Страница 41 из 41
– Как оригинально!
– Классика!
– Не, ну понятно, классика. Я рассказываю, руками размахиваю. Вот, говорю, тут группа прикрытия, тут ударная, тут обеспечение, а тут мы. В тени планеты, жмемся к атмосфере, считайте—в засаде. И дает нам «горбатый» групповую цель, и приказывает идти на предельной скорости, иначе прозеваем клонов. А клонов, дескать, тьма-тьмущая,-без нас группе прикрытия голубой зверь с ценным мехом, а за ними бип-бип и ударной.
– А, это тогда, возле Грозного?
– Да. И вот, только я обрисовал картинку, суслик ехидно улыбается и переспрашивает: «На какой, вы сказали, скорости, товарищ?» «На предельной», – говорю. «Но ведь в космосе нет никакой предельной скорости! Там же можно наращивать скорость бесконечно, ничто не мешает!»
Дальше случилось нечто необъяснимое – с точки зрения Тани.
Тот, к которому обращались «Роман» и «Ромка», издал сдавленный хрюкающий звук.
Второй и третий, к которым никак не обращались, синхронно застонали «О-о-о-о, бли-и-и-ин...»
Вовик, рассказчик, смотрел на друзей с победоносным видом. Через секунду Романа прорвало, и он захохотал – оглушительно, звонко, так, что Таня от неожиданности чуть не выронила сигарету. К нему присоединились два безымянных товарища.
Последним в общей хаха-вакханалии принял участие и сам Вовик, приговаривая: «Вот так, мужики... Поучил жену щи варить!.. Какая в космосе предельная скорость?.. Да никакая!.. Воздуха же нет, сопротивления нет!.. Ф-физик...»
Компания смеялась долго, со вкусом.
Сигарета догорела, Таня с облегчением выбросила окурок и ретировалась, при этом сама невесть чему глупо улыбаясь – веселье пилотов передалось и ей.
Разговор молодых офицеров Таню потряс. Очень много странных, непонятных слов! А те слова, которые сами по себе вроде как понятны, складываются в совершенно загадочные фразы!
Выходило, что военные, которых Таня всегда считала чем-то средним между боевыми роботами и акселерированными шимпанзе, тоже имеют свой язык, свои профессиональные знания, свой мир. И этот мир вовсе не такой убогий, каким он представляется при просмотре лент вроде «Товарищ Космос», «Верь мне, Алена» или «Фрегат „Меркурий“! Там, на экране, героическое соперничает с уставным, а в диалогах между „товарищем лейтенантом“ и „товарищем старшим лейтенантом“ не продохнуть от казенщины и стопудовых банальностей: „Жизнь – сложная штука“, „Либо ты их, либо они тебя!“ или „Уничтожая врага, помни о том, что ты прав!“ В фильме ни один лейтенант не скажет, что ему „приходит голубой зверь с ценным мехом“!
Там, в Городе Полковников, Таня перестала презирать военных. В конце концов, это они спасли жизни ей и ее товарищам, причем дважды.
В Городе Полковников Таня стала военных бояться, как боятся всего, что чуждо, сильно и непознаваемо.
А на следующий день она отправилась в комендатуру и купила облигации оборонного займа на все деньги, оставленные ей в наследство дедушкой.
Свет погас. Оркестр зачал деликатную увертюру. Под соло кларнета тихо разошелся гербастый занавес.
Перед зрителями, заполнившими зал Дома офицеров, предстала ночная улица, освещенная «луной». Беззвучно падал синтетический снег.
Звук тормозов – это такси.
Луч прожектора выхватил из темноты угол многоквартирного дома из панелей – так строили в XX веке – и остановился на табличке «Проспект Вернадского. Дом 125».
Музыка стала громче, по сцене принялся блуждать луч второго прожектора, а зал – зал тихо набухал аплодисментами. С галерки одобрительно засвистели.
Вот сейчас на сцене появится красавчик Женя Лукашин, конечно, подшофе, с первым вокальным номером мюзикла:
И зал встанет. А как иначе? Ведь классика.
Таня никогда не бывала на «С легким паром», но много раз слышала его ударные номера. В частности, эту песню. И следующую, про «ах, баня-баня с веничком, с тобою как с женой». И ту песню, что после следующей, вульгарную, в стиле фолк-диско. А номер «Мне нравится, что вы больны не мной» ее даже трогал...
Таня поерзала в своем кресле, ожидая, когда же что-то начнет происходить.
Ну наконец-то! Вот он, Женя Лукашин, упитанный двухметровый блондин, довольно неуклюже изображающий состояние алкогольного опьянения.
Стоило появиться герою, как дом раскрылся, подобно платяному шкафу. Женя Лукашин стал подниматься по лестнице (она была в этом шкафу вместо вещей) в квартиру, которую по сюжету считал своей, не прекращая при этом голосить.
Медсестра Галина Марковна не обманула Таню. Билеты и впрямь оказались неплохими. С четвертого ряда балкона все было отлично видно и слышно.
Да что говорить, билеты были просто идеальными! Если бы не одно обстоятельство: балкон почти полностью оккупировали молоденькие солдаты. Солдаты беспрерывно шептались, пихались, сквернословили и со свойственной неприкаянной молодости непосредственностью комментировали происходящее на сцене.
– Видал, Борька, что водка без детоксина с людьми делает? То ли еще будет! – заметил ломкий голос за Таниной спиной, когда Женя Лукашин комически споткнулся о коврик и растянулся посреди квартиры (второй уровень сцены, куда привела Лукашина лестница, бесшумно выдвинулся вперед и опустился вниз, стены дома растворились в темноте, снег прекратился).
– А я тебе про что? Водка – зло! Наш девиз – ни грамма в рот, ни сантиметра в жопу!
– Ага, вот такой у нас режим – набухались и лежим! – сказал солдат, когда Женя Лукашин в очередной раз упал.
А когда на пороге квартиры появилась Возлюбленная Главного Героя, сопрано с длинными голубыми волосами (разумеется, парик), потрясая украшенной дождиком сосновой веткой в руках, и запела «Что-то случится, я чувствую, что-то случится! Может, счастье любви вновь ко мне в этот день возвратится?», солдат просто прорвало:
– Вот это краля, я понимаю!
– А что, я бы с такой пошел!
– Губа не дура! Я бы с такой вообще каждый день ходил!
– Да ты не знаешь этих актрис, Петрусь. Они мужиками не интересуются! Они все лесбиянки!
Конец ознакомительного фрагмента.