Страница 26 из 41
– Рожден?
– Если тебе так нравится слово. Но я к другому веду. Теоретически «хвощ» показывает не только общее устройство планетной системы. Он еще должен выражать точные соотношения небесных тел. То, что ваши пилоты называют «гравитационной лоцией». А когда есть нечто точное, все лишнее легко отсечь.
В астрографии и навигации Таня чувствовала себя крайне неуверенно. Но последнее заявление чоруга ее обнадежило.
– А ты можешь это сделать? Найти похожие планетные системы и отсечь все лишнее? – сгорая от нетерпения, спросила Таня.
– Теоретически – да, – сказал чоруг, поразмыслив. Чувствовалось, что магическое слово земной науки «теоретически» пришлось ему по.душе.
– А практически?
Но этот интереснейший разговор, чреватый ни много ни мало революцией в джипсоведении, был грубо прерван. Экран, расположенный на двери «ванной комнаты», ожил. Чоруг и Таня воззрились на него неохотно и даже сердито.
На экране появилось встревоженное лицо Нарзоева, переминающегося с ноги на ногу в стыковочном шлюзе. Он был в скафандре. Не иначе как собирался «вызволять» Таню, но обнаружил, что двери заблокированы. Жесты Нарзоева были резкими, агрессивными. Судя по движениям губ, он говорил в камеру что-то не слишком куртуазное.
Эль-Сид включил звук.
– Вы что там, оглохли, звездоплаватели хреновы?! – проорал Нарзоев.
Таня подплыла к экрану и лучезарно улыбнулась.
– Алекс, ты чего разнервничался? – ласково спросила она. Но как Таня ни старалась, а сделать так, чтобы в ее голосе не проскальзывали виноватые нотки матери семейства, невесть где шлявшейся всю ночь до утра, ей не удалось.
– Я? Разнервничался? Да я спокоен, как три тысячи мертвых клонов! – рявкнул Нарзоев. – Просто мне нужно знать, что с тобой все в порядке! Тебя нет уже четыре часа!
– Подумаешь, четыре часа! – с деланным легкомыслием отмахнулась Таня. – Что такое четыре часа перед лицом вечности?
– Философией будешь Никите баки заливать! Между прочим, там, на «Ветерке», повышенный радиационный фон!
– Я, как видишь, в скафандре!
– От всей радиации этот скафандр не экранирует!
– Я проверила, основные показатели в норме, – соврала Таня, которая ничего не проверяла, надеясь по привычке на русское авось.
– И все равно немедленно возвращайся, – нахмурился Нарзоев.
– Это еще с какой стати? – Таня не могла отказать себе в удовольствии сыграть пару незамысловатых мотивчиков на истрепавшихся пилотских нервах.
– Юрий Петрович сказал, что он передумал, – сквозь зубы процедил Нарзоев.
– А я – не передумала, – заявила Таня с вызовом.
– В таком случае возвращайся, потому что я, командир планетолета «Счастливый», тебе возвратиться приказываю!
– Это уже другой разговор, господин капитан. – Таня кокетливо потупилась. – Но я не уверена, что...
– Возвращайся немедленно, иначе я тебя сейчас сам оттуда вытащу! Выведу за ухо! – багровея, кричал Нарзоев.
– Попробуй выведи, если Эль-Сид тебе двери не откроет.
– Что ты сказала?
– Да иду уже, иду...
«Ну вот... Как всегда... На самом интересном месте», – вздохнула Таня.
Когда экран погас, Эль-Сид издал характерное тихое фырканье, которое, насколько помнила Таня, означало, что чоруг собирается сказать нечто важное.
– Никогда не мог понять, как получилось, что такую большую часть космоса держат под контролем существа, не умеющие контролировать даже свои эмоции, – многозначительно изрек чоруг.
– Знаешь, я тоже много об этом думала, когда изучала историю Колонизации, – отозвалась Таня. – Наверное, люди и покорили космос лишь затем, чтобы иметь для своих эмоций как можно больше вкусной пищи.
На следующий день Таня вновь возвратилась на «Жгучий ветерок». На сей раз чоруг был готов к появлению гостьи. И даже преподнес ей подарок – магнитные ботики.
Строго говоря, по фасону это были не вполне ботики. Скорее уж безразмерные галоши, верхняя часть которых была выполнена из неведомого материала, внешне похожего на синюю губку. Эти галоши легко обувались поверх массивных ботинок земного скафандра, после чего «губка» раздувалась, плотно облепляя ногу почти до колена, и затвердевала. Чтобы снять их, достаточно было уколоть «губку» металлической палочкой, которую Таня тоже получила от Эль-Сида. Синий материал стремительно размягчался, терял в объеме и возвращался к первоначальному состоянию.
Благодаря этому подарку Таня могла неспешно разгуливать по «Жгучему ветерку», удивляясь и ужасаясь.
– А эти что здесь делают? – ахнула она, обнаружив в салоне трупы трех погибших чоругов. Чоруги сидели в высоких пассажирских креслах, выпрямив свои хитиновые спины.
Сидели как живые, рядком. Четвертое кресло оставалось свободным – словно бы четвертый пассажир только что отлучился в бар за прохладительными напитками для всей компании и вот-вот возвратится.
На коленях у каждого покоилась стеклянная сфера, дававшая в рубиново-красном освещении «Жгучего ветерка» отблеск цвета запекшейся крови. Правые клешни чоруги держали под прямым углом к белому подлокотнику кресла. Само собой напрашивалось жутковатое сравнение со школьниками, тянущими руку на любимом уроке, дабы отправиться к доске за хорошей оценкой.
Таня отвела глаза.
«Жгучий ветерок» нужно переименовать в «Летучий морг»! Хорошо хоть скафандр не пропускает запахи... А ведь воняет тут, наверное, будь здоров!»
– Это тела моих товарищей. Они сидят там же, где и сидели, когда за ними пришла смерть. Где еще они, по-твоему, должны быть?
– Ну... Даже не знаю, – заплетающимся языком сказала Таня.
– Мы, чоруги, не привыкли прятать своих покойников до погребения, как это делаете вы, люди. Мы считаем, что нельзя стесняться умерших. И что живые должны полюбоваться телами, прежде чем они будут преданы погребению.
– Полюбоваться? Ты сказал – «любоваться»? – переспросила Таня. – Но я не вижу в трупах ничего эстетичного!
– Может быть, «любоваться» – неправильное русское слово. Мы глядим на мертвых не потому, что это эстетично. А потому, что, глядя на мертвое, ты постигаешь саму смерть... Знаешь, лично мне это очень помогло! – признался Эль-Сид.