Забытый - Москва

- Ну хорошо, хорошо. Только что ты раньше-то все эти убойные доводы не выкладывал?

- Так ведь повода не было.

- А тут как раз повод...

- Да нет... Ну... - Иоганн заметно покраснел, - просто я тут уже... Я вчера уже хотел тебе сказать, только не вышло как-то, - он наконец отчаянно поднял глаза на Бобра. - Да ведь пора уж. Давно пора!

- Да уж... Пора, пожалуй, - Бобер спрятал в усах шкодливую усмешку, догадка его подтверждалась. - Хорошо! Поход отменяю, нужды большой нет. Вот твое посольство отправить - это важно. Это самое важное. И если б ты пораньше доводы свои привел...

Иоганн виновато пожал плечами. Очень видно было, как он ужасно рад, что уговорил князя, что остается. Потому Бобер не сразу, как это у него было обычно, повернул на дела, а вздохнул беспечно, расправил усы:

- Что ж, начнем собираться? - Иоганн поспешно кивнул. - Ты как устроился-то? Переночевал? Ничего?

- Ничего, - Иоганн опять покраснел.

- Не обидели тебя немочки?

- Что ты, князь. Наоборот!

- Это славно, - Бобер не спешил навалиться с расспросами, а явно старался расположить к дружеской откровенности, - а вот я вчера в женщинах сильно разочаровался.

Лицо Иоганна выразило изумленный вопрос. Никогда князь не заговаривал с ним ни о чем подобном.

- Старостиху заметил?

- Еще бы! - Иоганн хищно сглотнул.

- И как она тебе? - Бобер вызывающе-одобрительно улыбался. И Иоганн не удержался:

- Честно?!

- Честно.

- Такую бабу не то что трахнуть, а только пощупать - и помереть!

Бобер подавился смехом и лишь через некоторое время смог выговорить:

- А вот и нет!

- Неужто?!

- Да уж поверь. Какие-то куски немыслимые, огромные, мя-ягкие, и не поймешь - где что. Так что ты не прогадал.

- Да уж не прогадал! - Иоганн опять отчаянно-откровенно глянул на Бобра, заметил его заинтересованный хитрый взгляд. - Я ведь, князь, уродство свое постоянно помню. - Бобер сделал протестующий жест, но Иоганн не дал возразить. - Не надо, знаю я все, что ты скажешь. Помню! И понимаю, что я есть для бабы. У меня и баб-то до сих пор две всего было, да и то... Шлюхи московские, старые, грубые, пьяные. Которым лишь бы деньги. А тут!

- А что же тут?

- Они мое уродство вроде и не заметили!

- ОНИ?!!

- Да! Они меня вдвоем утащили. И давай! Раздевают, щупают. Я ничего сообразить не успел, они уж до главного добрались! Радостные такие: О-о? Wie gross!

- Это что?

- Какой большой! Заспорили, кто первая. А потом и понеслось!

- Как же ты их?! - у князя горели глаза, это придало Иоганну смелости.

- Как... Одну шпилю, другую лапаю. Одна кончает, другая лезет! Откуда у меня только сил столько взялось - до сих пор поражаюсь! Потом они разошлись. Одна е...ся, другая смотрит. Смотрит-смотрит, потом хвать из кружки и кричит:

- Genug! Zu mir! Хватит то есть, теперь ко мне.

- Ну и ну! - Бобер был по-настоящему захвачен рассказом.

- Первая чуть охолонет, подмоется, подходит и давай заглядывать! То отсюда, то оттуда! Смотрит-смотрит, Хвать из кружки и кричит: Genug! Zu mir! И так до утра. Я ведь спать еще не ложился.

- Эх ты, бедняга! Так бы и сказал сразу. А то - посольство! дорога! ловчей!

- Да что ты, князь! Ей-Богу!. ..

- Ладно-ладно. Спи иди. А немочек своих еще потрахаешь. Сколько захочешь.

- Ох, князь, благодарю! Не думал, что ты меня поймешь. Только тогда посольство надолго отложить придется.

- Это вряд ли. Посмотрим, что ты дня через два запоешь, - Бобер хохотнул (ему вспомнилась Дарья), пристукнул по столу кулаком и поднялся. Веселый. Впечатление от общения с Гретхен пропало.

* * *

Через три дня полуживого Иоганна усадили в сани. Он плоховато соображал, со всеми соглашался, кивал и то и дело клевал носом. Охранять послов ехал Корноух с двадцатью парами лучших арбалетчиков и тремя десятками лично Бобром отобранных бойцов.

Возвращаться условились той же дорогой, обговорили и сроки. Это означало, что числа 25-го, максимум - 1-го апреля, Иоганн должен был вернуться к Изборску.

Но все сроки и уговоры оказались нарушенными. Иоганн, проскочив рубежи намеченных для встречи подстав (встречающие просто не успели), уже 23-го примчал в лагерь москвичей в пяти верстах от города. И не один. Из шикарного щегольского возка вслед за ним вышел князь Полоцкий Андрей Олгердович, собственной персоной! Визит был явно не рассчитан на большую огласку, с князем не было никого, кроме трех десятков воинов личной охраны.

Трудно выразить, как обрадовался (даже растерялся вначале!) Бобер. Это означало... Это много кое-чего означало!

...что Андрей всерьез поставил на Москву и теперь хочет гарантий из первых рук!

... что дипломатический корабль Олгерда получил крупную пробоину и теперь поплывет с сильным креном. Только вот в какую сторону?!

...что открывается возможность с помощью Андрея оторвать от Вильны кого-нибудь еще из удельных литовских князей, недовольных тяжелой рукой Олгерда!

...что тогда вообще возможно создание чего-то вроде коалиции, промосковской, разумеется! И таким образом полностью блокировались все враждебные поползновения со стороны Литвы!

А это было уже настолько серьезно, что...

Три дня Бобер и Андрей говорили с глазу на глаз - с утра до обеда в избе, после обеда седлали коней и до темноты мотались по окрестным полям, пугая зайцев и куропаток. И только вечером позволяли себе расслабиться, хорошенько выпить за общим столом и поговорить о былом, вспомнить прежние походы, особенно Синюю Воду.

В середине третьего дня к князьям присоединился Иоганн. Это означало, что главное уладили, стали обсуждать детали и как обеспечить взаимодействие.

На седьмой день Бобер закатил прощальный пир, и наутро Андрей умчал в Полоцк другой, короткой, ему одному известной дорогой. Изборцы, а стало быть и плесковичи, о визите не узнали. Если кто знал о нем в Полоцке, то ни встревожиться, ни узнать о настоящей цели не мог - Андрей имел с Плесковом давние дружеские отношения, плесковичи постоянно звали его на княжение, и уж завязок у них меж собой было хоть отбавляй.

* * *

К самому походу, как предприятию военному, Бобер утратил всякий интерес еще в Новгороде. И теперь, после столь важной, многое в корне изменившей для москвичей встречи с Андреем, он мог со спокойной совестью считать главную миссию (Иоганнову) выполненной и возвращаться. Однако Андрей при расставании сильно подчеркивал (почти настаивал): необходимо встретиться попозже (через месяц - другой) еще раз, к тому времени образуются новые важные обстоятельства.

Обстоятельства, очевидно, касались того, кто из князей поддержит Андрея в пику Олгерду, и могли быть переданы Бобру через Иоганна (его послов, гонцов и прочее), но Бобер ни в коем случае не хотел разочаровывать полоцкого князя тем, что могло показаться тому пренебрежением, и пообещал приложить все силы, чтобы остаться здесь до лета и встретиться еще раз со старым другом (и новым союзником) в конце мая. Лично Бобру показалось, что Андрей просто истосковался по человеческому общению, но поделиться этим соображением он не решился даже с Иоганном.

Таким образом, все как-то само собой приплыло к тому, что поход должен быть продолжен, и Бобер решил максимально использовать его для совершенствования организации войска и воспитания воинов-"бывальцев", а если получится - и новых командиров. Он расположил полки западнее и юго-западнее Изборска, прикрыв весьма изрядный участок границы с Орденом, и остался тут дозимовывать и весновать.

* * *

Плесковичи, а тем более изборцы, почувствовали себя замечательно уютно. Бобер как глухой стеной отгородил их от немцев, обезопасил дороги, рыбные промыслы и, самое главное, ничего не требовал на содержание. Войско Бобра само себя содержало, и дело тут, конечно, не ограничивалось охотой и рыбной ловлей, потому что крестьянам, очутившимся по соседству с московскими полками, стало изрядно перепадать всякого добришка: повозок, лошадей, барахла. Слухи о щедрости московитов мигом разлетелись по окрестностям, и наиболее предприимчивые мужички потянулись к ним в надежде перехватить что-нибудь для своего хозяйства.