снарядили их роскошно. Всадников отбирал сам Великий князь вместе с Бренком и Свиблом. Выбранные понимали, что предстоит вылазка и отчаянная схватка, оглядывались друг на друга, робели. Больше, конечно, от неизвестности, потому что: куда?! когда?! как?! - не говорил никто. Ни словечка!

Литвины тем временем стояли все так же спокойно, не выказывая намерений куда-либо двигаться. Суета по лагерю шла немалая, но к чему она, приступу или чему другому - невозможно было определить.

Когда день пошел к концу, Бобер позвал к себе Гаврюху и Алешку с десятком самых толковых разведчиков. Усадил напротив себя, долго молчал, выжидая, когда те проникнутся важностью предстоящего дела. Разведчики, однако, сидели спокойно, ждали. Были они все людьми практичными и проникались ответственностью или наоборот, легкомыслием, или даже презрением к предстоящему, только в зависимости от поставленной задачи. Им нужно было узнать - что делать, а уж потом...

Бобер вздохнул, заговорил тихо, внушительно:

- По моим данным, сегодня-завтра Олгерд должен снять осаду и убраться назад в Литву...

- Ну-у-у!!! - выдохнули разом все, удержался лишь Гаврюха.

- ...Начни он сниматься днем явно, ему не избежать арьергардных боев и массы мелких неприятностей, со всем этим связанных. Ему это совершенно ни к чему, он очень спешит в Литву. Мы его, конечно, преследовать не сможем, у нас конницы нет. Но Олгерд этого не знает, а у него пешцев полно, не говоря уже об обозах и пленных. Поэтому думаю, что снимется он по-тихому ночью и уйдет затемно без хлопот на безопасное расстояние. Нам предстоит узнать и упредить. То есть так: вам узнать, а мне упредить.

- Если насчет начала, то чего проще, - пробормотал Алешка.

- Вот именно. Собирал бы я вас тогда целый десяток.

- Что же еще?

- Еще... - Бобер потер ладонями щеки,- еще надо бы узнать, где они полон держат. Или хотя бы - где его много.

- Хорошенькое дело. Литвины вокруг всего города кишмя кишат. Черт их разберет. Да еще ночью! Да еще если собираться начнут! Тут не десяток, сотней не обойдешься, - это уже засомневался Гаврюха.

- Не могу.

- Почему это?!

- Ты за стены выбираться как собираешься?

- Как... - Гаврюха замялся.

- Что? Через ворота неохота, поди?

- Неохота.

- Так вот. Вы тут самые надежные и верные мне люди. Только на вас я могу полностью положиться. Вы, - Бобер предостерегающе поднял палец, и разведчики приоткрыли рты и уставились на него, никогда ничего подобного они от своего командира не слышали, - из города и обратно пройдете через тайный ход, о котором знают - пока! - только три человека. Вас здесь двенадцать, стало быть теперь знать будут пятнадцать. Так вот: если после этой кампании от баб на базаре услышу про этот ход, я не буду разбираться кто, я выгоню сразу всех, вместе с командирами! - он взглянул отдельно на Гаврюху, отдельно на Алешку, еще раз обвел взглядом всех, увидел непонятное смущение на лицах и удивился вслух: - В чем дело?

- Эх, князь, - вздохнул Иван, он был из Бобровки, самый старший и самый рассудительный из всех,- а мы-то думали - ты знаешь.

- Что?

- Про ход этот. Ты нас тогда уж сразу выгоняй, сейчас. Про него и так уже вся Москва говорит.

- Про какой ход?! - Дмитрий не на шутку испугался, даже голос зазвенел.

- Про тайный. Из Чешковой башни.

- Ну, Иван, - облегченно вздохнул Бобер, - про тот ход я разрешаю тебе рассказать самому Олгерду. Если нынче ночью встретишь - шепни.

Разведчики заулыбались с недоуменными физиономиями, еще не понимая, а Бобер жестко закончил:

- Как стемнеет - отправляйтесь. Договаривайтесь меж собой, ищите, шастайте - не мне вас учить. Можете всю ночь искать. Но только в том случае, если они спать наладятся. Как только кто из вас увидит, что они собираются сматываться, немедленно все бросайте и ко мне - я должен узнать об этом как можно раньше. Все!

Наклонился к Гаврюхе, шепнул:

- Найди Иоганна. Скажи, я прислал.

* * *

Декабрьская ночь навалилась рано. Разведчики ушли, а Бобер, наказав Великому князю полностью подготовить конный полк к выступлению и ложиться вместе с воинами спать, сел с Иоганном в подвале Собакиной башни - ждать. Он упрямо пытался додуматься, как поступит Олгерд. Чтобы отреагировать соответственно.

"Что будет делать? Как? Сначала обоз, полон? Потом пехоту. В арьергарде конница. Она и мобильна, и мощна, отразит любой удар и на контрудар способна. Ладно, это по правилам. Но... Если он так сделает, обозы и полон загородят ему дорогу и принудят двигаться шагом. А ему ведь бегом надо! Олгерд так-то шагом ходить не умеет, а тут еще нужда великая. Нет, по правилам он не пойдет. Тогда как?! Думай, голова, думай! Полон он не бросит. Обоз тоже, старый скупердяй! Тут, похоже, выход один. И неслабый! Сам пойдет впереди, быстро пойдет, обоз оставит сзади идти как идется, а прикрыть его заставит Михаила со Святославом. Действительно, не пойдут же они с ним на немца. Да, так он и сделает. А мне что от этого? Да ничего! Ни так, ни так ничего не светит. Сколько у Святослава с Михаилом сил - не знаю. Все тысяч 10-12 наберется. А это против моих двух сотен... тьфу! Как же быть-то? Может, и ну ее к черту? Единственный шанс - ударить ночью, в начале отхода, навести шороху и попытаться разметать обоз и полон. Могут напугаться и все бросить. Но могут и задержаться. К тому же если бить сейчас, придется князем рисковать, он ведь ни за что не останется! И уж вот этого-то - нельзя!"

Первый разведчик вернулся через час:

- Они уходят, князь! Собирают монатки. Костров поразвели, но спать не собираются. Шатры разбирают, вообще - сворачиваются.

- Ты где был?

- Тут, у Николиной церкви, за торжищем.

- Ты понял, кто тут стоит?

- Как кто?! - разведчик растерялся.

- Ну, тверичи, смоляне? Или литвины?

- Черт их знает... Говорят по-русски!

- По-русски... Даже у литвин, Савушка, все почти говорят по-русски! Как по-русски? Акают? Окают? Цокают?

- Виноват, князь.

- Раз виноват, то в разведку не годен. Зажирели вы в Москве, и нюх, и сноровку теряете... (Савелий в отчаянии опускает голову и плечи). - Но раз сам понял, значит не все еще потеряно... Наверное.

Савва вскакивает, как пружиной подброшенный, ест князя глазами, ожидая приказания.

- Чтобы от тебя я это слышал в последний раз.

- Да, князь!

- Иди, узнай - кто, и куда пойдут.

- Да, князь! - разведчик со счастливым лицом ныряет под землю. Иоганн как-то странно шмыгает носом. Князь замечает:

- Что, Вань?

- Хорошо людей воспитываешь.

- Как могу. А что?

- Этот ведь из лучших. Неужели вот он сейчас еще чуть маху даст - и выгонишь?

- Теперь он маху не даст, в этом все дело. А если чуть-чуть, то можно не заметить. Ну а если уж, не дай Бог... то конечно выгоню. Иначе какой же я князь! Тем более - Бобер!

- Так ведь он теперь главную тайну города знает. Вдруг обидится?

- А вот тут тебе за науку спасибо. Прошлогоднюю. Помнишь?