Забытый - Москва

- Не круто ли возьмем, не жирно ли будет?

- Не бойся, не разоришься. Не так уж их много останется, кто там зацепится и удержится. И захотят ли держаться... Еще. Не только воины и следопыты понадобятся. Одно хорошее я от вас все-таки услышал.

- Одно?! Хых! - крутит головой уже вполне очухавшийся Петр.

- Да. Купцов используете. Эти знают всегда больше всех. Самых умных и ухватистых - тоже в разведку!

- Это как же?!!

- Ну, не на коня и в степь, конечно. Инструкции им. Способы связи, как давать знать о себе будут. Цепочки с ними наладить, чтобы не только торговали, но и вести гнали непрерывно. А за это им в пошлинах, в мыте ослабы, чтоб было за что стараться. Может, вы и переняли у татар, не знаю, а если нет, то давно бы уж следовало: у них ведь, сам знаешь, идет купец, показывает "пайцзу". Медная - ладно, плати мыт и шагай, серебряная - и мыта не возьмут, а уж золотая - поклонятся, проводят, куда скажешь, да еще охрану дадут. Ведь так?

- Так, так... - князь забирает бороду в горсть.

- Дальше. Здесь, в городе разведку.

- Еще и в городе?! Это-то как?! И зачем?!

- Свои купцы, как ни ловки, всего не узнают. А у тебя под боком торжище такое! Со всего света люди - со всего света и вести! Только уши отворяй! Крутись, выспрашивай, все знать будешь. Почему бабы базарные раньше всех все узнают - задумывался? А потом эти вот, ушкуйники... С Волги, говоришь, всегда налетают?..

- Да. И всегда врасплох, сволочи!

- Врасплох... Думаешь, спроста это? Удача?

- Да ведь как сказать... - князь дергает и давит в кулаке бедную свою бороду, перед ним неожиданно ясно встают все нехитрые хитрости ушкуйников и собственная беспечность, а стало быть, и непроходимая глупость.

- Им с десяток своих вперед сунуть, на торжище твоем потолкаться, да все о тебе и дружине твоей узнать - раз плюнуть. Значит, надо перехватить только и всего.

- Только и всего... - повторяет князь. "Ведь как просто! Да ведь и сам о том не раз подумывал! Только до конца как-то почему-то не додумывал никогда!"

- Трудно... народищу...

- Трудно. Но у тебя и возможностей по сравнению с разбойниками - во! (показывает рукой выше головы) Согласен?..

Князь жмет плечами.

- ...Ну а коли так, пусть Петр или тысяцкий - лучше тысяцкий, а еще лучше - вместе - покумекают, они лучше нас с тобой людей знают, да прикинут, как по всем трем направлениям действовать. Да нам доложат. Мы, может, кое-что поправим, а там - вперед! Так?

- Так. Слышал, Петр Василич?

- Слышал, князь. Покумекаем.

- Теперь войско. Коли начинать не с кого, начнем с разбойников. Сперва, Петр Василич, начальников собери. Сотников, ну а помельче - кого посчитаешь нужным. С десяток телег, а в них вместо товару хороших бойцов, жиденький конвой - и в путь. Хошь в Кострому, хошь...- куда хошь, мне бы лучше в Муром, свистунов тех повидать. Не знаю как ты, Дмитрий Константиныч, а я с удовольствием прокачусь.

- Не княжеское дело. А хлопнут тебя нечаянно?

- Ну-у, это все в ЕГО руках, от судьбы не уйдешь. Так что давай, Петр Василич, денька через три подготовь. Дальше: стрелки у вас искусны?

- Не хуже других.

- А самострелы любят?

- Дыть, кто как... Мало.

- Надо, чтоб было много. Без них нас татары забьют. С ними в луке не потягаешься. Верно?

- Верно-то, верно, только самострел в походе тяжел, а в бою не скор заряжать долго.

- Это поправимо. Испытал я в Литве, князь, другое устройство стрелкового отряда. Получилось удачно, даже татар стукнули.

- Татар - самострелами?!

- Да. Стало быть, и здесь так надо. Мне нужен толковый воевода, который не только бы умел обращаться с самострелом, но любил его. Только такому человеку я смогу поручить формирование стрелковых отрядов. А ты, князь, помни: вот это последнее я считаю главным для достижения успеха. Остальное - работой и упражнением. Вот и все!

- И на том слава богу!

- Что так?

- Это бы расхлебать, - и князь отпускает, наконец, свою многострадальную бороду.

* * *

Переходя улицу, оглянись по сторонам.

Правило для пешехода, и не только...

Телеги подвигались вперед медленно. Колдобин на муромской дороге было хоть, может, и не больше, чем на смоленской, но и не меньше, а этим все сказано. Больше всего досаждали тесно лежащим в повозках воинам корни громадных деревьев, густо перехлестнувших более-менее расчищенную и даже заметно вытоптанную просеку. Стукаясь о них, колеса давали в телеги такую отдачу, что все лежащие в них тихо, но непрерывно и с неиссякаемым жаром, витиевато матерились.

Возницы, одетые не по-весеннему тепло, чтобы скрыть длинные кольчуги, забывшись начинали посвистывать на лошадей и тут же получали свою долю брани:

- Му..ла! Кончай свистеть - удачу высвистишь! Настоящего свиста из-за тебя не услышишь. Корни, вон, лучше объезжай!

Те отбрехивались добродушно:

- Не лайтесь. Коль засвистят - услышите. Ихний свист мертвого подымет. Мастера!

Но свисту так и не дождались. Просто перед первой телегой, перед самыми лошадиными мордами рухнуло дерево. Тихо, как во сне. Лошади испуганно присели на задние ноги, обоз встал. Порхнули стрелы, и весь конвой (12 человек) сверзился с седел. А на дорогу перед упавшим деревом вышли шесть мужиков довольно приличного вида с огромными топорами в руках. Один среди них сильно выделялся и громадными размерами, и чудовищно разросшимися бородой и гривой. Он и обратился к возницам:

- Эй, землячки! Чур не орать и не дергаться, коли жить хотите.

Возницы замерли с открытыми ртами. Хоть и знали, и готовились, а струхнули крепко. Очень уж ловко их остановили.

- Что в телегах?

Передний кучер севшим голосом прохрипел:

- Оружие.

- Оружие?! Ого! А кольчуги есть?

- Не-е.. Только оружие. Мечи, щиты, копья.

- Ладно, и то хлеб! А ну брысь с козел!

Возницы ссыпались с козел и сгрудились у средней телеги.

- Со мной никто не хочет? - верзила оглядел их с грозной улыбкой. Мужики пришибленно молчали.

- Тогда мотайте домой, пока я добрый.

Возницы, то и дело оглядываясь, тронулись по дороге назад. И только тут услышали свист, короткий, как щелчок кнута. Но был он так громок и чем-то ужасен, что от него дернулось у каждого в животе, и они кинулись бегом, сопровождаемые раздавшимся из-за деревьев улюлюканьем. На дорогу высыпало десятка два бродяг с луками. Похватали лошадей конвоя, даже не взглянув на лежащих людей. Кому не досталось коня, вскочили на козлы. Детина (ему подвели коня, конечно, лучшего) взмахнул рукой:

- Айда! Дома разберемся!

Дерево убрали с дороги и тронулись дальше, поспешая, подхлестывая лошадей. Неизвестно, как терпели такую езду затаившиеся дружинники, тут ведь и не выругаешься вслух, от души. Все думали, что встречей с бродягами мука кончится и начнется дело. Но на то нужен был сигнал. А его все не было. Так и поехали, кляня, как только умели (про себя, разумеется!), колдобины, корни, разбойников и самого Бобра, все не подававшего почему-то сигнала. Но и это было еще терпимо, пока ехали (около часа) по дороге. Потом свернули направо, в лес. Вот тут уж набрал Бобер чертей в свой адрес! На всю, пожалуй, оставшуюся жизнь.

Однако все кончается на этом свете, даже такая вот лесная дорога. Прошло около трех часов. Телеги, наконец, остановились. Послышались веселые вскрики. Кажется, женские и даже детские голоса. Дымом пахнуло. Видно, прибыли.

- Слезай, приехали! - послышалось из первой телеги.

Это был знак Бобра. Верховые не поняли, даже не обратили внимания, думая, что кричат свои с козел, на козлах не успели удивиться, как из телег выпрыгнуло сорок молодцов, затянутых в длинные кольчуги с глухими, от шлема до плеч и еще на пол-лица, бармицами. Длинные мечи их оставались у пояса, в руках же появились и сразу заработали, зазудели тетивами маленькие легкие луки. Верховые, так, похоже, и не успев все до конца сообразить, получили по стреле и съехали наземь, лишь верзила успел поднять коня на дыбы (стрелы вонзились тому в грудь и в шею), и когда конь стал заваливаться, изумительно проворно скатился на землю, выхватил из-за пояса топор и кинулся на ближайшего в кольчуге. Им оказался увязавшийся в авантюру совершенно неожиданно не только для князя, но и самого Бобра, нижегородский тысяцкий Михаил Василич. Не успей он отскочить, не помогли бы никакие латы. Громадный топор со свистом рассек воздух,.. но только воздух - Михаил оказался проворен, - и хозяин топора, махнув им еще разок для острастки, юркнул в кусты и был таков.