Страница 25 из 138
- Теперь, как видишь, и мое. Спета твоя песенка.
- Может, не совсем. Ты бы, князь, отпустил моих. А я бы твоих отпустил поздорову - ступайте с Богом. Что тебе в детишках наших? Такой грех на душу...
- Я детишек твоих не трону, коли сам не сподличаешь. Я вам слово дал. Но вот отпусти я их - и что будет?
Атаман помялся, потом проговорил нетвердо:
- Уходите, не тронем.
- Это вряд ли! Да и мне зачем сюда лезть было, если я так вот сейчас и уйду несолоно хлебавши?
- Чего ж тебе от нас надо?
- Мне надо разбой ваш прекратить. Либо ты идешь со мной и служишь мне и честным христианам, потом и кровью дела свои прежние искупая, либо я вас всех - к ногтю.
- Да... Обскакал ты нас, что ж... Но ведь такое только раз проходит. А разбежимся мы?
- Все равно переловлю. Не всех, может, но тогда уж сразу без разговоров на колы посажаю.
- На силу надеешься. Конечно... Будь у меня таких кольчужек с десяток, я б тебе показал колы...
- Ну так в чем же дело? Покажи. Давай с тобой один на один подеремся. Кто победит, тот и распорядится.
- Ххых... - огорошенный атаман даже хохотнул, - скажешь тоже...
- Что, забоялся, что ль?
- Я?!! Да я ведь тебя... Я тебя на одну ладошку посажу, а другой хлоп! И все! ты что, князь, жалко тебя. А больше кольчужку твою жалко. Не починишь потом.
- Я могу и снять. Победишь - целую заберешь. Хоть и не налезет она на тебя, сыну подаришь.
- Ты что?! - атаман занервничал. - Ты правда, что ль, драться со мной вздумал?!
- Правда. Если не струсишь. Вижу, уже трусишь.
- Я?!! - атаман покрутил топором, но оглянулся настороженно, вероятно ожидал какого-то подвоха от дружинников. Не мог же, в самом деле, такой маленький оспаривать место у такого большого!
- Ну что, бьешься?
- Я-то?.. - атаман облизнул губы, - Ладно, князь, коль не шутишь. Коль приспела тебе такая блажь. Только я по-мужицки, а ты - как знаешь.
- Ну а я по-княжески, не обессудь. Саня, принеси мне булаву покрепче. А щит поменьше и потолще, вон тот.
- Ты, брат, сбрендил что ли?! - задышал в ухо Бобру Михаил Василич. Он ведь тебя ухлопает! И как нам тогда?!
- Миш, не бжи. Сейчас все увидишь.
Атаман оглянулся на своих, коротко страшно свистнул, махнул рукой, идите, мол, ближе. Разбойники осторожно приблизились.
- Эй, ребятки, тут князь поразвлечься решил, меня побить. Говорит, кто победит, тот командовать будет...
Разбойники нахально загоготали.
- ...Я согласен. Если князь меня укокошит, вам все его приказы исполнять. Он вам вместо меня станет. Поняли?!
- Поняли, Гриш, давай! - весело отозвались разбойники и заржали совсем уж нагло.
Тем временем Дмитрию принесли булаву. Дружинники с одного края, разбойники с другого загородили поляну, на которой остались друг против друга Бобер и атаман.
Дмитрий, хоть и был вполне в себе уверен, прислушался по привычке как там, внутри? Под ребрами мелко вибрировало - тьфу!
- Ну что ж? - он пошел на атамана, прикрывшись щитом до самого носа, только глаза его, как два арбалета, начали выцеливать атаманский взор.
Тот стоял, улыбался и поигрывал топором. Больше у него в руках ничего не было. Когда Бобер оказался в пяти шагах, он мгновенно сжался, одним прыжком очутился рядом и нанес страшный удар. Дмитрий успел увернуться топор по самый обух впился в землю у его ноги - он изумился поразительной реакции разбойника и забеспокоился. Дело в том, что тот не желал посмотреть противнику в глаза.
Атаману пришлось дважды дернуть, высвобождая топор из земли. Разбойники изумленно-сожалеюще ахнули. Дмитрий вновь пошел на великана. Тот не стал больше бить, ожидая выпада. Но и Бобер не торопился. Он подступал, пытаясь заглянуть в глаза - а не получалось! Разбойник смотрел будто и на него, но и как-то в сторону. И ближе, встык Дмитрий сойтись побаивался, видя необыкновенное проворство (при такой-то комплекции!) своего противника. Он махнул булавой, провоцируя удар, и с изумлением почувствовал, что булава отлетает в сторону, а топор уже опускается ему на голову! Дмитрий успел-таки (уже в самый последний момент!) отшатнуться, прикрывшись щитом, удар пошел по щиту вскользь, топор опять со страшной силой воткнулся в землю, а рука у Дмитрия от локтя до кисти онемела от страшной боли.
Стало неуютно. Совсем неуютно! У этого парня была потрясающая реакция, а смотрел он все время куда-то мимо.
Правда, и Бобров опыт сказался: когда атаман выдергивал из земли вновь застрявший топор, то низковато нагнулся, и Дмитрий ближней к нему ногой совершенно автоматически взмахнул резко, сильно. И попал по щеке. Голова атамана дернулась, он, высвободив топор, выпрямился, встряхнулся весело, как собака, и удивленно (ишь, мол, шустер князь! дерется!), глянул наконец на Дмитрия.
"Эйх!! Да он косой, ядрена мать! - Дмитрия аж в жар бросило. - А я-то, дурачок, глаза его ловлю!"
- Уфф! - у Дмитрия гора свалилась с плеч, он успокоился, да и злость поднялась - давно уже не делали ему так больно, - Ну, козел!..
Он пошел на великана так уверенно, будто этот удар ногой (какой уж он там оказался? Так, пустяк..) нанес противнику смертельную рану. Атаман забеспокоился, повнимательней взглянул на противника... И пропал!
Дмитрий впился взором в один, смотревший именно в него, глаз. Глаз застыл, остекленел и стал раскрываться.
Разбойники ничего не поняли. Они только в страхе и изумлении раскрыли рты. Дружинники обалдели (они попадали бы со смеху, если бы не серьезность момента!): один глаз атамана начал вращаться и беспорядочно бегать в разные стороны, в то время как другой остановился и помертвел. Это было так смешно и так жутко одновременно, что все замерли в ужасе - что же будет?!
Атаман попятился, прижав руку с топором к груди, а левой беспомощно отмахиваясь, как от пчелы. Отступал он недолго. Зацепившись ногой за невыкорчеванное корневище, упал навзнич и истошно, по-бабьи завопил. Дмитрий подскочил, придавил коленом грудь и опять поймал его глаз. Ударить не решился, хотя очень хотелось (за непроходившую жестокую боль в руке), ведь разбойник мог как тогда рыцарь... а он ему (и теперь особенно!) ох как был нужен живым!
- Ну что, Гриш?! Приплыл?!
- А-а-а!!! Помилуй, князь!!! Все приказывай, все!!! Помилуй только отвернись!!!
- Ну гляди, - Дмитрий отвел взгляд, поднялся, - помни, я зла тебе не желаю, я хочу только, чтобы ты меня слушался.
Атаман рывком сел, прикрыл глаза ладонью и долго, очень долго осторожно ощупывал их пальцами, словно испытывая или не веря, что они есть. Потом, опять рывком, вскочил на ноги и оглянулся на своих. Те стояли в полной прострации, и описывать их вид трудно и долго, и не надо.
- Видели?! - атаман пробежал своим неуловимым взором, кажется, по всем сразу. - Поняли?!
Разбойники и не думали что-либо отвечать.
- Теперь этого человека, - ткнул большим пальцем за спину, боясь оглянуться, - слушать как меня! Больше, чем меня! В сто, в тысячу раз больше! - опустил голову, увидел под ногами свой топор, схватил его, осмотрелся дико и, размахнувшись страшно (все вокруг присели в ужасе), шваркнул им в торчащий рядом пень так, что он вошел в дерево, как в землю, по самый обух, сел, закрыл руками голову и заплакал.
Бобер встал перед разбойниками и поднял булаву:
- Ну!
Те повалились на колени, загалдев:
- Помилуй, князь! Приказывай, князь! Не погуби...
- А ну все к атамановой избе - брысь! - Дмитрий махнул рукой и повернулся к своим: - Вы тоже.
Когда остались посреди поляны вдвоем, Дмитрий подошел к атаману и легонько хлопнул его по плечу. Тот подпрыгнул и сжался.
- Успокойся, Гриш, успокойся. Давай поговорим.
- Говори, приказывай, что угодно делай, только не смотри. А лучше убей.
- Зачем? Послужи мне, честным людям русским, сними грехи с души. А не то...
- Нет! Нет! Приказывай! Нет!
- Хорошо. Поедешь со мной. Всех, кого считаешь поспособней в бою или разведке, возьмешь с собой. Здесь я ничего не трону. Накажешь оставшимся, чтобы собирали детишек, баб, добришко все (добришка-то, поди, много накопилось?) и ехали в Нижний. Там спросят купца Ерошку Серпуховского, он приветит и разместит, да там и сам всех встретишь. И вот еще что. Главное! Самых жадных, но не глупых, пошли по лесу с вестью: лихих людей князь Дмитрий Константиныч прощает, на службу зовет, много милости обещает. А еще (ты ведь всех тут знаешь) самых ушлых и дошлых к себе, под свое начало зови. Обещай вольную жизнь, большие доходы и от Бога прощенье. Будете по пограничью князю служить, басурман сторожить, а что добудете, все ваше! Ну и остальное там... Пусть обмозгуют. Чуешь?